В твоем плену (СИ) - Роач Лия - Страница 23

Засмотревшись по сторонам, я немного выпадаю из реальности, и понимаю это, лишь когда лыжи Сойера наезжают сзади на мои, и он неуклюже хватается за мою куртку, а потом обхватывает за талию.

- Ой! - вскрикиваю от неожиданности и немного от боли - хватка у него железная, в чем я не раз уже могла убедиться.

Но и боль, и испуг быстро отступают перед волной кардинально других эмоций.

Когда приходит осознание, что я в плену его рук… снова… меня обдает жаром, а глаза самопроизвольно закрываются. Голова начинает откидываться назад в естественном движении, но останавливается, не коснувшись Сойера, когда я слышу:

- Ты убить нас решила?

Он не наезжает, а интересуется спокойно, без истерики, хотя должен сейчас и психовать, и высказываться о моих неблондинистых мозгах.

Окажись я на его месте, то за создание опасной ситуации рвала бы и метала, поминая его и его родственников до седьмого колена не самыми лестными эпитетами.

- Просто задумалась. Прости.

- Красиво тут, - понимающе тянет и отпускает меня.

Тут же ощущаю укол разочарования, а тело отзывается мелкой дрожью озноба. Будто температура воздуха резко упала. Или я вышла на улицу нагишом.

Ни то, ни другое, конечно же.

Я молча возобновляю спуск. Внизу бурчу, не глядя на Волчека:

- На первый раз хватит или хочешь продолжить?

- Хочу, - отвечает неожиданно. - Предпочитаю закрепить теорию практикой. Иначе быстро забуду все, чему научился. Одного раза недостаточно.

Игнорирую непрошеные ассоциации, связанные с этой фразой и, равнодушно пожав плечом, толкаюсь к месту посадки на подъемник.

Мы скатываемся еще дважды с зеленой трассы, а на четвертый Сойер смело предлагает свернуть на пересекающуюся с нашей голубую, чуть более сложную, трассу. Она прямее, оттого короче, и я соглашаюсь.

Робкий голос сомнений заглушает урчание голодного желудка и невыносимая скука слишком долгих спусков. Красотами я уже налюбовалась и просто отбывала повинность, уже не раз пожалев, что вписалась в обучение Сойера.

Но когда он успешно справляется и с голубой трассой, я испытываю необоснованную, но оттого не менее приятную гордость за его первый успех. И радость оттого, что у меня получилось пробудить его интерес к нежно любимому мною виду спорта.

И тут самое время еще раз спросить себя: "а какое тебе дело до его одобрения?"

Но неприятных вопросов я всегда избегала, и сейчас не разбежалась отвечать. Пусть и самой себе.

После обеда, неразумно заполированного щедрой порцией тирамису, я чувствую, что мне больше хочется вернуться в номер и поваляться на кровати под сериал на тв, чем совершать слаломные подвиги. Но расслабиться себе не позволяю и решительно двигаюсь к дверям, ведущим в переодевалку, где я оставила все свое снаряжение.

Мы договорились, что сейчас я отправляюсь на склон одна и продолжу тестировать синие и, быть может, черные трассы. Сойер изъявлял готовность кружиться на подъемнике туда-сюда, но, когда я ставлю перед собой ботинки, чтобы переобуться, он вдруг кладет мне на колени цветной буклет.

Это уже неоднократно виденная мною реклама проката спортивного инвентаря, но сейчас она раскрыта на странице со специальной техникой. Я поднимаю на него непонимающий взгляд, а он, пожав плечами, предлагает, вроде не особо заинтересованно:

- Можем взять снегоход. Исследуем маршруты для фристайла…

- А тут есть такие?

- Да, если потрудиться и прочесть легенду к карте склона.

- Я читала!

- Значит, если читать внимательно.

Отворачиваюсь. Критика справедливая, но я все равно злюсь на его капитанство. Тоже мне, само совершенство…

Однако перспектива пересидеть свое обжорство на снегоходе видится мне сейчас крайне заманчивой - наклонившись к ботинкам, я в полной мере осознала, как сглупила, поддавшись чревоугодию. Кататься, вообще, лучше на голодный желудок, а не набитый десертом.

- Чур я поведу! - вскакиваю со скамейки.

