Утро под Катовице-2 (СИ) - Ермаков Николай Александрович - Страница 16

— Документы по колонне! — он требовательно протянул руку и я ему отдал все свои бумаги, которые он тут же пробежал глазами, — после чего мрачно сообщил, — Нет больше двадцатого мехкорпуса, пойдёте в седьмой, он в Могилеве стоит. Круглов, — он протянул старлею мои бумаги, — быстро подготовь приказ, эту колонну направить в седьмой мехкорпус, цепляем к ним дивизион сорокопяток, которые тут у нас уже второй день прохлаждаются. Приказ мне сразу на подпись. И обеспечь питанием. Выполнять!

Мы со старлеем козырнули, вышли из кабинета, после чего тот сказал: «Идем» — и я двинулся вслед за ним. Спустившись на первый этаж, мы пришли в столовую, где он быстро договорился о завтраке для всей роты. Хоть мы с бойцами с утра и перекусили сухпайком, но я, разумеется, не стал отказываться и позвал вверенное мне подразделение позавтракать в человеческих условиях. Хорошо подкрепившись, мы вышли из здания и расположились у своих автомобилей. Кто-то курил, кучкуясь по трое-четверо, кто-то просто сидел в кабине, а несколько парней залезли в кузова своих машин и дремали. Около десяти утра появился Круглов, вручил мне приказ, согласно которому маршевая авторота временно переходит в подчинение командиру дивизиона ПТО капитану Долгавину, после чего сказал:

— Поехали к артиллеристам!

— Нам бы заправиться, бензина километров на пятьдесят осталось, — сообщил я ему о проблеме.

— Так там и заправка есть, едем!

Ну едем, так едем. Я скомандовал: «Рота, по машинам!», затем дал по газам и уже через пятнадцать минут движения по асфальтовым московским улицам мы были на месте — в небольшом военном городке к югу от Москвы. Благодаря наличию нужных бумаг у Круглова, нас пропустили в расположение и мы сразу подъехали к складу горюче-смазочных материалов, где я поручил Федоткину проконтролировать заправку роты и залить топливо в мою машину, а сам, взяв одного бойца в качестве вестового, вместе с Кругловым направился к артиллеристам, чьё расположение легко определялось по аккуратно выставленным в три ряда зачехленным пушкам, возле которых околачивалось около полусотни бойцов. Подойдя к ним, старлей приказал первому попавшемуся красноармейцу, чтобы тот нашел командира дивизиона. Паренёк резво убежал, а через пять минут появился капитан — тридцатилетний коренастый мужчина с густыми черными усами и, подойдя к Круглову, взял под козырек:

— Капитан Долгавин!

Круглов также представился и протянул артиллеристу документы, прочитав которые тот нахмурился:

— Мы же недоукомплектованны! Помполита нет, командиров взводов нет, ездовых нет, лошадей нет…

— Лошади и ездовые вам не нужны, так как идёте на автомобильной тяге, а без командиров взводов воевать вполне можно. Политработника назначат в Могилёве, может там и командиров взводов подберут, — старлей безапелляционно отверг претензии капитана и приказал, — Вам два часа на сборы и до тринадцати-ноль-ноль вы должны выехать с территории базы!

— Есть! — Долгавин с нескрываемым огорчением козырнул и не спеша направился к пушкам. Похоже, капитан не горит желанием Родину защищать.

Я отправил вестового к Федоткину, чтобы перегонял машины сюда и спросил старлея:

— А нам можно получить недостающее материальное обеспечение?

— А что надо?

— Оружия нет ни у кого, даже мне не выдали, лопаты нужны, маскировочные сети. Машины и канистры сейчас заправим, но как дальше с топливом неизвестно, поэтому пяток бочек в качестве НЗ не помешало бы, ну и сухпаёк пополнить.

Круглов, выслушав меня, утвердительно кивнул:

— Да, это всё здесь есть, сейчас оформим!

Далее мы с ним проследовали в небольшое двухэтажное здание, где походив полчаса по кабинетам, оформили получение нужного моей роте имущества. И оружие с патронами выдали на всех без рассуждений о том, что маршевой роте не положено.

Тринадцатого июля без четверти час пополудни, наша колонна выехала из ворот тыловой базы бронетанковых войск и направилась на запад. Около ворот остались провожающие — старший лейтенант Круглов и плачущая девчушка лет восемнадцати.

