Изящная месть - Джеймс Элоиза - Страница 18

• Предыдущая
• 18/72
• Следующая

Она тронула Мейна за руку.

— Разреши, я поговорю с мужем, — промолвила она, бросив на Мейна выразительный взгляд. — Поверь, я все улажу.

Мейн побледнел от ярости, но от этого стал еще симпатичнее. Род Риса был не менее древним, однако его лицо имело такие грубые черты, как будто он происходил из семьи крестьян, а не придворных вельмож.

— Я не хочу оставлять тебя наедине с человеком, который не умеет держать себя в руках, — заявил Мейн.

Хелен томно улыбнулась ему. Ее тело все еще трепетало от прикосновений Мейна. Она, пожалуй, снова хотела пережить новые для нее ощущения.

— Спасибо за заботу обо мне, — негромко обратилась она к Мейну, однако Рис хорошо расслышал ее слова. — Мой муж никогда прежде не беспокоился о том, с кем я нахожусь и что делаю.

Рис с усмешкой посторонился, давая дорогу Мейну, подходящему к двери. Однако Мейн остановился у него за спиной. Они были примерно одного роста, но в отличие от грузной фигуры Риса Мейн обладал хорошо развитой мускулатурой. Человек, которого Хелен выбрала себе в любовники, одевался всегда элегантно, по последней моде. К тому же Хелен заметила, что на его шее был повязан белоснежный, безукоризненно отглаженный платок.

— Надеюсь, вы будете держать себя в руках, — с угрозой в голосе промолвил Мейн, обращаясь к Рису, — и ни при каких обстоятельствах не потеряете самообладания.

— Я не желаю слушать кваканье французских лягушатников, — вспылил Рис. — Не смейте отдавать мне приказы!

— Я прощаю вам грубость, объясняя ее тем потрясением, которое вы пережили, внезапно вспомнив, что леди Годуин — ваша жена, — ровным голосом сказал Мейн, — хотя еще совсем недавно вы не придавали этому обстоятельству никакого значения. Однако, как мне кажется, вы слишком поздно спохватились.

С этими словами граф Мейн вышел. Хелен высоко оценила то, с каким достоинством он держался.

— Что ты тут делаешь? — накинулась она на мужа, когда дверь за Мейном закрылась. — Ты же говорил мне…

— Я прекрасно помню, что советовал тебе завести любовника! — взревел Рис, не скрывая своего раздражения. — Но я ни слова не говорил о том, что разрешаю тебе зачать от него ребенка!

— Так ты знаешь о том, что я… — ахнула Хелен и воскликнула с негодованием: — Откуда ты это узнал?

— Твоя приятельница Эсме любезно сообщила мне об этом. Хелен пришла в ярость. Неужели Эсме, самая близкая подруга, которой она всегда доверяла, предала ее?!

— Я приехал сюда, чтобы заявить, что не разрешаю тебе рожать от любовника.

— Не разрешаешь? — прищурившись, переспросила Хелен.

— Не разрешаю! — отрезал Рис. — Ты даже не подумала о том, что ребенок, которого ты родишь, становится моим наследником. А я этого не хочу! Когда я сыграю в ящик, мой титул и состояние унаследует Том, ну, или сын Тома, если таковой появится на свет. Я не желаю, чтобы графом Годуином становился какой-то кукушонок. Это было бы несправедливо!

— Значит, ты явился сюда, чтобы сказать мне об этом? — едва сдерживая слезы, спросила Хелен.

Известие о том, что Эсме оказалась предательницей, сильно расстроило Хелен. Она никак не могла оправиться от потрясения.

— Конечно. — Рис подошел к двери, запер ее и добавил деловым тоном: — Не хочу, чтобы нам помешали. Надеюсь, ты не возражаешь?

— Мне все равно, — рассеянно промолвила Хелен.

Она не понимала, почему Эсме так жестоко поступила с ней, ведь Хелен подошла уже так близко к своей цели. Еще немного и…

Рис сел на кушетку.

— Что ты делаешь? — нахмурившись, с недоумением спросила она.

— Разуваюсь, — ответил он. Хелен открыла рот от изумления.

— Неужели ты хочешь… — пролепетала она.

— Да, — перебил он ее. — Если я правильно понял записку леди Боннингтон, ты приехала на бал, чтобы найти мужчину, от которого ты могла бы зачать ребенка. Думаю, для этой роли я подойду лучше, чем кто-либо другой, тем более я знаю, что соответствую твоему вкусу больше, чем граф Мейн.

