Друг моего отца (СИ) - Чер Алекс - Страница 33

– Это было до тебя, Ян, – выдохнул я.

– И это я тоже понимаю, – заскользила по моему голому плечу её рука.

И я подмял её под себя, больше ничего не желая слушать.

– Всё, что со мной было, было до тебя, – срывал я с неё одежду, осыпая поцелуями лицо, шею, грудь. И спускаясь всё ниже и ниже. – Уже можно?

– Да, – напряглась она и резко выдохнула, когда я добрался до живота. – Только, пожалуйста, не спи с ней больше. Не спи ни с кем.

– Ни за что. И никогда, – полетели на пол остатки нашей одежды. – Я люблю тебя. И хочу только тебя!

– Так выеби меня! – раздвинула она ноги.

О, да! Я чуть не задохнулся я. В жизни не слышал ничего более возбуждающего. Это не жалкое: трахни! Это выстрелило в самые яйца.

Моя! Моя жена.

Я вошёл в неё сразу, не тратя время на предварительные ласки. Но двигался медленно, мягкими толчками, глядя в глаза. Глядя, как с каждым движением она преображалась. Как поплыл её пронзительный взгляд.

Она отвернулась. Начала тяжело дышать. Вцепилась ногтями в мою спину. Закусила губу и… откинув голову, закрыла глаза.

Выгнулась, подтягивая меня к себе. Вжалась.

«Всё для тебя, моя красавица! – всё резче и резче двигался я. – Всё ради тебя!»

– А, а! – так знакомо, отрывисто застонала она. – А, а! – подтянула мою голову к груди. Но меня два раза просить не надо. Я так любил её торчащие розовенькие сосочки.

Я любил её всю. Особенно стонущую. Покрытую испариной. Ждущую ласк. Выкрикивающую неприличные слова. Жаждущую меня.

– А-Арман! Сука! – дёрнулась она. И каждую клеточку моего тела словно пронзило током.

Да. Да! Да! Да! Да! Да!

– Можешь не смотреть на меня зверем. Да, я с ним спала, – начала без предисловий Дина Эбнер в огромном пространстве украшенного к Рождеству холла торгового центра.

– Тоже мне открыла тайну, – хмыкнула я. – Ты для этого меня позвала?

– А этого мало? – оценила она меня с ног до головы. Ожидаемо скривилась. Осталась не впечатлена.

– Тогда можешь ехать по своим делам, это я и так знаю. И без тебя тут справлюсь.

– Как скажешь, – развернулась она и даже сделала пару шагов, покачивая бёдрами, но вдруг остановилась. Круто развернулась, скрестив ноги. И положила руки на бёдра. – Подожди. Это, выходит, ты меня сейчас послала?

– Сама догадалась? Или кто подсказал?

– А знаешь, что мне в тебе нравится? – переступила она, а потом подошла. – Ведь понимаешь, что он женился на тебе по необходимости, а всё равно не сдаёшься. Ножки исправно раздвигаешь? – зашептала она прямо в ухо. – Или он и не просит?

– А знаешь, что мне в тебе нравится? – даже не отклонилась я. От неё так вкусно пахло. Надо спросить что это за духи. – Твоя прямота. Могла бы прикинуться подругой. Наврать с три короба. Ми-ми-ми, сю-сю-сю, бла-бла-бла. А ты как есть: всю боль, гнев, отчаяние, негодование. И знаешь, что радует? Что не на него выплеснула – на меня.

Она сделала шаг назад, чтобы посмотреть на меня ещё раз.

– Это так очевидно? – тряхнула густыми прямыми и чёрными до блеска волосами.

– Другим – не знаю. Мне – да, – пожала я плечами и оглянулась в поисках Теодора. Армана я всё же уговорила к нам не присоединяться. А вот Теодора ждала.

– Тогда давай я скажу тебе самую грязную правду. Арман поехал с отцом. И я знаю куда. Но это неважно. План такой. Через пару часов я уйду «по делам» – показала она кавычки, полезла в висящую на плече сумку и потрясла у меня под носом ключом от номера в отеле. «Вольф Дитрих» – прочитала я. – Там ванна прямо в гостиной с ароматными маслами. Романтическая спальня под звёздным небом в окружении цветов. Массаж, сауна, бассейн, СПА. Завораживающий вид на крыши города. В общем, там всё ровно так, как он любит. И конечно, с полным бразильским бикини я. Так что не жди своего муженька сегодня раньше утра.

– Как скажешь, – равнодушно пожала я плечами. И сама удивляясь своему спокойствию.

