Небо в алмазах (СИ) - Younger Alexandrine - Страница 15

Но Лиза чувствовала себя беспомощной и слабой. Ведь стоило оказаться рядом Холмогорову, близкому и родному, как иные события и люди переставали иметь для нее существенное значение. Должно быть, Лиза ведет себя эгоистично, но она счастлива, и не могла сопротивляться этой стихии по имени Космос. Погружалась с головой в собственное море, не боясь бурлящих и, порой, штормящих волн, не желала искать выхода — потонут вместе.

Софка была права, когда подозревала их в частых «зависаниях» до ночи, но выложить всю правду, какая она есть, Лиза считала нечестным. Как будто когтистые кошки вывернули душу наизнанку, показав самое незыблемое и сокровенное, и она бы обязательно чувствовала себя повинной перед Косом.

И все-таки… где он? Погода заставляла пожалеть о собственной безалаберности и беззаботности, грозя промозглой стужей. Кажется, или о Павловой на сегодня все позабыли? И даже верная Софа сбежала…

***

Осенний ветер решил отыграться на нервной системе Космоса. Ветрище, сволочь, пронизывал до костей, стоило только высунуться из просторного логова на Ленинском проспекте. Договорились встретиться с Филом и Пчёлой к часу дня, чтобы проветриться, а по пути захватить Лизу из института. Кос и сам обещал своему солнцу, что заберет её с пар в тринадцать тридцать, чтобы не вздумала идти в свою Ленинку.

Но были и другие вещи, достойные внимания, и Кос пытался сосредоточиться ни них. Почтальон в клювике притащил весточку от Белого, где помимо новостей о тяжести службы, были и прямые вопросы о Елисеевой, о существовании которой Космос, к стыду, позабыл. А обещал же другану посматривать за тем, что происходит в его семействе, а на деле вышло… Ладно уж, что матери Белого позванивал изредка, вызнавал о самочувствии и поверхностно пересказывал, чем хвалился их пограничник. Но кто знал, что дело пахнет керосином. Дама сердца не писала Сашке уже больше трех месяцев, и салага с ума сходил от праведной тоски.

Восставшая из пепла совесть, погнала Космоса в район панельных высоток, где обитала девушка Саньки, но ни самой Ленки Елисеевой, ни её родителей по нужному адресу не оказалось. Переехали в какую-то окраину. Впрочем, не за Елисеевой, ой не за ней, Космос наблюдал последний год. Пожаловаться на невнимание Кос, подобно Белому, не мог, и эта победная мысль заставляла глупо улыбаться собственному отражению в зеркале, признавая, что он влюбленный дурак, но ему всё равно, что подумают другие.

Главное, что Лиза была в нем уверена. Сердечная мышца, обитающая где-то в груди, наполнялась любовью и обожанием, которым Космос перестал видеть разумные границы. Один весенний день и безумно красивая девушка в его руках, смотрящая так притягательно и волнующе, перечеркнули все напрасные старания быть строже к себе, и, давно саднившими душу чувствами.

Отрезало, отвело от остального мира, потому что только в прозрачных зрачках Лизы, можно было заблудиться. Кос терялся раз за разом, оставляя холодный разум где-то на обочине, ощущая, что подобное происходит впервые. И сам замирал в те моменты, когда любимая девушка, опустив голову на его плечо, затихала, и рождала в нем трепетный огонь, окутывающий их, как дурман.

Видели друг в друге незримое невооружённым глазом, что удивлённым лицам, непонимающим, как Лиза, эта примерная дочь и точная во всем, чтобы ей только не давалось, вообще оказалась рядом с ним — вечным раздолбаем и головной болью собственного родителя.

Лиза была необыкновенной; с виду холодноватой и строгой, но светила только ему, Космосу. Эта прописная истина не подлежала обсуждению, как на руке написано.

Лиза, Лиза, Лиза…

Четыре буквы, а столько смысла…

Сам сочинял. Но на землю резко вернуло другое происшествие, свидетелем которого и оказался Фил, пришедший к дому Космоса ровно к часу.

— Бляха-муха, чёртовы шпингалеты! — расстроено взревел Холмогоров, когда обнаружил, что колесо на его и без того покореженном автомобиле, пробито. — Зараза долбанная, куплю новую тачку — эту к чертям сожгу!