Сняв брюки, он отбросил их в сторону.

Лондон, район Степни, постоялый двор «Оловянная кружка»

Преподобный Томас Холланд, которого друзья и прихожане звали просто Томом, не был в Лондоне уже много лет. Приехав в столицу, он заметил, что она почти не изменилась. Город был такой же грязный, многолюдный и полный обездоленных, как и раньше. День был в самом разгаре, но из-за смога солнце светило тускло. Выйдя из дилижанса, Том потянулся, пытаясь размять свое затекшее тело. Он не обращал внимания на царящую вокруг суету, а конюхи тем временем с громким скрежетом и стуком сгружали багаж с крыши почтовой кареты на землю. Пассажиры громко возмущались. Им не нравилось, как обращаются с их вещами, но Тому до этого не было никакого дела, ведь в его багаже были только книги, а они, как известно, не бьются.

Кто-то дернул его сзади за рукав сюртука. Том обернулся.

— Не желаете ли яблок, мистер? — спросила стоявшая перед ним девочка.

Судя по виду, ей было не более пяти лет. На ней был грязный передник, но лицо она умыть не забыла. Яблоки, лежавшие у нее в маленькой корзинке, тоже выглядели чистыми.

— Где твоя мама? — спросил Том, присев перед ней на корточки.

Малышка растерянно заморгала.

— Не хотите ли яблок, мистер? — повторила она.

— С удовольствием. Я куплю у тебя яблоко, но деньги за него отдам твоей маме, хорошо? Сколько оно стоит?

— Два пенса, — ответила девочка и протянула ручонку, чтобы взять у него деньги.

На ее запястье виднелись синяки. Том наконец понял, почему так долго не наведывался в Лондон. Ему было больно смотреть на страдания нищих и обездоленных детей.

— Проклятие… — тихо пробормотал он и снова обратился к ребенку: — Так где же твоя мама, малышка?

Она отвела глаза в сторону, но Том научился общаться с детьми, служа в своем приходе.

— Отведи меня к себе домой, — попросил он, взяв девочку за руку, однако та не двинулась с места.

— Я не хожу по домам с незнакомыми мужчинами, — помолчав, сказала девочка.

— И правильно делаешь, — похвалил ее Том. — Но ведь я зову тебя не в какой-нибудь чужой дом, а прошу проводить туда, где ты живешь. Это разные вещи. Ты это понимаешь?

Девочка на минуту задумалась. У нее было миловидное розовое личико, но глаза смотрели не по-детски серьезно. У Тома сжалось сердце от боли. Как и всегда в таких случаях, его охватило острое чувство сострадания.

— Я не пойду домой, пока не продам все яблоки, — заявила крошка.

Том достал еще четыре пенса. В глазах девочки промелькнуло выражение, похожее на радость. Повернувшись, она зашагала прочь. Сунув три купленных яблока конюху и приказав ему присмотреть за его вещами, Том устремился вслед за ребенком. Девочка и не думала уходить со двора, направившись не в сторону узких улочек, а к черному ходу постоялого двора, который вел на кухню трактира.

— Я же велела тебе не возвращаться, пока ты не продашь все яблоки! — переступив порог, услышал Том резкий раздраженный голос.

Посреди кухни стояла средних лет женщина с красным лицом и хмуро смотрела на девочку сверху вниз.

— Я все продала, — сказала крошка, протягивая женщине деньги. — Это он купил у меня яблоки.

Обернувшись, она показала пальцем на Тома.

Заметив его, женщина переменилась в лице. Том попятился к двери, потому что она вдруг схватила со стола увесистую скалку и стала с угрожающим видом надвигаться на него.

— А ну, вон отсюда! — закричала кухарка. — Нам не нужна ничья помощь. Знаем мы таких проходимцев, как вы! — Она спрятала девочку за свою широкую юбку. — Мэгги никуда с вами не пойдет, ни за какие деньги!

— Я — священник, — сказал Том, расстегнув верхние пуговицы сюртука, чтобы был виден его белый воротничок. — Я просто забеспокоился, увидев, что маленькая девочка гуляет одна без присмотра.

— Не надо о ней беспокоиться. Постоялый двор — довольно безопасное место, а что касается священников, то и среди них попадаются порочные люди.

• Предыдущая
• 18/72
• Следующая