Не потому, что была в Армане настолько уверена. Потому, что изменилось что-то во мне. Из обожающего его щенка, оставляющего лужицы от восторга при его виде, я подросла до подпёска, что учился прислушиваться не только к тому, что говорит он, но и к себе, к своим чувствам и желаниям. А может я просто становилась женщиной?

И боль во мне, что вызвала встреча с прошлым: отец, Арман, сначала растеклась выплюнутой из недр вулкана раскалённой лавой, жгла и мучила, но теперь остывала и словно покрывала меня жёсткой холодной коркой. Пока только снаружи. Но, боюсь, чем больше я буду знать об Армане, тем сильнее застыну и внутри.

– Мать всегда мечтала, чтобы я вышла за него замуж, – поясняла Дина. – И знаешь, я тоже не против, чтобы меня всю жизнь так трахали. Как он трахается! Нет. О, как он трахается! Поверь, за это стоит побороться. Я знаю, что говорю, – видимо рассчитывая на то, что в австрийском Зальцбурге мало кто говорит по-русски, даже не понизила она голос. Так и орала на весь холл. – И я не отдам тебе его без боя.

Господи, как они мне все надоели! И тут война! И за что?

Я выдохнула и только махнула рукой:

– Вперёд! Можешь ехать прямо сейчас. Зря что ли на гостиницу тратилась.

Но она не двинулась с места, и мы одновременно увидели Бломберга.

Честно говоря, если бы она свалила, я бы даже обрадовалась. Мне бы с Бломбергом поговорить. Но и новый гардероб тоже, если честно, надо.

Всё же я жена известного бизнесмена. А меня, судя по вчерашней прогулке, принимают за его дочь-подростка. Поэтому из всех бутиков и магазинчиков я выбирала те, где висела одежда более стильная и строгая. Хотя Дина меня любезно просветила, что с возможностями Армана мне нужен не этот ширпотреб, а «тяжёлый люкс».

Она презрительно перебирала вещи, от цен на которые мне становилось плохо, и брезгливо морщилась. Но я упрямо её игнорировала и выбирала на свой вкус, стараясь меньше смотреть на бирки. Смогу ходить в этом: сапоги на каблуках, элегантные костюмы, красивые свитера, облегающие брючки, классических фасонов платья – для меня и это уже будет прогресс.

В общем, шопинг состоялся. По крайней мере, первая его часть. И не проявивший ни грамма недовольства Бломберг, как всегда, сдержанный, вежливый и деликатный, повёл нас перекусить. А когда он отлучился в туалетную комнату, Дина, что называется, пошла ва-банк.

– Давай так, – подвинула она мне мой же лежащий на столе телефон. – Ты сейчас позвонишь херру Чекаеву и скажешь, что у тебя всё в порядке, но садится телефон. А потом его отключишь. При мне. И дашь мне час.

– А потом?

– А потом уже неважно. Можешь включать, перезванивать, писать. Он тебе не ответит. Или ответит, что занят. Ему будет точно не до тебя. Он будет занят мной.

– Дальше-то что?

– Дальше, – угрожающе легла она грудью на стол, наклоняясь ко мне, – ты не будешь вякать, обижаться, чинить какие-то препятствия, а как послушная жена будешь мило улыбаться и делать вид, что про нас не знаешь. Но все дни, что вы пробудете здесь, он будет трахаться со мной. Ферштейн?

– Нихт ферштейн, – усмехнулась я. – Мне то это зачем?

– Затем, что, если я вдруг проиграю и он, такой, scheiße, семьянин, что устоит, я оставлю его тебе со всеми потрохами.

– Нет, не угадала. Он и так мой, – посмотрела я на обручальное кольцо. – Но, если тебе так не терпится убедиться, что ты для него ничего не значишь – дерзай. А когда убедишься, уёбывай из нашей жизни нахуй. Или как тут у вас говорят? Leck mich am Arsch? Поняла?

– Договорились, – хмыкнула она. А я взяла телефон.

Звонить не стала (вдруг он занят). Написала.

Он прочитал. Ответил «ок».

Я ткнула Дине в нос телефон, а потом его отключила.

– Откуда ты знаешь немецкий? – проводил взглядом, покачивающую бёдрами как ялик в шторм, Дину Эбнер Бломберг, а потом сел напротив.

– Учительница в школе была хорошая, настоящая немка. Прикольная. Материлась как немецкий сапожник. Что это маты, я узнала, конечно, потом. Все стремились учить английский, на её уроки почти никто не ходил. Кроме меня. А со мной она ещё и дополнительно занималась. Вот все эти «шайсе» и пристали. А как ты оказался в России?