- Ну уж нет! Не при мне.

[1] цветовая маркировка горнолыжных трасс, обозначающая трассы для начинающих. в Штатах они отмечены зелеными кружочками

Это невероятный опыт. И невыразимый сгусток эмоций спектра восторг.

Катание на горном снегоходе по девственно чистому, никем не тронутому плотному снежному покрову на бешеной скорости - это, без преувеличения, первый номер в списке обязательных развлечений для любого любителя экстрима. В принципе, я всегда относила себя к таким любителям, но по странному - до жути обидному - стечению обстоятельств до сих пор не испробовала этот чистый, бескомпромиссный адреналин.

Ощущения, которые завладевают тобой, когда снегоход несется по белому крупянистому морю, описать и передать невозможно.

Дух захватывает и хочется кричать, когда Сойер, приподнимаясь в седле, прыгает с пролетом с валуна, приземляется, не притормаживая, и тут же пускает махину вплотную к частоколу пушистых елей. Лавирует между их нестройными рядами, едва не врезаясь в шершавые стволы. Зад вместе со мной заносит то влево, то вправо, и сердце уходит в пятки, и я едва не визжу.

Приветливые ёлки ощупывают, поглаживают меня своими огромными игольчатыми ветвями-лапами, щедро осыпая снежным фонтаном и пахучими иглами. Так и хочется ответить на их рукопожатие, но можно и без руки остаться.

Прижавшись к спине Волчека, выглядываю из-за его плеча, жадно глядя, как лыжи вгрызаются в снежную кашу, вспарывая ее и взметая ввысь столбом. Позади нас остается длинный шлейф из хлопьев, снежинок и колкой снежной пыли, но я больше не оборачиваюсь на них - завихряясь в воздушном потоке, они больно обжигают, впиваются в неприкрытые щеки, будто мелкие осколки стекла.

Когда скорость становится запредельной, и ветер радостно хлещет по неразумно высунутому лицу, я прячу его за широкую спину Сойера, приложившись обветренной щекой к дутой куртке.

И мне так хорошо, что даже страшно. Я закрываю глаза и молюсь, чтобы эта поездка не заканчивалась. Хочется ехать и ехать вот так, с ним. Мчаться быстрее ветра и ни о чем не думать. Просто наслаждаться моментом.

И плевать на холод и ветер.

Но мои мольбы не услышаны, еще пара сотен метров, и снегоход начинает сбрасывать скорость. И почти сразу, резко, с заносом и пробуксовкой, выстрелив из-под лыж девятибалльной снежной волной, "Ski-doo" замирает у мини-каньона.

Я нехотя отлипаю от него и, встав, перекидываю ногу через сиденье. Хлопаю по плечу:

- Давай меняться.

Он поворачивает голову и поднимает на лоб мокрые от тающих снежинок очки.

- Хочешь за руль? - голос полон удивления и сомнений.

- Хочу.

- Я же говорил… - он тоже встает со снегохода.

Теперь мне приходится смотреть на него снизу вверх, а так гораздо сложнее отстаивать свою позицию.

- Я умею водить!

- Водить машину по шоссе и управлять снегоходом на неукатанной ратраком трассе - принципиально не одно и то же, Хэвен. Поверь на слово, - он говорит со мной как с ребенком.

- Я училась вождению в экстремальных условиях, и - напомню - ушла от погони на двух скоростных тачках. Так что не надо мне объяснять очевидные вещи.

- А на снегоходе ты когда-нибудь ездила?

- На снегоходе нет, - приходится признаться, но меня это ничуть не смущает. - Но вряд ли это сложнее, чем управлять кроссовым мотоциклом.

Он долго смотрит на меня своими циркониевыми глазами, изучающе, пронизывающе, но без раздражения или злости.

- Хорошо, - кивает, наконец. - Попробуй. Но, как личный телохранитель, обязан тебя предостеречь - риск свернуть шею сильно повышается. Причем уже нам обоим. Если что, берешь на себя обязательство сообщить моей матери.

- Убьешься, домой не приходи? - фыркаю я по-русски.

- Типа того, - отвечает он и занимает место на снегоходе с краю, оставляя водительское мне.

Приглашающе похлопывает по коже сидения.