— Двадцать четвертого июня женился, — заговорил Долгавин, сидевший в моей машине на пассажирском сиденье, и я понял, что он говорит про ту девчушку, — год на неё заглядывался, даже не знал как зовут — она на соседней улице жила, и ругал себя — она же ещё школьница! А тут, как война началась, подошёл, сказал, что люблю, она испугалась, убежала, а мне хоть пулю в лоб!.. Ну а на следующий вечер она пришла ко мне домой, нашла как-то, где я живу, и осталась… — он замолк, закурил папиросу и дальше мы ехали в тишине, погруженные в свои мысли.

Вскоре колонна выехала на Старое Варшавское шоссе, асфальт кончился и началась тяжелая шофёрская работа. Если от Горького до Москвы шоссе было полупустым, то здесь было довольно плотное движение — на запад медленно шли войсковые колонны, преимущественно состоящие из пеших подразделений, которые приходилось объезжать по грунтовкам или полям. Двигаясь таким образом, к вечеру мы добрались только до Юхнова, за которым и заночевали в чистом поле.

Следующим утром после побудки и завтрака, я сказал Долгавину:

— Приближаемся к фронту, опасность попасть под бомбежку возрастает, поэтому надо принять меры.

— Какие меры? — он выглядел довольно удивлённым от такой постановки вопроса.

— Разместить на машинах элементы маскировки, проинструктировать, назначить воздушных наблюдателей.

— До фронта ещё далеко, так что не будем тратить время, да и не дадут наши летчики немецким самолётам здесь дорогу бомбить.

Ну да, не дадут… Однако Долгавин сейчас тут главный, поэтому мы сели в машины и двинулись дальше. В полдень мы въехали в Рославль, в самом центре которого я увидел разрушенные строения и остановился.

— Что случилось с домами? — спросил я стоящего на перекрестке милиционера.

— Немцы разбомбили, что же ещё? Вообще они по станции метили, но и по другим местам накидали.

— А шоссе бомбят?

— Угу, последнюю неделю каждый день долбят, так что будьте осторожнее.

Завершив разговор, я посмотрел на Долгавина, и тот, как ни в чем не бывало, сказал:

— Надо принять меры к защите от вражеской авиации, остановимся за городом и всё сделаем.

Выехав из Рославля, мы нашли подходящую поляну и остановились. Я приказал своим бойцам построиться и объявил:

— Здесь уже есть опасность попасть под бомбежку, поэтому срезаем ветки с деревьев и закрепляем их так чтобы замаскировать машину, но чтобы это не мешало движению и обзору. Бегом!

Бойцы бросились выполнять приказ. Артиллеристы также приступили к маскировке орудий.

Я тоже пошел к зарослям кустарника, нарезал веток и стал маскировать свою машину. Закончив, проверил результаты работы бойцов, раскритиковал их и дал пятнадцать минут на исправление. Затем мы пообедали, и, назначив наблюдателей тронулись в путь.

Проехав Чериков, мы уперлись в хвост пехотной колонны, которую объехать не было никакой возможности. Поэтому пришлось снизить скорость и так, со скоростью пешехода ехать около часа, до тех пор, пока рядом с шоссе не появилась параллельная грунтовая дорога, точнее колея, по которой можно было обогнать пехоту, благодаря чему мы смогли ускориться. Однако, когда мы достигли головы колонны, то нам перегородили дорогу полтора десятка бойцов во главе с капитаном, глядя на которого в голову сразу пришла мысль, что это генеральский адъютант — уж очень ухоженным и подтянутым он выглядел, контрастируя с пропыленными усталыми бойцами. Разумеется, нам пришлось остановиться.

— Кто старший? — требовательным тоном спросил капитан, подойдя к моей машине.

Долгавин спустился из кабины на землю и представился, показав свои документы, затем ознакомился с документами собеседника, после чего адъютант потребовал пройти в штабной автобус, стоявший на обочине дороги в сотне метров от нас, и они вдвоём удалились. Я тем временем вышел из машины, сказал бойцам, чтобы долили бензин, поправили маскировку, и сам занялся тем же. Через полчаса ожидания вернулся злой и вспотевший Долгавин. Ударив в сердцах ладонью по крылу полуторки, он с раздражением в голосе сообщил: