Одиночка (СИ) - Салах Алайна - Страница 52

Сейчас я точно знаю, что простила. Не знаю, хорошо это или плохо — что я настолько отходчивая и легко все забывающая. Не умею я пестовать злость. Кто-то бы наверняка сказал, что это от недостатка самоуважения.

Время близится к полуночи, а мой телефон по-прежнему безмолвствует. Желание растерзать Адиля сменяется приглушенной обидой и смирением с тем, что сегодня я точно не получу никаких объяснений. Про стриптизершу думать запрещаю — а то так точно не усну.

И все-таки эти семь лет кое-чему меня научили. Знанию, что даже если Адиль вдруг снова исчезнет, я все равно продолжу жить.

Отчасти по этому причине, я набираю сообщение Ксюше с предложением встретиться на завтрак. Пересылаю его Ане, а еще Ядвиге и Карине, с которой мы не виделись больше двух месяцев. Моя жизнь добровольно сузилась до встреч с Адилем, а события сегодняшнего вечера — отличное напоминание о том, что этого делать не стоит.

Условившись встретиться с девчонками в недавно открывшейся кофейне, я выключаю телефон. Просто чтобы уснуть без соблазна снова в него заглянуть и убедиться, что Адиль ничего мне не прислал. Я и так раз десять ему позвонила. Пришел его черед поволноваться.

— Привет, пропащая! — Карина виснет у меня на шее, оставляя на щеке смачный след от помады. — Я уже и забыла, как ты выглядишь. Ксюху пытаю, чем ты так занята, а она молчит.

— Как практика? Слышала, что ты теперь марафоны запускаешь.

— Так нужно же быть в тренде, — хмыкает Карина, опускаясь в кресло напротив. — Сейчас все психологи так делают. Кстати, Марина опоздает, а у Ядвиги дела срочные возникли, так что ее не будет.

— У нее с машины что-то случилось, — комментирует Ксюша, изучающая меню. — Пришлось эвакуатор вызывать.

Я чувствую легкое замешательство оттого, что они в курсе опоздания Ани и причин, по которым на завтраке не будет Ядвиги, а я нет. И обвинять в этом некого: сама дистанцировалась от всех. Сначала из-за чувства вины за измену Диме, теперь из-за встреч с Адилем.

— Ну расскажи, что у тебя нового? — Карина внимательно оглядывает мое лицо и мне начинает казаться, что интерес в ее взгляде — не дружеский, а профессиональный.

Я вопросительно смотрю на Ксюшу. Что ей известно? Она в курсе скандала с Димой? Ты кому-нибудь говорила про Адиля? Только она не смотрит на меня, продолжая штудировать меню.

— Новости есть, — признаюсь я, решив, что пора перестать прятаться за покровом молчания и недосказанности. — Недавно мы расстались с Димой.

Карина округляет глаза в удивлении, которое, как выясняется секундами позже, оказывается притворным.

— А я, представляешь, голову ломала, сказать тебе или не сказать.

— Что сказать? — непонимающе переспрашиваю я.

— Я была в «Сандерсе» на днях на свидании, — Карина делает многозначительную паузу, взглядом передавая мне то, что последует за этими словами. — И увидела тебя с Адилем. Гадала, подойти или нет, и решила что все-таки не стоит. Ну мало ли. Может, ты не хотела, чтобы вам мешали.

— Да, мы там были, — со скрипом признаюсь я. Информацию о своей личной жизни я планировала выдавать порционно.

— То есть ты рассталась с Димой, и теперь снова сошлась с ним?

— Скажем так: мы пробуем.

Карина как-то странно дергает плечами и не менее странно улыбается. Покровительственно — так бы я это определила.

— Это наверное, ожидаемо.

— Почему?

После этого вопроса она немного приосанивается, а на лице появляется выражение серьезности и профессионализма.

— Сценарий отца. Очень часто девочки выбирают себе в спутники тех, кто напоминает им родителя.

— А разве Адиль похож на моего отца? — переспрашиваю я, невольно сжимая ложку.

— Ну общие черты наверняка есть. Твой отец молчаливый, ты как-то сама говорила. Есть элемент неблагополучия и склонность к зависимостям.

— Адиль не пьет.

