Подари мне семью (СИ) - Гранд Алекса - Страница 33

– Ма, ну, теперь-то мне можно на лед?

– Можно, мой хороший.

Испытывая антипатию к больничным стенам, я сжимаю в пальцах медицинскую справку и тороплюсь скорее покинуть унылое многоэтажное здание с суровыми врачами и усталыми медсестрами. Благо, больничный закрыт и нет больше нужды здесь задерживаться.

Только на улице вдыхаю полной грудью и не имею ни единого шанса не заразиться Митиной эйфорией. Медвежонок едва не подпрыгивает на месте и прилипает носом к стеклу, когда мы приближаемся к арене.

Кожей чувствую его азарт и невольно расплываюсь в счастливой улыбке, как будто это не ему, а мне предстоит после долгого перерыва выйти на поле и доказать, что я не разучилась кататься.

Адреналин хлещет фонтаном по венам. Розовато-оранжевое солнце ползет к горизонту. А я выхватываю одинокий силуэт, замерший посредине парковки, и слышу, как сердце пропускает удар.

Крутое пике. Экстренное торможение. И разгоняющийся до предельной границы пульс.

– Мам, смотри, дядя Никита уже нас ждет!

Митя выпрыгивает из салона Хонды, стоит мне только отстегнуть его ремень безопасности, забывает про лежащую в багажнике форму и на крейсерской скорости мчится к Лебедеву.

У меня же горло стягивает невидимой удавкой, и колени подгибаются от этой мистической связи отца и сына.

Пошевелиться сразу не удается. Какое-то время я пристально наблюдаю за тем, как Митя что-то воодушевленно рассказывает Никите, и только потом аккуратно отклеиваюсь от поверхности.

Ступаю нерешительно, как будто под подошвой туфель не асфальт, а битое стекло. Аварийно вентилирую легкие и притормаживаю в полуметре от двух таких разных и вместе с тем таких похожих мужчин.

Светятся они точно одинаково. Как будто выиграли в лотерее главный приз или получили на Новый год желанный подарок.

– Посмотришь на нас?

– Конечно.

Откашлявшись, я робко киваю и передаю Митину сумку Никите. Окрыленной птицей взмываю по ступенькам, поправляю растрепанные ветром волосы и с лучащимся восторгом проскальзываю внутрь ледового дворца.

Расхаживаю по коридору взад-вперед, пока мальчишки переодеваются, вздрагиваю, когда открывается дверь раздевалки, и уверенным жестом ловлю Лебедева за запястье.

Подаюсь вперед. Ненадолго тону в его гипнотических серых омутах и выплываю из этой бездны, чтобы еще сократить разделяющее нас расстояние и едва слышно прошептать.

– Никит, осторожно, пожалуйста. Митя только после травмы…

– Мы просто покатаемся. Ничего запрещенного, ничего силового. Обещаю.

Мазнув губами по мочке моего уха, произносит Лебедев и отстраняется, подмигивая. Шагает вместе с медвежонком по проходу, ведущему к хоккейной площадке, а я собираю рассыпавшиеся по коже мурашки.

Догоняю своих мужчин не сразу, любопытно озираясь по сторонам. На трибунах темно, а вот сама коробка залита светом. В помещении нет никого, кроме нас троих.

– Ты, наверное, потратил целое состояние, чтобы заплатить за аренду?

– Тшш.

Шикает на меня Никита, чтобы не заморачивалась и не портила ребенку удовольствие, и помогает Мите зашнуровать коньки.

– Не туго?

– Не, отлично.

Важно кивает медвежонок, крепит капу и надевает шлем, позволяя Лебедеву проверить застежку.

Такой гармоничный тандем у них получается, что я теряю дар речи и забываю поблагодарить Никиту за толстовку, ложащуюся мне на плечи. Безмолвно укутываюсь в пропахшую древесным ароматом ткань и опускаюсь на скамейку, где обычно сидят игроки.

Впервые слежу за тренировкой из первого ряда, если его можно так назвать, и не могу унять искреннего интереса.

Лебедев полностью сосредотачивается на Мите, увлеченно размахивает руками и, плавно оттолкнувшись, выписывает такие поразительные дуги, что я восторженно ахаю. С моей природной неуклюжестью, я бы упала на первом повороте. А отец и сын скользят так виртуозно, что остается только затаить дыхание и впитывать сотворенную ими магию.

Витиеватые узоры от коньков, брызги льда, высекаемые лезвием, захватывают меня настолько, что я не замечаю, с какой сумасшедшей скоростью проносится обычно тянущийся, словно вечность, час.

Тряхнув головой, я поднимаюсь на ноги и опираюсь локтями о борт. Не могу сдержать широченной улыбки при виде двигающихся в мою сторону Никиты и Мити. Растрепанные, счастливые, с хоккейными шлемами под мышкой, они бы могли украсить рекламный плакат любого клуба.

Хочу им об этом немедленно сказать, но грубый голос, врезающийся в барабанные перепонки, меня опережает.

– Никита и его новая семья? Как. Это. Мило.

Никита

Не знаю, кто ждал сегодняшнего вечера больше – я или Митя, но наши первые совместные покатушки приносят столько удовольствия, что меня буквально распирает.

От гордости за сына – коньком он владеет прекрасно и бесспорно сможет покорить самые высокие вершины, если не бросит хоккей. От выпрыскивающегося в кровь дофамина. И от восхищения, плещущегося в Кириных глазах.

Ее выразительные серо-голубые омуты блестят так ярко, что у меня за грудиной что-то щелкает и начинает искрить. Горячая волна разливается по всему телу и концентрируется в районе начинающего бухать сердца.

Залипаю на пару мгновений. Сглатываю слюну. Стряхиваю оцепенение и списываю метаморфозы на привычную после силовых нагрузок эйфорию.

– Дядь Никит, вы крутой! Очень крутой!

– Спасибо, Мить, но ты меня, конечно, переоцениваешь. Так, могу кое-что со студенческих времен.

– А научите меня, как правильно делать обводки?

– Через пару тренировок – обязательно.

Думаю, что если восстановление после сотрясения прошло хорошо, то скоро мы с медвежонком сможем попробовать много интересных вещей. Умчавшись мыслями далеко вперед, я начинаю расписывать примерный план будущих занятий и пропускаю момент, когда нашу идиллию грубо нарушают.

Семен, будь он не ладен, стоит на расстоянии вытянутой руки от Киры и чересчур внимательно изучает катящегося рядом со мной Митю. Криво ухмыляется и ядовито изрекает.

– Никита и его новая семья? Как. Это. Мило.

Кира вздрагивает. За несколько метров это вижу и стремительно закипаю, как бабушкин старый чайник на газовой плите. Правда, гнев свой не выпускаю.

С фальшивым спокойствием подкатываюсь к борту, пропускаю сына вперед и жду, пока он расшнурует коньки.

Благо, и Сема выдерживает паузу и ничего больше не говорит. Неужто срабатывает пресловутый инстинкт самосохранения?

– Идите, Кир. Переоденьтесь пока.

– А ты?

– Я догоню.

Выдавливаю твердо, избавляюсь от перчаток и невесомо касаюсь Кириной ладони.

– Ты совсем замерзла. Возьмешь кофе как раз.

– Никита! – прочитав что-то на моем лице, вскидывается Кира, но я лишь сильнее сжимаю ее руку и подбородком указываю на медвежонка.

Не спорь!

– Я быстро.

Разорвав наш с Кирой контакт, я похлопываю Митю по спине и пристально слежу за тем, как они медленно устремляются вдоль прохода.

Покрываюсь противным липким потом. Подгоняю их безмолвно. И превращаюсь в гранату с выдернутой чекой. Ляпни Семен что-то гадкое в присутствии сына – слечу с катушек и утрамбую его прямо в борт.

Не знаю, фиксирует ли мое состояние Вершинин, но не торопится раскрывать рот по известной лишь ему причине. Терпеливо дожидается, пока мы с ним остаемся одни, и сцепляет пальцы в замок.

– А ты неплохо устроился, Лебедев. Зачем цацкаться с моей сестрой и таскаться по больницам, если можно быстро заиметь готовую семью, да? И сын уже взрослый. Бомба. Подгузники ему менять не надо. По ночам не спать из-за того, что режутся зубы – тоже.

– Не лезь, Семен. Это не твое дело. Наш с Дарьей брак и его расторжение – это только наша забота. Не твоя, не Николая Ильича, ни чья-то еще. И то, что происходит у меня с Кирой, тебя, тем более, не должно трогать.

Произношу достаточно жестко. Попутно переобуваюсь, убираю коньки в мешок и кладу шлем на скамейку. Сомневаюсь, что Сема прикусит язык и предусмотрительно тормознет.