Друг моего отца (СИ) - Чер Алекс - Страница 34

Подошёл официант. Я потыкала пальцем в меню. Безупречный Бломберг заказал то же самое. А ещё белого вина.

– Точнее, у князя Романова. Ты же не его племянник, да? Мне сказал Арман, – уточнила я.

– И князь Романов лучше всех это знает, – улыбнулся Тео. – Но я дальний родственник его жены, традиционно в семье Романовых, немки. И я действительно маркграф обнищавшего рода, чьи предки некогда продали фамильное аббатство местным властям, и ныне безземельный. Временами я личный помощник князя, но всё остальное время всё же дипломированный эксперт по оценке подлинности произведений искусства.

– Правда? – восхитилась я. – А я училась на архивариуса. Но эксперт – это же высший пилотаж! Степень сохранности, историческая и культурная ценность. Провенанс!

– Провенанс, – тепло, мечтательно улыбнулся он, – моё самое любимое. История происхождения и владения картиной. Тайны прошлого. Люди, что держали её в руках. Лица тех, что смотрели на неё. Руки, что её создали, – а потом его взгляд погас. – Но сейчас эксперт скорее технический специалист. Рентгенофлуоресцентные анализаторы, инфракрасные спектрометры, бесконтактный химический анализ – наше всё.

И мы так об этом заболтались, да под холодное вино, что очнулись, когда у Теодора зазвонил телефон.

– Да, – посмотрел он на меня удивлённо. А потом уточнил этаж и название кафе.

Кто звонил я поняла до того, как он это произнёс. И побежала к выходу со всех ног. А ведь где-то в глубине души я уже готовилась принять поражение. Но как же была рада его видеть!

– Арман!

Он поймал меня на лету.

– Моя! – крепко-крепко обнял. – У тебя всё в порядке?

– Да. Но теперь ещё лучше, – усердно кивала я, пока он заглядывал в глаза. – А у тебя?

– Как никогда хорошо. Только есть хочу, – потянул он носом. – Ничего, если я к вам присоединюсь?

– А потом пойдёшь с нами на шопинг? – подозрительно улыбнулась я.

– Хоть на два. Что-то я так по тебе соскучился, что больше расставаться не хочу. И… знаешь, что? Давай переселимся в гостиницу?

– Давай, – коварно улыбнулась я, одержавшая полную и сокрушительную победу над армией сисек противника. – Я как раз видела тут недалеко одну. Там всё как ты любишь: бассейн, массаж, ванна с ароматическими маслами. «Вольф Дитрих». Не слышал?

– Да хоть «Принц Датый», – покачал он головой. – Лишь бы тебе нравилось.

«Ну вот и отлично», – повела я его за наш столик.

И где тут делают бразильское бикини я тоже найду.

«Эта женщина хочет моей смерти», – каждый раз хватался я за сердце, когда она выходила из примерочной.

– И это, и красное, – кидал я платья продавцу, – и вон то, что она сочла слишком откровенным – обязательно.

Бломберг переводил, продавец скромно улыбался, а я прикладывал к терминалу кредитку и ловил себя на мысли, что ещё никогда не тратил деньги на тряпки с таким удовольствием. И я их тратил на мою… жену. Мать его етить, жену!

Я только увидел, что телефон у Янки сел, а значит, позвонить она не сможет, уже стал ждать, когда закончится встреча, на которую меня позвал Эбнер. И что там говорила Динка встретившая меня после, уже на ходу, не слушал. Прыгнул в такси и поехал.

Да, я грёбаный параноик, но имею право. Я только представил, что моему Зверьку что-то понадобится, она заблудится, испугается, подвернёт ногу, потеряет кредитку, да что угодно – она первый раз за границей – а я ничем не смогу помочь, и мне уже стало плохо.

И теперь я спокойный и гордый шатался с ней от бутика к бутику, и ловил восхищённые взгляды продавщиц. Да, ещё заказал отель, что она просила. Конечно, самые дорогие апартаменты. И цветов, цветов туда побольше! И ужин в номер. К чёрту все дела! В конце концов, один раз живём. И вообще у нас медовый месяц.

Не давал мне покоя только Бломберг. Ведь у него что-то было для меня. Я и боялся, и желал получить это одинаково сильно.

Честно говоря, очень расстроило, что Эбнер скрывал от меня Тео столько лет. Хотя, как скрывал: просто не говорил откуда они знакомы. Я ведь видел его. Общался даже раз или два, но и подумать не мог, что он тоже из того прошлого, от оков которого я никак не могу избавиться.

Но, когда Янка отпросилась часа на полтора в салон красоты, мы с Бломбергом не сговариваясь решили, что кафе напротив – удачное место поговорить. И выход из салона видно, и народа не много. А у пива в Австрии вкус на любителя, но свежее оно – всегда.

– Скажу тебе честно, – начал я по праву старшего, – не ожидал, что правду придётся собирать по крупицам. Что, получив доступ к информации, что ждала меня почти двадцать лет, буду вынужден и после этого разгадывать какие-то шарады, а главное, сомневаться кто мне друг, а кто враг.

– На счёт меня можете не сомневаться, – скромно кашлянул этот невзрачный парень. Несимпатичный, тусклый, непривлекательный внешне, но обладающий каким-то внутренним источником света или силы, рядом с которым хотелось находиться. В общем, было в нём что-то настоящее что ли.

– Это почему же не сомневаться? – уточнил я.

– Информация, которой я обладаю, могла бы свести на нет все ваши многолетние усилия. И усилия по поиску Яны тоже. Но до сих пор ни один человек не услышал её от меня.

Это была серьёзная заявка на то, чтобы я его послушал. И я весь превратился вслух.

– Поиски Неандера Ноймара и его родство с Андреем Зверевым были фикцией от первого до последнего слова.

И видимо вопрос «Что?!» был написан крупными буквами у меня на лбу, хоть я и промолчал, потому что он спросил:

– Вы же знаете эту историю как один парень, увлечённый сокровищами Третьего рейха, искал клад, а другой – своих родственников по отцу?

– Да, – кивнул я. И даже возрадовался: ну хоть что-то я знал.

– Так вот. Мартин Нойман, старик, которого чуть не довели до смерти в кутузке, был Зверю не только не двоюродный дед, а в принципе не родственник.

– Но как?! – недоумевал я.

– Это сейчас всё просто: тест ДНК и всё ясно. Сейчас даже на некоторые картины делают такие тесты. То волос художника найдут, то слюну. То сомневаются точно ли была использована, скажем, коровья моча. И сразу на анализ. А тогда всё решали документы. А ваш друг…

– Что-что, а документы он умел подделывать мастерски, – согласился я.

Мне ли не знать. Хоть мои родственники и могли быть из армянских евреев, тех почивших австрийских, от которых я унаследовал Матиса и иже с ним, боюсь, «нарисовал» мне Зверь. Он потому и настоял, что своё наследство я должен продать. Тогда и свёл меня с Эбнером.

– Да, умел, – кивнул Теодор. И жадно припал к принесённой кружке с пивом. Этот разговор ему явно давался непросто.

Сдув пену, отхлебнул и я. И теперь просто ждал, когда он продолжит.

– Есть такое понятие в оценке произведения искусства – провенанс. Мы буквально сегодня говорили об этом с вашей женой, – тепло улыбнулся он. – Но вы, конечно, знаете.

– Конечно, – не стал напоминать я, что у меня больше тысячи картин в хранилище вышеупомянутого Ноймана и каждая с безупречным провенансом. Более того, подкреплённого всеми нужными расписками. И что особенно важно – о продаже. Чёртов немец был безукоризненно щепетилен и сохранил всё.

– Так вот, у Зверя был беспрецедентно идеальный провенанс для себя, как для отпрыска рода Нойманов. Ослепительно совершенный, как настоящее произведение искусства, и столь же великолепно фальшивый.

– То есть он не родственник Ноймана?

– Как я и сказал, – кивнул Теодор. – Сначала это фальшивое родство послужило лишь поводом познакомиться с Романовым-младшим. Способ его заинтересовать, втереться в доверие. Но придуманный по наитию план привёл к настоящим сокровищам, а там пути назад уже не было.

– Но ты? Тебе же было лет десять, я правильно понял? Как ты об этом узнал?

– А я, – он вздохнул, – настоящий потомок Мартина Ноймана.

– Что?!