Может быть, он? (СИ) - Лабрус Елена - Страница 52

— Как её зовут? — подняла она лицо.

— Что? — не понял Мир. А потом понял. Потрогал губу. — Ты об этом?

— Угу.

— А на что похоже?

— На крокодильи зубы.

Теперь засмеялся Мир.

— Господи, как я тебя люблю, — качал он головой, глядя на неё и не веря своим глазам, что она здесь, рядом. — Как же я устал без тебя. Поехали домой.

— Да, — кинула она. И даже не спросила куда.

Просто взяла его за руку. Словно куда бы он её ни вёл, там и был дом. И остальное уже неважно.

— Я знаю, кто слил «Органико» информацию про «Экос», — на ходу полезла она в карман и протянул Мирославу ключ от сейфа. — Твой отец.

— Значит, это правда, — Мир поставил на пол её чемодан, чтобы засунуть цепь и плоский ключ в карман. — Они встречались с Верещагиным в Праге.

— Как ты узнал?

— Мама водила его секретаршу в мужской стриптиз-клуб и там выпытала. А ты?

— Видела чеки за ужин в ресторане, что он оплатил и на которых расписался.

— Ты за рулём? — уставилась Крис на ключи в его руках, когда они подошли к машине.

— Наверное, будь у меня под рукой самолёт, я бы сел и за штурвал самолёта, и неважно умел бы я им управлять. Но если вдруг ты подумала, что я могу себе её позволить, не могу. Это мамина машина, — улыбнулся он.

— Я подумала: даже если бы ты не умел водить машину, я бы всё равно с тобой поехала, — бесстрашно открыла она дверь.

Так много хотелось ей сказать, но слова не шли на ум и словно были лишними.

Он включил их любимое радио. Крис взяла его за руку… и заснула в машине. Глубоко и безмятежно, словно и правда вернулась домой после долгой и трудной дороги.

Он занёс её в дом на руках, но она так крепко спала, что даже не проснулась.

— Бедная девочка. Настрадалась, — укрыла её мама одеялом. Покачала головой и повернулась к Мирославу. — Пойду готовить ужин, — скала она тихо. — Думаю, она проснётся голодной.

Мир принял душ, переоделся и, сидя у кровати, не спеша перечитал письмо.

Потом чиркнул зажигалкой и сжёг его дотла. Она просила прощения, извинялась, объясняла — всё это было ни к чему. И Мир не хотел, чтобы это полное боли и отчаяния письмо когда-то напомнило ей эти трудные дни. Пусть их сохранит память, а не беспощадная бумага. Сохранит, сотрёт, или запомнит так, как ей будет нужно.

Мир просидел у кровати до вечера, глядя, как Крис спит.

Уже стемнело, когда, не открывая глаз, она вдруг сказала:

— Ты слышал, что секс продлевает жизнь?

— И? — усмехнулся Мир.

— И-иди сюда, я умираю, — протянула она ему руку.

Мама была права: она проснулась голодной. Очень голодной.

Миро̀.

Я уткнулась носом в его шею, обняла, вдохнула его запах. И передумала открывать глаза.

Я сказала ему, что не смогла улететь. Но на самом деле я даже не собиралась.

Наверное, со стороны это выглядело как лёгкое помешательство: собрать вещи, всем сказать, что я лечу в командировку и в нужное время явиться в аэропорт, зная, что всё равно никуда не полечу. Но я так любила эту суету, сборы, перелёты, что, наверное, просто не могла отказать себе в удовольствии.

В здание аэропорта я заявилась в шикарном белом брючном костюме, как и подобает пассажирам бизнес-класса. И Пряник, что ждал меня у входа, потерял дар речи.

— Уф! — растерялся он. — То есть привет, — нагнулся он, чтобы поцеловать меня в щёку, протянул руку к чемодану, но шикарная девушка с дорожным чемоданом на колёсиках — это так красиво, что я предпочла везти свой чемодан сама.

— Надо поговорить. Давай выпьем где-нибудь кофе, — оглянулась я.

— Может, в ВИП-зоне, — тут же предложил Степан.

Он предъявил на входе карту, и мы вошли в уютное помещение с мягкими диванчиками, накрытым столом с закусками и напитками, симпатичными столиками у окна.

Выбрали тот, что был на двоих. Взяли по кофе. И уверена, выглядели как пара. Красивая пара. Я ему шла. Да и он мне, наверное. Высокий, широкоплечий, ухоженный, дорогой.

Если бы тот, кто видел нас в ВИП-зоне, потом увидел, как я в своём белом костюме ухожу за руку с парнем в грязном рабочем комбинезоне, наверное, сильно бы удивился. Но там, за столиком у окна Пряник думал, что всё у нас только начинается, а я пришла сказать, что всё закончилось.

— Степан Аркадьевич, — достала я из сумочки свёрнутый лист и протянула ему.

— Это что? — удивился он.

— Заявление об увольнении.

— Что?! — пробежал он глазами короткий текст, отложил лист. — Но я же…

Наверное, он хотел сказать, что выгнал к чёртовой матери Кирюшу, дал мне хорошую зарплату, забрал меня к себе в рабочую группу и даже подготовил место главного бухгалтера. Я всё это помнила и даже оценила, но нет.

— Давай не будем усложнять, — подала я ручку.

— У меня своя, — достал он из пиджака «паркер», снял колпачок. — И я, конечно, не буду тебя насильно держать. Но я не понимаю, что я сделал не так?

— Понимаешь, — вздохнула я. Всё ты прекрасно понимаешь.

Он расписался. Посмотрел на меня. Добавил «без отработки». И убрал ручку в карман.

— Спасибо, — свернула я заявление и положила в сумку. — Отвезу в понедельник Катерине.

— Может, всё же полетишь? — спросил он с надеждой.

Я понимала: всё оплачено, заказано, я уже здесь — почему бы и нет. Но…

— Нет, — я уверенно покачала головой.

К столику подошла девушка из обслуживающего персонала с подносом в руках:

— Свежие пирожные не желаете?

— Да, спасибо! — кивнула я.

— А вам? — Спросила она Степана, положив передо мной пирожное на блюдечко.

— А у него аллергия на миндаль. Это же миндаль? — показала я на тонкие слайсы ореховой посыпки.

— О, простите, — кивнула она понимающе и пошла к следующему столику.

— Откуда ты знаешь? — удивился Пряник.

Ну как тебе сказать, Стёпа, вздохнула я.

В этом и заключался мой план, когда я просила его испечь шоколадный торт, да и когда он приглашал меня в ресторан, я планировала взять с собой миндаль. До секса бы не дошло. Да, я знала, что делать. Это конечно, было бесчеловечно, но засовывать в девушку что-то без её желания — тоже так себе гуманизм. В своё оправдание скажу, что у меня было с собой и противоаллергическое средство. И хорошо, что ни то ни другое мне не понадобилось.

— Запомнила, — ответила я. — Ты как-то упомянул, кажется, на новогоднем корпоративе.

— Ясно. Я не с того начал, да? — вздохнул Стёпа тяжело, с сожалением. Грустно.

— Да, сначала ты стал давить, потому я и пошла на собеседование в «Экос». Потом стал пытаться меня переиграть. Потом купить: зарплата, должность, заграница, — я покачала головой. — Это не по-настоящему. Не серьёзно. Не честно. Это вариант содержанки. И это не мой вариант.

— Проблема только в этом? — смотрел он исподлобья.

— Не только. Я не хочу работать в компании, где на меня теперь смотрят как на наложницу босса. А всё, чего я добилась сама, ты просто перечеркнул.

— Но ты же понимаешь, что без меня ты ничего бы и не добилась. Ни оклада, ни места. Как бы умна ни была, как бы усердно ни трудилась. Так уж это устроено. А я, заметь, даже ничего ещё не просил взамен.

— А я, заметь, уже не имела бы права отказаться. Именно так это и устроено, да. В твоём мире, Степан. Не в моём. Спасибо за кофе, — отставила я недопитую чашку и недоеденное пирожное. — Спасибо за то, что показал мне свой мир. Думаю, кому-то в нём обязательно будет уютно, но не мне. Отличной поездки. Прощай!

Я подхватила чемодан и вышла из ВИП-зоны.

И хотела сразу поехать домой. Но потом вспомнила про ключ, что потерял Миро̀. И вернулась за ним.

— Братство Старых Лавочек считаю официально закрытым, — сказал я вслух, проводив взлетевший самолёт на Гонконг.

И уже пошла к выходу, когда на меня и налетел Миро̀…

— Прости, — шепнула я ему на ухо сейчас.

— Глупый ты мой мышонок, — обнял он меня покрепче и передразнил: — Прости, прости! Забудь это дурацкое слово. Тебе не за что просить прощения. Не за что. Мы вместе. Я люблю тебя. Ты чертовски мне нужна. И у нас ещё столько всего впереди. Так давай смотреть вперёд. Идти вперёд. И начнём, пожалуй, с ужина. Там мама нас ждёт, — посмотрел он умоляюще голодными глазами. — Пошли, а?