Рус (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 7

- Ты готов ответить за свои слова с оружием в руках? – спокойно задал я вопрос.

- Конечно! В любое время! – самоуверенно ответил он и добавил: - И твои доспехи не спасут тебя!

Как догадываюсь, именно из-за доспехов берсерк и наехал на меня. Победителю в поединке достаются все вещи проигравшего, если тот будет убит. Видимо, стало страшно воевать в одной рубахе. Я догадывался, что рано или поздно придется доказывать право иметь такую немыслимую роскошь и, скорее всего, делать это не один раз. Что ж, начну с этого придурка, причем так, чтобы желающих повторить его ошибку было как можно меньше.

- Будем драться в одних рубахах, без щитов и на мечах, - предложил я.

- Хорошо, - согласился он, хотя, судя по тому, что с копьем ходил на штурм поселения, мечом владеет плохо.

К моему удивлению, многие викинги довольно прилично владели клинковым оружием: умели парировать удары, уклоняться, выбивать оружие, перекидывать из руки в руку во время боя или использовать сразу обе, хватаясь второй за лезвие немного выше перекладины и нанося более сильный колющий удар.

- Встретимся за воротами поселения перед заходом солнца, - сказал Халли Бледный.

У скандинавов довольно сложная процедура поединков. Есть судебные, холмганги, о которых объявляют на тинге (народном собрании), назначают дату – дня через три-четыре – и место вдали от населенных пунктов. Если какая-то сторона не прибудет туда вовремя, считается проигравшей со всеми вытекающими последствиями. Оружие осматривают, чтобы не оказалось заколдованным. Оно должно быть одинаковое, если заранее не оговорено иное. Место поединка обозначается. Иногда бойцы не имеют право сойти со своего плаща, расстеленного на земле. Второй выход за границу участка засчитывается, как бегство. Бьются обычно до первой крови, или до выбивания оружия из рук, или до разбивания трех щитов, или, что крайне редко, до смерти. За поединком следит законоговоритель, как скандинавы называют «судью на ринге». Перед боем ему отдают виру – оговоренную сумму денег, которую раненый должен заплатить победителю, чтобы спасти жизнь. Это называется «выкупить живот из поединка». А есть простые поединки, энвиги, о которых не надо объявлять на тинге. Сразиться могут сразу, без всяких вир и в любом месте, даже возле пиршеского стола. Чем я и воспользовался. Для меня было важно, чтобы Халли Бледный не накачался наркотой. Черт его знает, может, у него тоже время растягивается, то есть будет действовать намного быстрее меня?!

- А прямо сейчас боишься?! Тебе обязательно надо пожрать мухоморов, чтобы стать смелым?! – насмешливо поинтересовался я.

Обозвать берсерка трусом – это даже круче, чем обычного воина – пассивным гомосексуалистом. Что и подтвердили услышавшие меня, заулыбавшись, а кое-кто даже заржал. Как догадываюсь, Халли Бледный не относится к тем, кого все любят и уважают. Скорее, наоборот. Поэтому и порадовались, что его макнули.

Костистая морда берсерка покраснела так, что я подумал, что сейчас из щек прыснет кровь.

- Будем биться здесь и сейчас! – крикнул он и потребовал, не обращаясь к кому-либо конкретно: – Дайте мне меч!

Оружие и доспехи погибшего достаются победителю, даже если были одолжены на поединок, а меч – не дешевая игрушка. Желание посмотреть на поединок было такое, что нашелся викинг, который решил рискнуть своим оружием. Меч оказался длиннее сабли сантиметров на пять, но я сказал, что меня это не пугает

Улица была шириной метра четыре, чтобы могли разъехаться две арбы и не задавить пешеходов, прижимавшихся к домам, и примерно такой же длины был участок ее, выделенный нам для поединка. Остальные викинги столпились по обе стороны от нас, а кое-кто даже взобрался на крыши длинных деревянных домов, крытых соломой, потемневшей от времени.

Пока снимал штаны и сапоги, Халли Бледный пытался взвинтить себя, довести до того же состояния, как после приема настойки из мухоморов. Значит, боится. К моему счастью, навыками введения себя в боевой транс он не владел. Меч держал слишком высоко, и я сразу понял, что начнет с рубящего удара, потому что ничего более сложного не умеет.

