Отверженный V: Возмездие (СИ) - Опсокополос Алексис - Страница 26

— У меня вопросов нет, — ответил я. — Я лишь хочу, пользуясь случаем, ещё раз выразить Анне Алексеевне благодарность за то, что она разрешила мне сдать экстерном все пропущенные сессии.

— Это не стоит благодарности, — ответила ректор. — Это моя работа — помогать студентам. Но мне сообщили, что ты передумал, переводиться на третий курс.

— Не тяну, — признался я. — Просто нет времени на полноценную подготовку. Если Вы разрешите, я мог бы попробовать в следующем учебном году перепрыгнуть через курс, чтобы догнать своих одногруппников, но летом точно не смогу.

— Доживём до следующего учебного года — посмотрим, — ответила Милютина. — Может, ты ещё решишь покинуть Кутузовку.

— С Вашего разрешения я продолжу учёбу в Кутузовской академии, — сказал я, посмотрел на Ивана Ивановича и уточнил: — Ну, по крайней мере, мне бы этого хотелось.

— Почему бы и нет, двери Кутузовки всегда для тебя открыты, — ответила Анна Алексеевна и, улыбнувшись, добавила: — При условии сдачи всех «хвостов», разумеется.

— У меня остался только один зачёт, но его я завтра утром сдам.

— Ну тогда ждём тебя осенью на втором курсе.

Я поблагодарил ректора, и мы с Иваном Ивановичем, попрощавшись, покинули кабинет. Когда мы вышли на улицу, Милютин спросил:

— Значит, с учёбой раскидался?

— Почти, — ответил я. — Завтра раскидаюсь.

— Что потом собираешься делать?

— Поеду к бабушке, готовиться к поездке в Польшу — тренироваться, повышать навыки.

— У неё есть для этого условия?

Я не захотел врать и честно сказал:

— Она обещала дать мне хорошего наставника — менталиста.

— Это хорошо. У тебя есть на подготовку три недели. Десятого июня ты должен быть в Новгороде. Двенадцатого отправишься в Смоленск, там поступишь в распоряжение Игоря Константиновича и уже от него узнаешь всё остальное.

— Я Вас понял, — ответил я. — Десятого буду в Новгороде.

— Если понадобишься раньше, мы тебе дадим знать. Телефон, надеюсь, не собираешься отключать?

— Ни в коем случае.

— Если позвонит Пётр из академии и скажет, что у тебя остался один несданный зачёт, сразу же выезжай в Новгород. По приезде звони мне.

Я пообещал Ивану Ивановичу, что не подведу его, после чего мы распрощались. Милютин сел в машину и уехал, а я отправился в общежитие, готовиться к зачёту — не хотелось его провалить и задержаться в Новгороде ещё на несколько дней.

На следующее утро уже в половине десятого зачёт по ботанике был сдан, и я мог считать себя фактически студентом второго курса. Я вызвал Кирилла, быстро заскочил в общежитие за вещами и поехал на вокзал. В одиннадцать десять вагон, в котором я сидел, тронулся, и скоростной поезд отправился в Санкт-Петербург.

Ещё накануне вечером я предупредил бабушку, что приеду, если сдам зачёт. После сдачи сразу же позвонил ей и подтвердил отъезд. Она сказала, что меня встретит Ристо. Ровно в час дня поезд прибыл на главный вокзал Петербурга. Ристо уже ждал меня на перроне. А ещё через два часа мы с ним подъезжали к имению княгини Белозерцевой.

Едва мы въехали в ворота, я увидел бабушку. Она стояла в длинном белом платье и кормила чем-то молодого оленя. Раньше я его не видел — может, он прятался, а может, недавно появился. Картина была просто идиллическая — как со старинной картины про мифических лесных эльфов.

Я вышел из машины и направился к бабушке. Она обняла меня и тут же спросила:

— Как доехал? Есть хочешь?

— Доехал хорошо, есть не хочу, спасибо! — ответил я.

— Тогда отнеси вещи в свою комнату и через пятнадцать минут жду тебя у Источника.

«Отнеси вещи в свою комнату» — вроде бы такие простые слова, но как же мне их не хватало, когда я приехал в своё время к родителям. И я чётко ощутил, что именно здесь, у бабушки, а не в Павловске, я чувствую себя дома. Я быстро отправился в комнату с моим детским рисунком на стене. Оставив там чемодан, я пошёл во внутренний двор, благо, с прошлого раза запомнил, как туда пройти.