— Чё ты Кос с этим драндулетом, как Садко с гуслями? — Валера мог куда спокойнее судить о масштабах бедствия. — Пчёлу с бензином из дедовского гаража надо пригнать, да и шину он сменит на раз-два, механик…

— Фила, сам разберусь…

Времени на то, чтобы наводить шорох среди расшалившейся дворовой шпаны, околачивающейся в близлежащих подворотнях, не было. К тому же обнаружилось, что в этом чуде советского автопрома закончился бензин.

Почесывая голову на манер Винни Пуха, пришлось соглашаться на предложение Фила, и временно перепоручить собственное сокровище в руки брата. Тем более, к Лизе в институт Холмогоров безнадежно опоздал, а если он сейчас же не починит машину, то накрылась медным тазом их вечерняя прогулка. Когда-нибудь, но они доедут до этого пресловутого одноименного кинотеатра «Космос» или нет?!

========== 88-й. Большой брат ==========

Здание института смотрело на Лизу, как гигантская крепость на карлика, но она с любопытством разглядывала огромные корпуса, выстроенные для будущих светил советской юриспруденции. Перед входом огромный плакат — «перестройка, гласность, ускорение, демократия». Именно такими высокими словами пестрили первомайские шествия, митинги и демонстрации — праздники советского студенчества.

Вокруг кружили студенты ученого вида, чуть ли не роняя библиотечные книги и стопки разных бумажек. Кипела жизнь студенческая во всех её проявлениях. Но Лизу, сидящую на скамейке, почти застывшую в ожидании, снова терзали вопросы неизвестности. Отчего-то именно сегодня к ней пришла осенняя хандра. Совсем не «очей очарование», как это было у Пушкина, а просто старение цветущей летней природы.

Такой ли жизни хотел для неё папка? Чтобы сидела по пять часов в институте, утруждая себя пониманием юридических дисциплин? Ответов на вопросы не было, и Лиза довольствовалась тишиной. С этой молчаливой подругой они всегда друг друга понимали. Перед глазами живо вставали картины восьмилетней давности. Все осязаемо, только протяни свою ладонь.

Павлова не забыла ни единого слова из рассказов родителя, жизненных идеалов и его высокой веры в то, чем он занимался. Кидался с головой в любое начинание, разбирался до крайностей, до самых маломальских тонкостей. «С пути не сбить», — так отзывались об Алексее Владимировиче почти все, кто работал с ним и кто его знал. И все-таки сбили. За свою непримиримость к несправедливости судья заплатил очень высокую цену.

Чёртов месяц март! Извечно скользкий и обманчивый. Лиза помнила все, и никогда не старалась забыть события дня, разломавшего её на мелкие осколки, как и родителей, от которых остались лишь альбомы с фотографиями. И те алмазные серьги, свадебный подарок отца для матери.

Столетнюю реликвию носила прабабка ещё прабабка Лизы. Не то княгиня, не то графиня, принявшая новую власть, и ставшая женой красного командира; из тех, кто в голодные годы гражданской войны распугивал народ железной поступью и черным кожаным плащом. Драгоценности будоражили умы магическим сиянием, которое неизменно шло к голубым глазам Лизы.

История жизни отца, пустившего по этапу воровскую гниль, вопреки распоряжениям сверху, должна была навсегда отвадить Лизу от единой мысли о юридическом ВУЗе, но другого пути для себя она не видела. Тем более Лизу безоговорочно поддержали Космос и ребята, считающие, что хоть кто-то из них должен получить высшее образование. И эти люди заявляли ей, что диплом — пустая трата времени, не стоящая ни нервов, ни сил. Но не в случае с Лизой, для которой должны открываться новые горизонты, а жизнь не должна быть омрачена теми мыслями, из-за которых Пчёла и Кос ушли с головой в рэкет. Это слово не слишком приятно резало слух, но бежать от правды Павлова не привыкла.

— Сестрёнка! — знакомый молодцеватый голос заставил её обернуться.

Студентка увидела, как сзади к ней приближается Валера, счастливо дембельнувшийся, и наконец-то купающийся в свободном времени. Новенький спортивный костюм черного цвета сидел на Филе как влитой. Как говорил Кос, все лучше, чем военка. Но к чёрту размышления о серьезном! Сейчас она просто обрадована встрече с большим братом, с которым действительно чувствовала себя маленькой смешной сестрёнкой.