Алоха из ада (ЛП) - Кадри Ричард - Страница 41

— Что это?

— Сингулярность. Бесконечно горячая, бесконечно плотная точка. Вернее, две её половинки. Порознь они будут кружить вечно, но стоит им сойтись вместе…

Он поднимает руки и издаёт щеками звук взрыва.

— В просторечии это Большой Взрыв. Ты отдал мне конец Вселенной, так что я даю тебе начало. Я прихватил её, уходя из семьи.

Я прикидываю в руке вес этой штуки. Она лёгкая. Может, грамм двести. Легковато для Вселенной.

— Это был твой хедж[142], не так ли? На случай, если ты во мне ошибся, и я бы запустил Митру. Если бы я уничтожил эту Вселенную, ты смог бы запустить её снова.

Он закрывает сейф и кладёт его обратно под стол.

— Я очень верю в тебя, но давно понял, что всегда разумно иметь запасной план.

— Если запустить Сингулярность, она перезагрузит эту Вселенную или начнёт другую?

— Невозможно заранее сказать, пока это не произойдёт. И в конце концов, разве это имеет значение?

— Не для меня. Хотя, может, мне будет не хватать сигарет.

Он указывает на кристалл у меня в руке.

— Если наткнёшься внизу на одного из моих братьев, отдай ему. Окажи мне эту услугу, и я буду у тебя в долгу. — Он достаёт бутылку вина. Мунинну всегда нравится скреплять сделку выпивкой. Это одна из причин, по которой с ним хорошо иметь дело. — А до тех пор оберегай кристалл. Он единственный. Итак, могу я дать тебе что-нибудь, что поможет в твоём путешествии?

Он наливает нам вино в два бокала для виски с выгравированными на стенках танцующими девушками. Я чувствую себя как в «Крысиной стае».

— Что у тебя есть? Я не знаю, во что вляпаюсь там внизу.

Мунинн роется в коробке со всяким хламом на углу стола и достаёт что-то размером с жёлудь. Он ставит его на стол и пьёт вино. Предмет маленький и весь в крапинках.

— Похоже на яйцо, — замечаю я.

Мунинн кивает.

— Так и есть. Отложившее его существо не обитает в этом измерении, но не волнуйся. Оно не экзотичнее археоптерикса, так что яйцо вполне съедобно.

— Значит ли это, что если я буду держать его в тепле, то получу летающего ящера?

У Мунинна загораются глаза.

— Разве это не было бы прекрасно? Но нет, это яйцо обладает целебными свойствами. Если тебя ранят, оно поможет тебе исцелиться и притупить боль. У него очень прочная скорлупа, так что не думай, что тебе нужно обращаться с ним деликатно. Просто сунь его в карман. Если оно тебе понадобится, зажми между зубами и сильно надави. Я слышал, что на вкус они довольно сладкие. Как белый шоколад.

— Ты никогда не пробовал?

— Меня никогда не ранили.

Если бы у меня было больше времени, я бы, несомненно, захотел побольше услышать об этом, но времени у меня нет.

— Кстати. Снаружи на Бродвее припаркован симпатичный «Бонневиль» ’55 или ’56. Он мне больше не нужен, а те люди, у которых я его забрал, его не заслуживают. Он будет хорошо смотреться в твоей коллекции.

— Ты слишком добр ко мне, — говорит он, обходя стол, — я обязательно заберу его, прежде чем его эвакуируют.

Я бросаю яйцо в карман пальто и встаю.

— Мне нужно собрать вещи, так что пора идти.

Мунинн тепло жмёт мне руку.

— Береги мой кристалл, а я приберегу для тебя Митру. Надеюсь, скоро увидимся здесь.

Он машет мне, когда я ступаю в тень возле лестницы…

…И выхожу в затемнённый укромный вход в Музей Смерти напротив отеля. Технически, приближается вечер, но только технически. Солнце не зайдёт ещё три часа, а я очень устал.

Когда я выхожу на солнце, жар пустыни сильно бьёт по мне. Забавно. Я живу здесь бо́льшую часть своей жизни, так что едва обращал внимание на жару. Возможно, я чувствую его сейчас, потому что выхожу из прохладной пещеры Мунинна. А может, я замечаю его так же, как человек с раком в терминальной стадии замечает каждый листочек, каждый обрывок песни, каждое дуновение от проезжающей машины и цвет смога над холмами, пока его везут в хоспис.

Когда я возвращаюсь в комнату, Кэнди растолкала и распинала в сторону бо́льшую часть сломанной мебели, оставив наполнять расчищенное пространство минималистскую россыпь стульев и ламп.

— У тебя здесь довольно уютно. Словно пронёсся смерч, но не полноценный ураган.

Она носком кроссовки заталкивает пару ножек сломанного стола под груду обломков.

— Я хотела произвести хорошее впечатление на отель, чтобы они могли полюбоваться всем тем, что мы не сломали.

Она смотрит на мусор, а не на меня.

— У тебя нет причины уходить. Ты слышала, что сказал Мейсон. Как бы всё ни повернулось, это не продлится больше трёх дней.

Она смотрит на меня через плечо, пиная в кучу осколки и битое стекло.

— Ты хочешь, чтобы я просто болталась здесь, будто ты вышел за сигаретами?

— Я вернусь.

Она поворачивается ко мне лицом, сложив руки на груди и уставившись себе под ноги.

— Правда? Ты не собираешься найти какое-нибудь более важное занятие? Спасать китов в Нарнии или основать приют для адовых бездомных?

— Если ты думаешь, что я собираюсь вернуться к Элис, то ошибаешься. Я возвращаюсь, чтобы спасти её. Это две разные вещи.

— Легко говорить, стоя здесь, когда не видишь её, и глаза не мокрые от слёз. Она любовь всей твоей жизни, а я просто какая-то девка с клыками, которую ты любишь трахать.

Ненавижу подобное дерьмо. Это то, когда я хочу оказаться в Даунтауне и остаться там. Это то, что обычные люди называют реальной жизнью, а я терпеть не могу. Дайте мне тысячу адовых глоток, чтобы я их перерезал. Это будет лучше.

— Это не так, и ты это знаешь, — говорю я.

Наступает долгая пауза.

— Хочется думать.

— Вперед и с песней. Вот что значит, находиться рядом со мной. У меня бывает не так много свободного времени.

Я подхожу к ней. Она всё ещё смотрит себе под ноги. Руки по-прежнему сложены на груди, но она не отстраняется. Я кладу руки ей на плечи.

— С тех пор, как я вернулся, из-за меня все вокруг умываются кровью. Паркер едва не убил Аллегру и Видока. Бродячий откусил кусочек от Бриджит. Док Кински мёртв. Элис утащили в ад. Теперь этот парнишка Хантер и ты.

Она опускает руки по бокам.

— Я не могу исправить то, что уже произошло, но, чёрт возьми, могу пресечь всё в источнике, и это то, что я собираюсь сделать. Я делаю это не ради Элис, тебя, Дока или кого-то ещё. Я делаю это ради себя, потому что устал ждать, какое ещё гнусное дерьмо выдумает Мейсон, и кто пострадает.

Я провожу рукой по её затылку, чувствуя лохматые волосы Джоан Джетт.

— Не оставайся, если не хочешь. Чёрт, я даже ни разу не угостил тебя завтраком, как обещал. Будет здорово, если, когда я вернусь, ты будешь здесь, но я не стану тебя винить, если тебя здесь не окажется. Не знаю, стал бы я торчать в этой недоделанной лошадиной опере[143]. Так что, если я больше тебя не увижу, спасибо, что какое-то время поиграла со мной в монстра. Было здорово. — Я поворачиваюсь и направляюсь к двери, но останавливаюсь, прежде чем открыть её. Не оборачиваюсь, добавляю: — Ты почувствовала вкус крови, когда укусила того дилера в «Твёрдом решении». Обещай мне, что отправишься к Аллегре и возьмёшь зелье, которое помогает тебе контролировать жажду.

— Обещаю.

Я выхожу на балкон, закрывая за собой дверь.

На парковке иностранные студенты по обмену играют в баскетбол и едят буррито из припаркованного на улице фургона-закусочной. Пара достали ноутбуки и болтают по видеочату со своими семьями.

Я направляюсь в нашу с Касабяном комнату. Кто-то хлопает меня по плечу.

— Эй.

Кэнди обходит и встаёт передо мной:

— Родившись в горящем доме, ты считаешь, что весь мир в огне. Но это не так.

— Что это?

— Это мне сказал Док. Сначала я не поняла, но позже в этом появился смысл. Я подумала, может, это тебе поможет.