Уэлихолн - Яковлев Олег - Страница 69

Гарри не стал корить дочь, даже не дал ей понять, что заметил ее шалость. Он осторожно проскользнул мимо и нырнул в темный проход, в глубине которого примостилась каморка для швабр и метел. Его всего трясло, желудок горел от чудовищной изжоги, а кожа стала такой горячей, как будто ее медленно нагревали на жаровне.

Прислонившись к стене, Гарри достал из внутреннего кармана пальто небольшую бутылочку и, открутив дрожащими пальцами крышку, немного отпил. Почти сразу он снова почувствовал себя если не хорошо, то, по крайней мере, сносно.

Гарри Кэндл выглянул из прохода и прислушался. Поблизости никого не было. Он на миг закрыл глаза и повернул голову, подставляя ухо коридору. В коридор выходило не менее дюжины дверей — он не мог позволить себе открывать каждую и искать наугад. Ему нельзя было ошибиться. Только не сейчас, когда он так близко!

И тут Гарри услышал. Да, он ждал именно этого, именно этот звук он надеялся отыскать, просеивая через сито слуха все происходящее в Крик-Холле. Кашель. Детский кашель. Он раздавался из-за предпоследней двери справа. Скользнув к ней, Гарри быстро проник в комнату и, заперев дверь за собой, обернулся.

В постели лежал сын. Сердце Гарри сжалось от увиденного зрелища. Сейчас Томми даже близко не походил на того бойкого и жизнерадостного мальчика, каким всегда был.

— Здравствуй, Томас, — хрипло сказал Гарри. Голос его дрожал, как бывает у не умеющих петь людей, которые тем не менее пытаются взять недоступную для них ноту.

— Папа? — прошептал Томми. Его горло так болело, что говорить в полный голос он не мог. К тому же мальчик не был уверен, спит он сейчас или же бодрствует. Болезнь все смешала.

— Тише-тише, — сказал Гарри. — Не нужно говорить…

— Где ты был?

— Я работал, — солгал папа. — Мама сказала, что ты заболел. Вот я и зашел к тебе.

— Ты уходишь? — спросил Томми, глядя на пальто и шляпу отца.

— Нет, я только пришел.

— Я почти умер, — выдавил Томми. — Папа, я почти умер уже…

— Ну что ты, что ты, — успокаивающе сказал папа и огляделся по сторонам, что-то выискивая в комнате.

Гарри подошел к столу сына и взял чашку с водой, возле которой лежало несколько пилюль.

— Они не помогут, — выдавил Томми, глядя на отца.

— Я знаю, — сказал Гарри и снова подошел к кровати сына. — Я помогу тебе. Ты только потерпи немного…

Папа достал из кармана пальто небольшой круглый пузырек с какой-то желтоватой жидкостью.

— Я не буду это пить… — слабо запротестовал Томми. — Мама уже давала мне рыбий жир. Целых четыре ложки…

— Какой ужас, — улыбнулся папа. — Я бы подобного не пережил. Но это всего лишь горчичное масло… и тебе не нужно его пить.

И действительно, папа откупорил пробку и вылил немного желтой жидкости в воду. Затем он уставился в чашку, почти не моргая. При этом губы его зашевелились — он что-то шептал. Больше всего его сейчас волновало то, как жидкость себя поведет.

Долго ждать ему не пришлось: масло опустилось на дно, будто весило, как расплавленное золото. В воде оно не растворилось. Гарри тяжело вздохнул: он так и думал.

— Вы ведь не мой папа? — едва слышно спросил Томми.

Мужчина задумчиво поглядел на мальчика. Достав из кармана клетчатый носовой платок, он засунул его под подушку Томми. Тот в то же мгновение закрыл глаза и уснул.

Гарри вновь почувствовал, как подкрадывается боль, и, достав свою бутылочку, сделал пару глотков. Спустя пару мгновений вернулся в норму.

Он замер у кровати, глядя на спящего мальчика.

Томми был прав, когда говорил, что пилюли ему не помогут, — они даже от обычной простуды помогают хорошо если через раз. А что уж говорить о черном сглазе, который намного опаснее и который сам собой ни за что не пройдет. Томми был проклят. Если бы масло растворилось в воде, хворь оказалась бы обычной ангиной. Да, весьма тяжелой ангиной, и все же… Но оно не растворилось.

Теперь нужно было определить тяжесть проклятия…

Гарри достал из кармана коробок спичек и зажег одну, держа ее строго между своим лицом и лицом Томми. Огонек вспыхнул и тут же погас, а Гарри бросил спичку в чашку с водой. Деревянная спичка тут же погрузилась на дно. Так и должно быть — это лишь подтверждает, что проклятие имеет место. За первой последовала вторая спичка. И она опустилась на дно. Так же было еще с семью.

С каждым чирканьем по серному боку коробка Гарри все надеялся, что эта будет последней, но в итоге все девять спичек пошли ко дну. Проклятие оказалось очень сильным. Сильнее и не придумаешь… Странно, что Томми до сих пор вообще мог соображать и говорить. Будь на его месте обычный мальчик, родившийся не в семье ведьм, он уже давно был бы мертв.

«Это кем же нужно быть, чтобы так проклясть ребенка!» — гневно подумал Гарри. К сожалению, он знал кем: если ты Джозеф Кэндл, то у тебя просто нет сердца.

Гарри осторожно вырвал у Томми волосок и бросил его в чашку, а затем принялся пить. Он пил и пил — и не остановился, пока не выпил все до дна, вместе с горчичным маслом и спичками. Это должно было помочь хоть немного — Гарри на это надеялся…

Пережевав и проглотив последнюю спичку, он вытащил из-под подушки Томми свой клетчатый платок и переместил его на грудь мальчика.

— Спи, и пусть тебе не приснится ни одна ведьма, — прошептал он, а затем развернулся и направился к выходу.

Когда дверь за Гарри Кэндлом закрылась, Томми глубоко вздохнул, но не проснулся. Испарина со лба исчезла, дыхание выровнялось.

Проклятие как будто покинуло комнату.

Как будто.

Клара Кроу поднялась на Ивовый мост.

Мост этот был своеобразной границей между Холмовым и Ивовым районами. Под ним когда-то протекала речушка, но она давно пересохла, и на ее месте проложили улицу. Сегодня там, где когда-то бурлил поток, по брусчатке ездили автомобили, а по обе стороны дороги, тесно прижавшись друг к другу, толклись двухэтажные домишки.

Правда сейчас, глядя с моста вниз, почти ничего не удалось бы там разглядеть — туман настолько сгустился, что даже зажженные повсюду фонари были не в силах его просветить. Мутные, закутанные во мглу огоньки напоминали желтые глаза злобных хищников, косящихся на маленькую женщину, идущую по мосту.

Клара возвращалась домой. Она устала, у нее болело все тело, и от пережитого страха подкашивались ноги. Да и чего еще ждать, когда пьешь зелье, меняющее внешность, и проникаешь в логово врага. Но сейчас все уже было позади, она помогла мальчику — можно сказать, спасла его. Понимая это, она и сама чувствовала себя чуточку легче.

На мосту кто-то прогуливался. Проехал, сверкнув круглыми фарами, черный автомобиль. Мимо пробежала бездомная собака.

Клара шла возле высоких перил и глядела вниз. До крыш было не больше двадцати футов — ей вдруг отчаянно захотелось спуститься и прогуляться по ним. Идешь себе по желобу водостока, ветер подхватывает твои волосы, а по дыму из кухонных труб можно понять, кто что готовит…

Она так замечталась, что не заметила выбоину в тротуарной плитке, при этом слишком большая мужская обувь на ее ногах также сослужила плохую службу. Клара споткнулась и растянулась на земле.

Над головой прозвучал чей-то смех.

— Да это же Ворона! Вы только поглядите, во что она вырядилась!

Кто-то остановился поглазеть и поиздеваться. Другие просто проходили мимо, морщась и бормоча проклятия в адрес «чертовой Вороны».

— Что, украла где-то вещички? — хохотала какая-то женщина. — Вот только незадача — костюмчик-то мужской, дура!

— Что взять с сумасшедшей, — вальяжно протянул джентльмен в котелке.

— Да нет, она пугалом идет подрабатывать! — поддержала его спутница в шляпке-клош. — Дорогой, ты погляди, как она хнычет. Прямо-таки набивается, чтобы ее пожалели…

Сидящая на тротуаре плачущая Ворона быстро наскучила прогуливающимся людям, и они начали расходиться. Какой-то мужчина в фетровой шляпе ударил Клару по голове тростью, словно бы случайно задев. Клара вскрикнула и заплакала с новой силой. Мужчина в фетровой шляпе усмехнулся и как ни в чем не бывало направился дальше.