— Зависимости бывают разными, — мягким, почти убаюкивающим тоном, поясняет Карина, — В его случае игровая. Даш, ты не думай, я не пытаюсь тебя критиковать. Я просто констатирую объективные факты. Из двух мужчин, один из которых по общепринятыми меркам гораздо более пригоден для семейной жизни, ты выбираешь того, с кем могут и будут возникать сложности. Так проигрывается сценарий твоего отца.

— А если у меня папа маму всю жизнь на руках носил, означает, что я нахожусь в поисках именно такого мужчины? — встревает Ксюша, отчего-то вызывая у меня всплеск раздражения. Будто она уже согласилась со всем, что сказала Карина ранее.

— Как человек, имевший наглядный пример здоровых отношений, скорее всего так и есть. За тебя можно не волноваться.

У меня подскакивает давление. По другому, объяснить усилившийся стук сердца и внезапное удушье, я не могу.

— А за меня значит стоит волноваться? Потому что у меня отец алкоголик?

— Даш, я же не говорю, что Адиль непременно сделает тебя несчастной, — все тем же профессионально поставленным голосом продолжает психологический разбор Карина. — Я лишь поясняю, что у тебя есть склонность к деструктивным отношениям. В этом по большому счету и нет твоей вины. Так распорядилось детство.

Я подношу к губам чашку кофе и пью до тех пор, пока он не заканчивается. Заказанный круассан продолжает остывать на тарелке. Меня будто прилюдно препарировали как чертову лягушку. Вытащили наружу мою крошечные мозги и потыкали в них скальпелем. И Ксюша почему-то молчит. Она с этим согласна? Что я отказалась от Димы и выбрала Адиля, потому что он такой же неправильный как мой отец?

— У Адиля нет зависимости, — цежу я. — Он зарабатывает покером, а не играет в него. И у него есть цели. У моего отца целей не было, поэтому он пил. А еще мой отец не умел заботиться, а Адиль умеет. Он ухаживает за своей матерью как никому и не снилось.

Карина пожимает плечами. Тебе виднее конечно. Я просто говорю то, что вижу. Ксюша ковыряет пирожное. Коза. А если у меня папа маму всю жизнь на руках носил, означает, что я нахожусь в поисках именно такого мужчины? Да, тебе повезло родиться с правильными представлениями об отношениях, а мне нет.

В повисшем молчании появление громкое Ани ощущается как спасение. Она с грохотом ставит на стол сумку и, проигнорировав улыбку подошедшего официанта, не слишком вежливо просит принести кофе.

— Что случилось? — первой спрашивает Ксюша. — На тебе лица нет.

Выглядит Аня и правда неважно: волосы забраны в неряшливый хвост, обычно накрашенное лицо сейчас бледное и потерянное.

— Да пиздец, девочки, — глухо выговаривает она, глядя перед собой. — Я сегодня кое-что узнала, отчего до сих пор отойти не могу.

— Не томи, — поторапливает Ксюша. — Мы тут уже ко всеми привычные.

Аня сжимает и разжимает пальцы, и одновременно с этим на ее щеках проявляются красные пятна.

— Короче, Робсон папочкой стал, прикиньте. Ему какая-то тварина из Мухосранска на днях ребенка родила[1].

…Пять, шесть, семь, восемь, — беззвучно шевелю я губами, глядя как мобильный на столе пульсирует именем Адиля. На девятой секунде не выдерживаю и принимаю вызов. Время — обед. Он запросто пропал почти на сутки.

— Слушаю, — бросаю сухо.

— Дома? — вот так без всяких «привет», осведомляется он.

— Дома, но уже собираюсь уходить.

Вру. До начала смены остается еще четыре часа. Так по-детски я даю понять, что дико на него зла за молчание.

— Я сейчас поднимусь. У тебя во дворе, — с этими словами Адиль отключается.

Я презираю себя за то, что вместе с гневом, вызванным обидой и его неуместным самовольством, испытываю радость от мысли, что он скоро будет здесь. После сегодняшнего завтрака, больше походящего на интервенцию, я чувствую себя потерянной и одинокой. Одиночество — ненавистное чувство, настигающее меня всю жизнь.

Дверь я открываю, навесив на лицо маску отчужденности. Хочу, чтобы Адиль знал, что со мной так нельзя… Нельзя просто не отвечать на мои сообщения, после того как пропал на семь лет. Слишком больно и мучительно.