Дворецкий для попаданки (СИ) - Гринь Ульяна Игоревна - Страница 25

— Разве вам не прислуживают за чаем?

— Нет, я решила, что мы будем только вдвоём. Хотела с тобой поговорить.

Тимоти робким движением положил себе на тарелку ломтик пирога с джемом и взглянул на меня с любопытством и настороженностью:

— О чём, матушка?

— Обо всём. Бери ещё кусок, не стесняйся.

Я встала, налила ему и себе заварки из чайника, долила кипятком и открыла один из клошей. Под ним оказался ещё горячий закрытый пирог с тремя вырезанными из теста листиками. Я хотела спросить, что там может быть за начинка, но вовремя вспомнила, что хозяйка дома должна всё знать без вопросов, поэтому просто взяла одну из долек лопаточкой и положила себе на тарелку.

— Итак, Тимоти, расскажи мне, тебе нравится в школе?

— Мне нравится учиться, матушка, — ответил мальчик. — История и география — мои любимые предметы! А вот математика скучна, лишь геометрия не заставляет меня засыпать.

— Гуманитарий, значит, — усмехнулась я, размешивая в чае сахар. — И наверняка фантазёр, не так ли?

Тимоти внезапно покраснел до самых корней ещё влажных кудрявых волос. Смущённо проглотил кусок пирога, который только что откусил, и сказал тихо:

— Вам доложили, да?

— Что именно?

— Ну, что я вместо домашних заданий по математике писал рассказ о приключениях юного детектива…

— Нет, — сказала я строго, хотя мне очень хотелось рассмеяться. Я тоже так делала вместо скучной физики, только прямо на уроках! — Но мне бы хотелось почитать. Дашь?

Теперь уже мальчик побелел, выпрямился и задрал подбородок каким-то очень знакомым жестом. Голос дрожал, когда Тимоти сказал строго:

— Простите меня, матушка, но нет, я не могу вам дать почитать мои рассказы.

Я удивилась. Вроде бы у нас уже сложились некоторые доверительные отношения, и вдруг такой решительный отказ! Да что там, он боится отказать и всё же говорит «нет»!

— А почему? — поинтересовалась, отламывая вилкой кусочек пирога с мясом. — Ты боишься, что я тебя накажу? Не стоит. Конечно, урокам нужно уделять больше времени, но мне просто хотелось бы оценить стиль.

— Тем более, матушка.

Подняв брови, я взглянула ему в глаза. Тимоти выдержал мой взгляд. Какой стойкий мальчик!

Это достойно уважения. Но всё же…

— Тимоти, я понимаю, что каждый автор стесняется своих творений, но я клянусь, что не буду оценивать стиль и грамматику! Честное слово. Я только хочу почитать, о чём ты писал.

Он наклонил голову с упрямым видом, потом сказал почти через силу:

— Всё же, с вашего позволения, нет. Я хочу сначала дописать. Просто потому, что неоконченное не обладает такой же силой при чтении.

— Хорошо, — с неохотой отозвалась я. — Но я обязательно хочу почитать, договорились?

После короткой заминки Тимоти переменил тему разговора:

— Матушка, я могу дать собаке кусок пирога?

— А?

Я глянула вниз. Клауса у моих ног не было. Я подняла скатерть и заглянула под стол. Лабрадор сидел возле Тимоти, положив голову ему на колено, и косил глазом виновато.

— Клаус! — воскликнула я. — Что это за вымогательство?!

Пёс завозил хвостом по ковру, не убирая голову с колена Тимоти, и я только вздохнула. Ну вот, моя собака уже не моя собака… Надо срочно купить мальчику щенка, чтобы Клаус воспитал его, чтобы у меня не крали моего лабрадорчика!

— Матушка?

— Собаке вредно мучное, — заявила я авторитетным голосом. — Возьми себе вот этот мясной пирог и можешь дать Клаусу немного мяса.

— Спасибо, — ответил Тимоти на автомате, а потом спохватился: — А остальное должен съесть я?

— Так точно, — рассмеялась я.

Да, завтра же найду этому ребёнку щенка…

А потом…

Потом я буду думать, как мне жить в этом мире.

Потому что жить дома — пресно и скучно по сравнению с этой движухой и с этими странными, но очень искренними отношениями между людьми.

