Курсант: назад в СССР 3 (СИ) - Дамиров Рафаэль - Страница 26

Воришку этого мы на живца поймали. Пустили в театр намарафеченную даму в шубке из зверька благородной породы и увешанную килограммом золота (кольца, кулоны, цепочки, серьги и прочую мишуру собирали со всех женщин следственного отдела). Преступник клюнул на наживку и утянул из сумочки переодетого инспектора по делам несовершеннолетних купюру, предварительно извозюканную в специальной, невидимой на первый взгляд краске. Меченую, то есть.

Тут мы и подхватили его под белы рученьки. Которые в специальном УФ-свете оказались совсем не белые, а флюоресцирующие от контакта с купюрами, как иллюминация в стриптиз-клубе.

Воришка оказался человеком интеллигентным и духовно обогащенным. В прошлом преподаватель литературы, который открыл в себе талант щипача. Но уж больно Чехова он любил, и спектакли по его творчеству непременно посещал, совмещая прикосновение к прекрасному с новой работой. Сопоставив сводку с расписанием спектаклей, мы без труда вычислили, когда и где выпускать живца. Вот так тяга к высокому и прекрасному сгубила ценителя искусства и помогла милиции.

— “Вишневый сад”, — соврал я. — Один из моих любимых спектаклей.

Уж очень не хотелось ударить мордой в грязюку перед Ожеговой. Пришлось назваться груздем.

— О, да ты ценитель классики, — Света одобрительно приподняла изящную бровь. — А я больше комедийные постановки люблю. Особенно с Мироновым.

— На Геннадия Петрович Козодоева — Гешу-контрабандиста, — я вспомнил вечную “Бриллиантовую руку”, — я бы и сам вживую посмотрел с удовольствием.

— Еще посмотришь, будешь в Москве, обязательно сходи в Театр сатиры. Он там выступает.

— Схожу, — кивнул я.

А ведь действительно… Сейчас у меня есть уникальная возможность увидеть вживую многих легенд целой эпохи, которые слишком рано уйдут из жизни. Я могу сходить на хоккейный матч с Харламовым, посетить концерт Высоцкого и “Битлов”. Хотя нет. Последние, насколько я помню, ни разу не были в СССР. Но их песенка “Back in the USSR” сейчас очень популярна. Будто они действительно посетили СССР. Мысль у советских властей такая была — пригласить ливерпульскую группу в нашу страну, но, говорят, не срослось, потому что известные советские композиторы бучу вдруг подняли. Оно и понятно, если бы харизматичные молодые и модные парни завоевали сердца советской молодежи, то народ валом бы потянулся к британской музыке. Что не есть хорошо для отечественной эстрады и доходов от нее. Один из таких композиторов даже в какой-то газете фельетон залихватский накатал про “Битлз”. Перевел с английского название группы буквально, обозвав англичан навозными жуками и обгадив их творчество.

Тем временем на сцене и возле происходило театральное действо. Колоритный тип (как оказалось, режиссер) в клетчатом пиджаке и малиновом галстуке с крашенными в цвет перезрелого банана волосами отчаянно жестикулировал и орал, задавая один и тот же вопрос:

— Где? Я вас спрашиваю, где? Где выстрел?! Мищенко, твою Еву мать! Почему ба-баха нет перед словами дворецкого?! Где, я спрашиваю, выстрел?!

Из-за кулис высунулась шайба с небритым вечным похмельем, видимо, того самого Мищенко — судя по его виду и занятости в спектакле, он был театральным слесарем, плотником и еще по совместительству “инженером” по спецэффектам:

— Николаич, ща все сделаем в лучшем виде. Пугач заклинило. Быстренько прочищу – и все путем будет!

— Какой я тебе Николаич?! На работе я для тебя Захар Николаевич или товарищ режиссер! Сейчас я тебе кое-что прочищу!

Морда смылась, но слышно было, как из-за кулис доносится громкое ворчание:

— Как в гримерке бухать, так сгоняй, Мищенко, за коньяком, а чуть что, сразу обгавкивает. Уйду я на завод, посмотрим, как без Мищенко справитесь…

Актеры, что кучковались вокруг сцены в ожидании своего выхода, отворачивались и, похрюкивая, прятали смешки. Одна тетя, чтобы не прыснуть от смеха, прикрыла даже лицо руками для надежности.

— Так! Собрались! — Режиссер встал и подошел к сцене поближе, чтобы еще лучше проконтролировать явление злосчастного выстрела. — Поехали с последней сцены! Мищенко, в финале не забудь про выстрел. Он почти в самом конце спектакля!

Актеры оживились. Проиграли какую-то сцену из жизни дворянской семьи и замерли. Финальная сцена почти кончилась, а выстрела все равно нет.

Бах! — наконец, прогремел он. На сцену выходит дворецкий и говорит:

— Тут такое дело… Савелий Прокопич застрелились!

Немая сцена, конец. А режиссер опять недоволен, ногами топочет, волосы “банановые” на себе дергает, и Мищенко опять костерит за нерасторопность. Мол, пока выстрела ждали, дворецкий, что должен был объявить после него о суициде, чуть сам от старости не умер.

— Заново! — скомандовал режиссер, вытирая цветастым платком лоб.

Актеры снова забегали, роли заиграли, стараются, руками машут и с мимикой фразы громкие и пафосные в зал выбрасывают. Наконец, нужная сцена отыграна. Но выстрела опять нет. Актеры потянули еще чуть-чуть время, перебросились несколькими фразами в тему, но не по тексту, ждут выстрела, а его все нет.

Тогда выходит дворецкий и говорит:

— Тут такое дело… Савелий Прокопич повесились!

Бах! — тут раздаётся злосчастный выстрел. На сцене немая пауза, а дворецкий, не растерявшись, невозмутимо добавляет: “И застрелились”.

Все согнулись пополам. Смех стоял такой, что рев режиссера стало слышно лишь спустя несколько минут.

После такого Мищенко был изгнан из-за сцены, и стартовый пистолет перепоручили молодому актеру с шевелюрой Элвиса Пресли. Сам же актер напоминал, скорее, Раскольникова — гордыня и презрение к тленности мира так и перли от его внешнего вида. Хотя это, может, он в образе был, и я зря наговариваю на парня.

Наконец мне удалось вставить свои пять копеек:

— Товарищ режиссер, — я подошел к старшему. — Как нам найти Зинченко Галину Павловну?

— Что за безобразие? Почему посторонние на площадке? — так как актеры продолжали хихикать и не могли сдержать эмоций, режиссер решил выместить злость на мне.

И показательно, и все увидят, что не лыком шит.. К тому же репутация его и авторитет не подмочатся. А если уже подмочились, то просохнут точно быстрее.

— Как вы сюда попали? — распалялся режиссер. — Если вы поклонник этой бездарности, то попрошу не отвлекать меня по пустякам.

— Я не поклонник, я…

— А-а-а!… — режиссер картинно всплеснул руками, будто хотел взлететь. — Я понял… Вы пришли за нее просить. Заступничек. Только знайте все! — он поднял указательный палец вверх и нарезал им невидимые круги.— Товарищ Цинкерман не продается! Прочь из театра!

Я подошел вплотную и, чуть наклонившись, прошептал, чтобы никто из труппы не услышал:

— Слышь, ты, Гайдай недоделанный, мы из органов, — я кивнул на психологиню, достал корочки и аккуратно, почти под сценой ткнул ими под нос Цинкерману, — которым лучше оказывать всяческое содействие, иначе это может быть расценено как препятствие следствию. Говори, где Зинченко. У нас по долгу службы дело к ней крайне срочное. Можно сказать, государственной важности.

— Товарищ… — залепетал режиссер.

— Петров моя фамилия.

— Товарищ Петров, простите звание не разглядел… Что же вы сразу не сказали? Да я же с радостью вам на Галину, эту, чтоб ее, Павловну укажу. Ну наконец-то органы наши компетентные не только ее муженьком заинтересовались, но и ей самой. А я изначально говорил директору, что гнать надо таких людей из партии и театра. Вот не слушали Цинкермана!

— Ваше мнение мы учтем, — деловито кивнул я. — Так где нам найти актрису?

— Да в гримерке она, скорее всего, своей рыдает, что роль главная не досталась. А у нас все по-честному! — затряс поднятым кулаком Захар Николаевич, — Если бездарь — то изволь на втором плане лямку тянуть или декорации выносить, на сцену между действиями. Пройдемте, товарищи, я вас с удовольствием провожу к Зинченко… – смакуя момент, чуть ли не по слогам произнес режиссер.