- Начинайте! – дал команду Хасколд Леворульный, взявший на себя обязанности законоговорителя.

Берсерк заорал, как резанный, и рванул ко мне. Видимо, предполагал, что будет таким же резвым, как после приема наркоты, и я не успею уклониться, располовинит меня, как тыкву. Что-то пошло не так, точнее, двигался он не так быстро, как хотел, Я успел зашагнуть за его правую руку и принять удар на сильную треть клинка, прилегающую к гарде, которая была с дужкой и хорошо защищала мои пальцы. Обычная сталь со звоном врезалась под острым углом в дамасскую, с пронзительным и мерзким визгом проехала по ней до гарды. Я сделал еще полшага влево, одновременно оттолкнув меч врага вправо и вниз, после чего нанес первой третью, так называемой быстрой, короткий и резкий удар по грязной шее над засаленным льняным гайтаном, на котором висел миниатюрный бронзовый молот Тора. Скорость загнутой части клинка была такова, что голова Халли Бледного не улетела вправо, а съехала вперед, упав ему под ноги кверху харей, стремительно бледнеющей. Я замечал, что отрубленная голова несколько секунд еще «живет», понимает всё, точнее, старается понять. Судя по недоумению в бледно-голубых глазах, мозг пытался осознать, что произошло, почему он видит свое туловище снизу и безголовым? Затем это туловище рухнуло вперед, придавив голову ногами. Валькирий я не заметил, так что вопрос попадания берсерка в Валгаллу остался открытым.

Из рядов зрителей раздались многочисленные, но слившиеся в один, то ли громкие выдохи, то ли глухие возгласы удивления, то ли и то, и другое вместе. Видимо, ожидали другой конец или собирались насладиться продолжительным боем, а получилось совсем наоборот и, к тому же, быстро и неинтересно.

Я вытер окровавленную елмань о грязную и мятую рубаху берсерка, после чего произнес спокойно:

- Его вещи мне не нужны.

Не думаю, что у Халли Бледного было что-нибудь очень ценное, а лишний враг – викинг, одолживший ему меч – мне ни к чему.

Главной, так сказать, добычей стал взгляд Хасколда Леворульного. Сэконунг будто увидел меня обнаженным – не без одежды, а обнажившим свою истинную суть. Так же смотрели на меня и другие члены экипажа, и не только они.

9

Погоняло у меня теперь Лин (Молния). Моё греческое имя слишком непривычно для скандинавов, а погоняло в том числе созвучно с ним. Викингов впечатлила скорость, с какой я снес голову Халли Бледному. Свидетели малехо приврали, и те, кто не видел поединок, уверены, что я перерубил шею в тот момент, когда меч берсерка только начал опускаться на меня, и потом успел отбить его, а не наоборот. Я не опровергаю и не подтверждаю. Пусть считают так. Меньше будет желающих заполучить мои доспехи.

Из Хартфорда мы с самой ценной добычей вернулись в Люнденвик, где погрузили захваченное там, и отправились на Валхерен. Ветер был встречный, шли через Ла-Манш на веслах. Я не греб и не рулил, а читал вслух по второму разу трофейную рукопись. Викинги слушали меня с прямо таки детским интересом, как и в первый раз. Сравнивать было с кем, потому что все свободное место на главной палубе занимали пленники, большую часть которых составляли подростки обоего пола, которые тоже с открытым ртом слушали меня. Сидели они так плотно, что приходилось расталкивать, чтобы пройти в носовую часть лангскипа, где держали девушек постарше. Последних использовали по прямому природному назначению. Освободившийся гребец мог пройти к ним, поставить понравившуюся раком, закинув ее рубаху ей на голову, и отыметь по-быстрому под ядреные комментарии других членов экипажа. Ночью во время стоянки на берегу каждая девушка обслуживала по несколько человек, причем в разных позах. К смазливым даже выстраивалась очередь. Видимо, именно сейчас и закладывается любовь скандинавов к групповухам, которая к двадцать первому веку превратится в государственную религию.