Ещё одна ночь в поместье прошла спокойно. Я убедилась, что Тимоти хорошо устроился в большой комнате, принадлежавшей раньше графу, моему покойному мужу. В огромной кровати с балдахином мальчик выглядел совсем крошечным, но у него на лице была довольная улыбка. Новый граф Берти заверил меня, что ему совершенно не страшно спать тут одному, но поспешил заметить, что с собакой, конечно же, будет веселее.

Мысленно сделав пометочку (большую зарубку) купить щенка завтра же, я удалилась к себе. Горничная облачила меня в ночную рубашку, наконец-то расплела причёску и, пожелав спокойной ночи, ушла, позёвывая. Я хотела ещё немного почитать, но махнула рукой и уснула в обнимку с Клаусом.

Пробуждение моё было немного суматошным.

Стук в дверь заставил проснуться и подскочить в кровати.

— Кто там? — спросила громко. Клаус тоже встал, потянулся, отряхнулся и спрыгнул на пол. Подбежав к двери, требовательно залаял. Как только ему открыли, он сбрызнул вон из комнаты и всех оповестил, что ему надо гулять, огласив поместье удаляющимся лаем, по мере того, как пёс спускался по лестнице.

Лили Брайтон подошла и присела в книксене:

— Доброе утро, миледи, хорошо ли вам спалось?

— Да, я выспалась.

Потянувшись, встала и с отвращением бросила взгляд на ночной горшок. Спросила:

— Как там Энтони Белл, закончил то, что я велела сделать?

— О да, миледи, ещё вечером поставил два домика, — охотно ответила камеристка, суетясь над кроватью. — Правда, никто не осмелился заглянуть в них, миледи, уж больно необычно всё это…

— Значит, я и загляну первой.

Настроение сразу поднялось. Ура-ура, у меня будет туалет! А скоро и душ будет, тра-ля-ля! Быстрее, надо одеться и бежать в сад, чтобы опробовать «необычное» заведение для раздумий!

До того, как я смогла это сделать, пришлось всё же зашнуровать корсет, облачиться в платье, которое Лили обозвала «утренним», того же опостылевшего чёрного цвета и изобразить на голове причёску. А потом пройти через галерею и холл, не срываясь на бег и принимая поклоны и книксены прислуги. Вырвавшись наконец в сад, я сразу увидела домики, поставленные в углу. Не слишком заметные, не слишком выделяющиеся на фоне роз и аккуратно подстриженных кустов, они скромно таили в себе мою прелессть.

Которой я и не преминула воспользоваться.

Внутри было тихо, чисто и светло. Обалденно пахло оструганными досками. Я откинула крышку с сиденьем и заглянула внутрь. Слой опилок устилал дно моего «унитаза». Умничка Энтони Белл, всё понял. Ещё опилки в бадье стояли рядом с коробом. Прекрасно, великолепно, фантастично!

Когда я встала с «трона», в голове созрело несколько усовершенствований. Во-первых, нужно сидушку. Кожаную, чтобы мыть было проще, и мягкую, набитую чем-нибудь ненужным. Во-вторых, вентилятор. Окошка недостаточно. А вентилятор можно сообразить на ручной тяге. Для этого нужны лопасти, верёвка и пружинка. Опишу это всё мистеру Беллу, думаю, у него хватит мозгов соорудить такую простую штуку.

Когда я вышла из туалета, Лили встревоженно спросила:

— Что с вами, миледи?

— А что? — удивилась я.

— У вас такое выражение лица… Как будто вы увидели что-то очень непонятное!

— А, нет, это я так думаю, — успокоила я камеристку. — Испробуете туалет?

— Простите?

— Это туалет, Лили. Как сделаете все свои грязные делишки, надо засыпать их слоем опилок. Попробуйте, это очень удобно!

Она быстро перекрестилась и сказала:

— Опилки, миледи… Это разве используется?

— Попробуйте, Лили! Серьёзно, это просто шикарно и запаха почти нет!

Лили сделала шаг назад. Я подняла брови. Нет, правда? Она не хочет пробовать мои усовершенствования? Лили сделала литсо — ай мамо, мне страшно, но я сделаю так, как вы повелели.

Я ждала снаружи с выражением лица: ну ты же видела да?

Лили вышла с лицом: о боже, что это было?

Я спросила её:

— Ну, как оно?

— Миледи…

Лили не знала, что сказать. Она вытаращила глаза и смотрела на меня, как на новые ворота. А я улыбнулась: