Длань Одиночества (СИ) - Дитятин Николай Константинович - Страница 53

— Это пустяки, — ответил Аппендикс немного быстрее, чем следовало.

— Мне решать, — наседал образ. — Отвечай на вопрос, ничтожество, или я верну тебя обратно в лапы инквизиции. А если еще раз проявишь неуважение, я лично вырву твой лживый метафорический язык.

— Забияка, — попыталась вмешаться жрица, но Альфа осадил ее гримасой.

Аппендикс прокашлялся, нервно помаргивая.

— Дались вам эти клейма, — пробормотал он, очевидно раздумывая над тем, безопасно ли будет прыгать с Архикота. — Ну, хорошо, мне поставили их…

— Давай сразу пропустим версию с врагами научности, — угрожающе надвинулся Альфа.

— Эти клейма нужны для того, чтобы все знали, кто я, — убито пролепетал Аппендикс.

— И кто же ты?

— Нетерпимые завистники называют нас…

— Быстрее, червь!

— Они называют нас воинами Первой Страницы.

Разоблаченный партизан испуганно съежился, ожидая серьезного возмездия. Возможно, даже побивания камнями. Жрица испуганно смотрела то на него, то на Альфу. Архикот осторожно обнюхивал жирного визгливого божка, пытающегося скрыться в нектарной лавке.

— Прекрасно! — сказал Альфа.

И ударил Аппендикса по… метафорическому плечу. Тот ойкнул, и недоверчиво приоткрыл зажмуренные глаза.

— Вы не будете бить сильнее? — спросил он тревожно.

— Нет. Пока, во всяком случае. Ты мне пригодишься, мразь.

— Ура, — вскинула кулачки жрица, — все хорошо закончилось!

— О, нет, — Альфа неожиданно улыбнулся, как идущий на смерть гладиатор. — Ничего еще не закончилось!

Аппендикс и Жрица осторожно посмотрели прямо и вверх. Туда, куда полетела обглоданная прима-образом кость. На них медленно надвигался корпус Администрации…

Ну, вообще-то, он надвигался скорее в перспективе, потому что Архикот все еще обнюхивал божка, который уже не верещал и не пытался скрыться. А только часто-часто дышал, как загнанная мышь, надеясь, что им перестанут интересоваться.

— Ладно, — Альфа подвигал челюстью. — Достаточно. Дальше пойдем пешком. Аппендикс, слезай, будешь впереди. И не вздумай убежать! Я ловлю только однажды.

Кряхтя и постанывая, воин разума начал сползать вниз. Альфа спрыгнул быстрее и стащил его вниз, за трясущиеся метафорические ноги. Распугав Которианский культ, он поглядел снизу-вверх на жрицу и сделал прощальный жест.

— Что это ты задумал? — спросила та недовольно. — Ты надеешься, что снова сможешь использовать мое расположение и оставить с носом?

— А-а-а, — протянул Альфа озадачено. — Именно на это я и рассчитывал. А что, ты стала больше ценить личное время?

— Я иду с вами!

— С ума сошла? А как же Пушистые боги?

— С ними все отлично, — пропыхтела жрица, цепляясь за ошейник Архикота. — Лови меня.

Альфа подставил руки. Жрица отважно засопела и высвободилась, успокаивая кошечку на голове. Та беспокойно мяукала и озиралась.

— Шу-шу придется оставить, — с сожалением произнесла служительница.

— Ты снимешь свою… корону, — изумился Альфа. — По-моему ты слишком торопишься! Подумай…

— Я уже подумала, — тихо произнесла жрица, бережно снимая Шу-шу. — Мы отправляемся в полное опасностей приключение. Ей там не место.

— Я ничего такого не говорил!

— Альфа, не юли, — девушка поглядела на него безо всякого пиетета. — Можно подумать, я живу в изоляции. Ну, то есть, я немного повернута на кошках, но интересуюсь и другими вещами. Я знаю — Многомирье в беде. Мне и дальше прятаться в своем маленьком раю? Доколе? Я знаю, что если мы проиграем Одиночеству, рано или поздно в мои владения придут черные сущности… живодерства. Или чего похуже! Так что даже не пытайся остановить меня! Я имею право бороться! За свою любовь!

Аппендикс шмыгнул метафорическим носом.

— Это истинная правда, — растроганно произнес он. — Не запрещай ей.

— Тебя не спросили! Жрица…

— Отныне я еще и посол, — провозгласила девушка, вознося Шу-шу над собой. — Архикот, преклони голову!

Тот отвлекся от своей полумертвой жертвы и недоуменно обнюхал кошечку.

— Мрам? — спросил он неуверенно.

— Да! Теперь ты будешь носить ее! Я ухожу в поход, чтобы обезопасить наш мир! Чтобы каждая кошка, каждый котенок, могли быть уверены, что их коробки не сожгут и не выбросят, а в мисках будет дикий, консервированный корм!

— Мр-р-ма. М-рау?

— Ты справишься! Я принимаю полномочия посла и рыцаря-защитника в одном лице. А ты станешь оберегать наши границы, и следить за порядком, в мое отсутствие. Я не спрашиваю, готов ли ты, чтобы не начал вредничать, — проговорила новоиспеченная защитница вполголоса. — Ниже голову. Я кому сказала?

Архикот фыркнул, но подчинился. Шу-Шу уютно устроилась на его макушке.

— И только попробуй ее уронить! — сурово предупредила девушка. — Это тебе не картонка. А теперь возвращайся назад и не смей возглавлять другие культы! Все понял?

— Мра. Му-у-рм.

Посол обняла его лапу.

— Я буду скучать по тебе. По всем. Расскажи остальным. Ну… Если они вообще заметят, что меня нет. А теперь иди. Иди же!

Хвост Архикота дрогнул. Торжественно задрав голову, он развернулся и пошел назад, стараясь обходить которианцев по крышам. Девушка смотрела ему вслед, закрыв нижнюю часть лица кулачками.

— Я не буду плакать. Ни за что не буду. Ох… Что? Чего вы так на меня смотрите?

— Так вот как ты выглядишь без… короны, — проговорил Альфа задумчиво. — Знаешь, это несколько вульгарно. Без обид.

— Девушки с таким хозяйством долго одни не ходят, — поддержал Аппендикс. — Истинная правда.

— Я знаю, — досадливо откликнулась Котожрица. — Я знаю, с чем ассоциируюсь. Кто ж виноват, что мужчин возбуждают такие вещи?

— Да, — ехидно протянул прима-образ. — Мужчин.

— Скорее уж их особый подвид, — уточнил Аппендикс. — Virgo Aeternum.

— Мне нужно спрятать их, — взмолилась девушка, прижимая кошачьи уши пальцами. — Не стойте столбами.

Пришлось ограбить храм неподалеку. Альфа выволок на улицу груду разнообразного хлама, завернутого в гобелен. Котожрица долго копалась в блестящих чашах и претенциозных одеяниях.

— Альфа, — позвала она. — А что необходимо рыцарю-защитнику? Можно я облачусь в доспехи?

Тот покачал головой.

— Ты в них и мира не пройдешь. Надень этот колпак и дело с концом.

— Ладно, — девушка торопливо натянула изукрашенный конус на свое безобразие, торчащее над серебристыми волосами. — А меч? Мне нужно оружие, это точно. Как мне бороться с негативом без… Ой-ой-ой, какие же они тяжелые!

— Святая фантазия, — провыл Альфа, окончательно зверея. — Вот гребешок с ручкой! Спрячь его за поясом. Как только кто-нибудь полезет, достаешь гребень и бьешь в глаз ручкой, ясно?

— Да, я поняла. Прямо в глаз. А еще им можно причесываться.

— Я безумно рад! Можем мы теперь идти, госпожа посол?!

— Да, я только заберу эти бусы. У меня есть немного куриной печенки. Может они принимают пожертвования…

— Я брошу тебя при первой же возможности.

Жрица что-то неразборчиво проворчала, но нашла в себе силы оставить заманчивые дары. Она по-военному выпрямилась перед прима-образом. Альфа стоял, безнадежно прислонившись к колонне. Время от времени он попинывал Аппендикса по метафорической пятой точке.

— Мое имя Котожрица, я — достойный образ Любви, — четко проговорила она. — Я отдаюсь под твое командование, Альфа. Веди меня в бой, против негатива. Клянусь, не отступать, не бояться, не ныть. За кошек и Многомирье!

Собирательный образ борьбы был в восторге. Его гордость за своих рекрутов можно было увидеть в брюзгливо отвисшей губе. И услышать в репликах, вроде: «писклявые паладины» и «кишечные архивариусы».

Администрация была построена у подножия Олимпа. Это было эклектичное сооружение, врезанное в голубоватую породу священной горы. В нем мирно соседствовали египетские, античные и восточные мотивы, образуя неожиданное культурное единство. Без видимых разногласий поддерживали друг друга флагманские культуры. Это парадоксальное сожительство, можно подумать, было невероятно и оскорбительно само по себе, но, отчего-то, не распадалось.