Бабушка уже стояла у Источника. Когда я подошёл к ней, она спросила:

— На сколько дней ты приехал?

— Почти на три недели, — ответил я. — Если срочно не вызовут раньше.

— Это хорошо. Тогда торопиться не будем. Сегодня ты просто восстановишь силы. Инициацию оставим на завтра. А всё остальное на оставшиеся дни.

Мне стало интересно, что бабушка имела в виду под всем остальным. Обучение или что-то ещё? Уточнять было неудобно, но всё же я не удержался и осторожно спросил:

— Остальное? Вы имеете в виду тренировки с наставником?

— И это тоже, — ответила бабушка улыбнувшись. — Я не думаю, что в Кутузовке тебя научили чему-то стоящему.

— Со мной занимался хороший наставник в Москве! — заявил я, немного обидевшись на то, что бабушка изначально так сильно занижает мой уровень подготовки.

— Это хорошо, — сказала бабушка, не переставая улыбаться. — Это очень хорошо! Значит, совсем простым вещам тебя учить не придётся.

И я понял, что лучше мне не спорить на эту тему. Последнее слово всё равно осталось бы за княгиней Белозерской с её острым языком. Если я хотел доказать, что чему-то научился, это надо было делать на арене во время работы с наставником. Однако бабушка заметила, что я немного обиделся. Она подошла ко мне и взяла меня за руку. Я рефлекторно слегка дёрнул рукой — слишком уж ледяные были у бабушки пальцы, а я об этом постоянно забывал.

— Ты пойми, мальчик мой, — сказала бабушка, глядя мне в глаза. — Я ни в коем случае не хочу сказать ничего плохого ни про преподавателей Кутузовки, ни про того, кто обучал тебя в Москве. И уж тем более я не сомневаюсь в тебе и твоих навыках. Ты уже доказал, чего стоишь и больше тебе ничего доказывать не нужно. По крайней мере, мне. Но ни в Кутузовке, ни в Москве тебя не готовили к тому, с чем ты, скорее всего, столкнёшься в Польше.

— Не готовили, — согласился я. — А с чем я там столкнусь?

Бабушка не ответила. Она некоторое время молчала, затем сказала:

— Я два раза принимала участие в крупномасштабных битвах одарённых. Это страшно. Очень страшно и невероятно опасно. Не думаю, что в Польше у вас будет нечто подобное, но и не исключаю. Признаюсь, как бабушка, я бы очень хотела, чтобы ты туда не ехал. Но я знаю, что отговорить тебя от этой поездки я не смогу.

— Не сможете, — согласился я.

— И просить тебя не лезть в самую гущу событий бесполезно.

— Бесполезно.

— И ты не изменишь своего решения, даже если я тебе доходчиво и на пальцах объясню, что твои шансы выжить в Польше не более чем десять процентов?

— Не изменю. Там ребята.

— Как же ты похож на своего прапрадедушку, просто удивительно, — сказала бабушка Катя и опять улыбнулась, но в этот раз очень грустно.

Затем она ещё некоторое время помолчала, внимательно при этом меня разглядывая, а затем неожиданно заявила:

— Что ж, раз ты не собираешься менять своё решение, то у меня просто не остаётся выбора.

Слова бабушки мне не понравились, я сразу же занервничал и осторожно спросил:

— Вы о чём?

— О том, что, если я не могу отговорить тебя ехать в Польшу, где шансов на выживание у тебя не более десяти процентов, значит, за эти три недели я должна сделать всё от меня зависящее, чтобы ты поднял свои навыки и увеличил шансы на выживание хотя бы до пятидесяти процентов. Ты будешь заниматься почти круглосуточно. Это не составит для тебя труда — Источник поможет быстро восстанавливать силы.

— Здесь я только за, — радостно ответил я, поняв, к чему клонила бабушка. — Когда я увижу своего наставника?

— Завтра сразу же после инициации, — ответила бабушка. — Но давай мы это всё обсудим лучше за ужином. А сейчас подойди к Источнику! Ты знаешь, что делать.

Я подошёл к Источнику и положил на него руку. Как и в прошлый раз серовато-синий немного светящийся камень никак не отреагировал на прикосновение моей ладони. Но я уже знал, что надо просто подождать. Как я и предполагал, через несколько секунд свечение камня усилилось, а я почувствовал ладонью тепло и невероятное умиротворение.