Она под запретом (СИ) - Салах Алайна - Страница 52

— Я просто не хочу, чтобы Луиза и Пётр знали, — начинаю объяснять я. — Вряд ли твоему отцу нужна такая новость сейчас… Я имею в виду: когда он едва оправился после инсульта.

— Не нужна, — кивает Арсений и переводит взгляд на застывшего неподалёку официанта. — Можно ещё воды?

Сердце постепенно приходит в норму от потрясения, и одновременно с этим оживают новые мысли. То, что Арсений так легко согласился, что отчим не одобрит нашу связь, отзывается во мне тревогой. Я и сама о таком догадывалась, но что Арсений, который знает своего отца лучше, чем кто-либо, это признал… Тогда для чего это всё? Наши встречи, рестораны и приглашения?

— Так о чём мы говорили? — я растягиваю губы в улыбке, памятуя о том, что не нужно портить вечер домыслами.

— Мы говорили о семье и о строительстве дома.

— То есть ты хочешь дом просто потому, что привык жить в больших площадях?

— Не только поэтому. Я как раз-таки хочу большую семью.

Если бы в моих руках были вилка или стакан, они бы с грохотом упали на стол. Арсений хочет семью? И не просто семью, а большую? Законную жену и нескольких детей?

— Может быть, вина заказать? Ты снова выглядишь так, будто лишилась дара речи, — говорит он со своей обычной усмешкой, но его глаза при этом остаются серьёзными.

— Нет… Зачем… Просто необычно. Я думала, ты весь… — я хочу сказать, что Арсений выглядит так, будто его мало что интересует, кроме работы, но осекаюсь. Это прозвучит оскорбительно.

— В следующем году мне исполнится тридцать. Было бы странно об этом совсем не думать.

Пробормотав «Ну да», я тянусь к стакану и жадно пью. Неужели я так плохо разбираюсь в людях? Просто Арсений представлялся мне совсем другим. Амбициозным бизнесменом, которого в жизни всё устраивает так, как есть. Женским вниманием он никогда не был обделён.

И словно в подтверждение раздаётся приближающееся цоканье каблуков, и через пару секунд над нашим столом повисает цветочный аромат духов.

— Арс, привет, — эффектная брюнетка, наклонившись, целует его в щёку. — Сегодня, как посмотрю, много кто из наших здесь.

Я её помню. Она сидела рядом с ним на вечеринке, на которой я напилась и уснула. Длинные ноги и идеальное лицо. Лиана — вот как её зовут. Я была уверена, что после «Малины» они поедут к нему домой, но вместо этого Арсений повёз меня в Одинцово.

Меня Лиана, конечно, не целует и вообще едва удостаивает взглядом, хотя я и уверена, что она меня запомнила. Мы сидели в метре друг от друга и даже несколько раз чокались.

— Видел только Володю, — произносит Арсений.

Теперь она спрашивает его о планах на отпуск. Оказывается, Луиза ей рассказала о предстоящей семейной поездке. Неужели она не понимает, как это невежливо? Стоит ко мне спиной и вовсю флиртует с Арсением. И он тоже хорош. Мог бы заново нас представить, если уж у его длинноногой знакомой такая короткая память.

— Я тоже думаю в сентябре релакснуть где-нибудь на побережье. Рассматривала Майами или Искью, чтобы лететь недолго.

Арсений нетерпеливо дёргает плечами.

— Понял тебя. Расскажешь это Луизе. Я сейчас ужинаю.

От этих слов даже я струной вытягиваюсь, чего уж говорить о Лиане. Всё раздражение на неё за секунду исчезает. Я бы сквозь землю провалилась, если бы Арсений мне такое сказал. Нет, она, конечно, вела себя бестактно, игнорируя меня, но… Арсений остаётся Арсением. Как и всегда, говорит всё, что приходит ему на ум.

Я не вижу, с каким лицом Лиана покидает наш стол, но могу догадаться. Арсений же как ни в чём не бывало возвращается к салату.

— Ты был с ней груб.

Он поднимает глаза.

— Почему?

— Потому что она пыталась с тобой поговорить, а ты…

— Я не просил со мной разговаривать. Двух фраз для обмена приветствиями было достаточно. Если что-то мешает моим планам, я не стесняюсь это озвучивать.

Конечно, в этом есть смысл, но как же банальная вежливость? Бедная девушка сейчас себе наверняка места не находит.

Продолжать спор я не хочу, поэтому просто с укором замечаю:

— Ты бы мог нас представить.

Глаза Арсения резко сужаются, на правой щеке проступает ямочка от плохо скрываемой усмешки.

— Вот как? А разве тебе не полагалось прикрыться меню? Ты ведь слышала: она дружит с Луизой.

Выдерживать его насмешливый взгляд я не могу, поэтому говорю, что мне нужно отойти в туалет, и поднимаюсь. Чувствую себя до невозможности глупо. То, как я привыкла себя вести, рядом с Арсением не работает. За ужин он уже дважды уличил меня во лжи. А я не лгала. Просто между нами всё запутано и неоднозначно.

— Ты можешь ко мне подняться, — это честное предложение стоит мне немалых сил. Одно дело — сделать его во время поцелуя, сидя верхом на эрекции, и совсем другое — глядя Арсению в глаза с противоположного сиденья, будучи абсолютно трезвой. Я всю дорогу мысленно это репетировала. Чему можно у него поучиться, так это говорить прямо.

— Не сегодня. Меня Вова ждёт.

Только сейчас я вспоминаю, что мы ушли из «Малины», а они так и не поговорили. Жалко. Вечер, несмотря ни на что, получился хорошим. Я будто заново открываю для себя Арсения, который жил со мной бок о бок четыре года. Оказывается, он совершенно другой: более открытый и человечный. И даже в его жёсткой прямолинейности я нашла плюс. Не нужно искать в его словах двойное дно. Вот сейчас он сказал, что едет встретиться с Володей, и я ему поверила. Откуда-то есть уверенность, что вместо этого он не увидится с другой девушкой, и причина его отказа подняться заключается вовсе не во мне.

Я осторожно опираюсь ладонью на консоль и тянусь к его губам. Арсений не шевелится и не помогает мне. Просто ждёт. Но едва наши рты соприкасаются, он опускает ладонь мне на затылок и целует так, как всегда: глубоко и жадно.

— В субботу я снова на Урал лечу, — говорит он, отстранившись. — Возвращаюсь в воскресенье. Со мной полетишь?

Левую половину груди обволакивает радостью. Составить ему компанию в поездке? То есть провести выходные вместе? В пятницу мы традиционно собираемся в Одинцово по случаю годовщины смерти мамы, а потом… Я могу. Почему нет?

— Ладно, — шепчу я, улыбаясь. Воображение рисует мне самолёт, белоснежные отельные простыни, утренний кофе и незнакомые улицы с сотнями новых зданий. Я и Арсений держимся за руки. Да, я хочу с ним полететь.

Годовщина смерти мамы — дата, сложная для меня во всех отношениях. Кажется, что я смогла примириться с потерей — ведь уже столько лет прошло, — но именно в этот день забытая боль вновь вылезает наружу. Словно её уход поразил моё тело на клеточном уровне: настроение с самого утра становится депрессивным, совсем нет сил, а любой, даже самый незначительный инцидент может спровоцировать слёзы.

В довершение этого, когда я вдруг решаю заглянуть в календарь, чтобы сверить дату месячных, то обнаруживаю задержку. Она незначительная — всего 3 дня, — но меня охватывает паника. Раньше мой цикл был стабилен, как швейцарский часовой механизм. Раньше — это когда я была девственницей.

Застыв посреди спальни, я начинаю судорожно перебирать в голове все «опасные» эпизоды. Арсений всегда использовал презерватив, кроме одного раза — когда мы были в душе. Под нарастающий внутренний тремор я убеждаю себя, что беременность — это слишком жестокая насмешка судьбы. Люди годами занимаются сексом, не предохраняясь, а я забеременею… Когда? Со второго раза? Нет-нет. Я хочу детей, но не так и не сейчас, когда ситуация такая… сложная.

Натянув заготовленное чёрное платье, я несколько минут стою перед зеркалом, борясь с желанием позвонить Арсению и вывалить на него все свои страхи. Сказать про задержку, боязнь врачей и про то, что никогда не буду делать аборт. Мне отчаянно хочется, чтобы он развеял мою панику. Он ведь умеет говорить так, чтобы верилось.

Я не звоню ему лишь потому, что умом понимаю: бить тревогу рано и как минимум нужно сделать тест на беременность. Ну и ещё потому, что сегодня должна его увидеть.