Собственность Шерхана (СИ) - Магдеева Гузель - Страница 28

— Жри давай, — бросил Чабаш. — Тощая совсем.

Вспомнилось вдруг, как так же Имран меня кормил, а на сцене пела Лика. Господи, как хорошо все же тогда было. Так все просто. Казалось, что страшно, а по сути, как у Христа за пазухой была.

Смотрю на стол. Он богат, чего только нет, на две персоны накрыт, Чабаш меня ждал.

— Мне ничего этого нельзя, — тихо ответила я. — Я кормящая.

— А чего можно?

— Печёные яблоки… Галеты. Гречку. Постный суп…

Чабаш глаза закатил, но официантку подозвал. Потянулись долгие минуты молчания. Тот меня словно и не замечает, а я на него в упор смотрю. Думаю, но мне страшно даже представлять, что он попросить может. Он слишком непредсказуем.

Наконец, Чабаш поймал мой взгляд и прямо на меня посмотрел. На грудь мою. На мне простая домашняя рубашка, но дело в том, что теперь она мне в груди мала. Пару первых пуговиц пришлось расстегнуть. И сейчас я буквально чувствую его взгляд в ложбинке груди и медленно краснею.

Передо мной поставили тарелки и это на секунду ослабило напряжение. В ресторане нашлись даже галеты. Я взяла одну и откусила, жую, не чувствуя вкуса.

— И что же ты можешь предложить мне, Иванова Лиза?

Снова краснею.

— Деньги, — шепнула я. — Скажите, сколько нужно.

Снова смотрит на меня, чувствую себя голой, подавляю желание прикрыться руками — его бы это посмешило.

— Под твоего возлюбленного хорошо роют. Все имущество уже под арестом. Наверняка, заначки есть, но пока он их вскроет… время будет упущено. Чуешь, как все серьезно?

— Чую, — снова шёпотом.

Его взгляд снова блуждает где-то в зоне моего скромного декольте. Не выдерживаю и застегиваю до горла — пусть лучше жмет. Чабаш коротко смеётся.

— Глупая Лиза, очень глупая. Зато какая хорошенькая, не правда ли?

Встаёт, обходит стол, потом присаживается на его край, рядом со мной. Берет холодными пальцами за подбородок, приподнимает, вынуждая в лицо смотреть. Смотрю, стараюсь не моргать даже, словно от этого что-то зависит.

— И на что же ты готова, Лизонька?

Лизонькой меня в детстве папа звал, от этого сейчас почти больно физически. Сдаюсь, закрываю глаза. Он руку убирает, но я замираю в той же позе. Палец скользит по моему горлу, касается первой пуговички, поддевает её…

Понимаю — с ним спать придётся. Но сколько бы я не говорила, что не хочу быть с Имраном, правда такова — ни с кем другим не смогу просто. Я бы, наверное, дала обет безбрачия самой себе. Посвятила бы жизнь Вере своей маленькой. Но другие мужчины…нет.

А если, ради спасения Имрана? Если ничего его больше не спасёт? Представляю себя и Чабаша в одной постели. Он красив, этого не отнять. Высок, силен. Но просто…он не Имран. И когда я представляю, как его руки гладят моё обнажённое тело, тошнота подкатывает к горлу.

— Я… — пытаюсь что-то объяснить я.

Не успеваю. Успеваю наклониться, чтобы не испачкать брюки Чабаша — он же совсем рядом. А потом меня рвёт на пол, прямо у его ног. Тошнит, а я думаю, Господи, просто со стыда можно провалиться под землю. Лучше бы сейчас прямо.

Утираю рот салфеткой. Лицо горит. Пью воду, пытаясь прогнать горечь во рту. Поднимаю взгляд и на Чабаша смотрю. В его взгляде что-то похожее на сожаление. Грусть. Могут ли грустить такие люди?

— Дурочка, — тихо говорит он. — Влюблённая дурочка. Пол напачкала…

Подходит официант с невозмутимым лицом, предлагает нам пересесть, но Чабаш отказывается. Ещё одна женщина молча и пытаясь быть незаметной моет пол. Мне стыдно всего сильнее перед ней — я понимаю её труд.

— Простите, — выдавливаю я из себя.

— Бог простит, — выдавливает Чабаш, и упоминание господа в его устах звучит дико. — А теперь сюда слушай. Твои прелести прекрасны, спору нет, и я бы с удовольствием к ним…приобщился. Да вот только беда, вышел уже из возраста, когда ради бабы просирать бизнес готов. Мне твой дядька большие бабки должен. Расклад такой, либо дядьку мне, либо все им нажитое. Я слышал, ты нынче богатая невеста…

Я…улыбнулась. Так стало вдруг хорошо. Понимаю, что впереди все ещё покрыто пеленой неизвестности, но…мне не придётся спать с ним. А деньги…я знаю цену деньгам, я столько месяцев выживала. Тогда смогла, и снова смогу!

— Точно дура, — покачал головой он. — Завтра приеду с юристом.

Из ресторана мы вышли вместе. Мне вдруг, как ребёнку, хочется вприпрыжку скакать от радости. От ощущения, что все наладится. На улице скользко, когда Чабаш придерживает меня за руку, я не возражаю.

Вылетающая из сумерек фигура становится полной неожиданностью для нас обоих. Я не успеваю понять кто это, как мужчина бросается на Чабаша, бьёт кулаком, они оба валятся на землю. Я не кричу даже — отступаю в сторону и пытаюсь понять, что происходит.

Теперь Чабаш сидит на нем сверху. Утирает кровь. Анвар, а это он, обиженно шмыгает и тоже булькает кровью. Дураки, а ещё меня обзывают.

— Это не твоя женщина! — сердито кричит он.

— Санта-барбара, блядь, — отзывается Чабаш и встает, отряхивается. — Как же я от вас уже устал.

Помогаю встать Анвару. Теперь кажется вдруг — он свой, хотя не нравился мне никогда, да и я ему.

— Не глупи, — выговариваю ему шёпотом. — Он Имрана поможет спасти. Ничего у нас нет и не будет. А ты лучше кошек мне принеси, если энергию тратить некуда.

Анвар кивает, но на Чабаша смотрит с презрением, как на злейшего врага. Качаю головой и радуюсь тому, что Чабаш и правда бизнес ставит превыше всякой ерунды и на Анвара ему плевать.

— А свидание, — кричу я в спину уходящему Чабашу. — Свидание с Имраном организовать можете?

— Совсем охренели, — отвечает он.

Я снова улыбку сдерживаю, я читаю в его голосе «да».

Шерхан

Не знаю уж, как Лиза смогла это сделать, но после визита адвоката, отношение ко мне поменялось.

Это было не так явно заметно, но все же ощущалось. Шкурой чувствовал.

Кстати, о шкуре. Нехотя, но помыться меня отпустили. Душевая здесь — комната в кафеле, высокий кран над головой, труба, покрытая толстым слоем краски поверх ржавчины.

Но даже этого было достаточно, чтобы почувствовать себя человеком. Я стоял, рукой опираясь о стену, и чувствовал, как по спине льется горячая вода. Хорошо как, черт возьми.

Запах смыть не удалось, но грязь, кровь, запекшуюся жесткой коркой вокруг раны, отмыл.

Напор барахлил, я выкрутил кран, отряхнул с волос капли воды. Борода отросла за эти дни, ещё немного, и я стану похож на своего деда-аксакала.

Адвокат передал пакет с чистой одеждой. Я переоделся, с наслаждением, и на койке больничной вытянулся. В палате я все ещё оставался один, соседние койки пустовали.

Оно и к лучшему.

До следующего дня меня никто не трогал. Пару раз появлялась фельдшерица с парацетамолом, который я пить отказывался. Ничего, и так справлюсь.

После визита адвоката сил словно прибавилось. Башка ещё болела периодически, и слабость накатывала от чрезмерной активности, но ребра ныли меньше. Значит, — не перелом.

Ночью я спал тревожно. Страх, что нападение сможет повториться, никуда не делся. Все ещё непонятно оставалось, кто нанял «торпеду», местные или кто-то с воли.

Если местные, то расслабляться нельзя вовсе. Если Игнат или кто-то вроде него, то второго так быстро найти ещё нужно постараться.

В любом случае — осторожность превыше всего.

На следующий день после завтра в палату зашёл конвоир, уже другой, не тот, что был вчера. Я смотрел настороженно.

— На выход, Шарханов.

— Куда?

— На кудыкину гору, — рявкнул недовольно, — давай быстрей.

И в этот раз без браслетов обошлось. Я в комнату зашел, такую уже безобразно-унылую, как и все остальное, что было в изоляторе.

Только она мне показалось во сто крат ярче и чище. Потому что тут меня ждала Лиза.

Я шагнул к ней и сам же остановился.