Передозировка - Джонс Рада - Страница 40

— Как насчет совращения несовершеннолетней?

— Читайте законы, доктор. В возрасте Тейлор это уже не работает. К тому же кто подаст заявление? Ты, которая напала на меня и лишь чудом не убила? Брось! — рассмеялся Амбер. — Тебе конец, Стил. Дочь тебя ненавидит, карьере конец, да еще и за решетку можешь угодить за торговлю наркотиками. Вот смеху-то будет! А о Тейлор я позабочусь. Она войдет в мой бизнес и всему научится. У нее неплохо получается. Образование ей до лампочки. Колледж ее не интересует. А вот продавать она обожает! Ты будешь ею гордиться, когда выйдешь из тюрьмы. Сколько тебе дадут за покушение на убийство? Десять лет? Двадцать? Ты потеряешь лицензию и друзей, которые у тебя еще остались. Можешь пойти работать в «Макдоналдс». Если туда берут сидельцев… Умеешь жарить гамбургеры?

— Нет. Предпочитаю домашнюю еду. А ты?

— Ну, научишься в тюрьме. Говорят, сейчас там учат всяким профессиям. — Амбер направился к двери.

— Зачем ты убил Кена?

— Я его не убивал.

— За тебя это сделал Паук.

— Умничка.

— Зачем?

— Он хотел избавиться от меня. Только я отладил новую сеть вместо той, в Нью-Гемпшире… Пришлось бы снова переезжать, а это, видишь ли, плохо для бизнеса.

— Паука тоже ты убил?

— Не я. Он умер от передоза. Я просто дал ему фентанил. Чистый фентанил.

— Зачем?

— Он мне был больше не нужен. Стал обузой.

— А Джордж?

— Он оказался слишком жадным.

— Ты — само зло!

— Вот это комплимент! Спасибо!

Эмма ненавидела Амбера всей душой. Такой сильной ненависти она в жизни не испытывала. Да и более мерзкого типа не встречала. Она должна его уничтожить.

Надо что-то придумать.

А если меня посадят?

Да ладно, хуже уже не будет! Я попусту растратила собственную жизнь. Играла роль, стараясь быть такой, какой меня хотели видеть, вместо того чтобы оставаться самой собой.

Сначала моя мать. Я пыталась быть хорошей дочерью, чтобы угодить ей. Но угодить ей было невозможно. Она и маркизу де Саду дала бы фору.

Потом Виктор. Я пыталась быть женщиной, которую он хотел видеть рядом, чтобы он любил меня и остался со мной. Но когда появилась Эмбер, я осталась в прошлом.

Теперь Тейлор. Я ее мать. Она должна бы любить меня, нуждаться во мне. Ха! Да если бы я утонула на заднем дворе, она бы только разозлилась, что я испортила бассейн.

Я никогда и никому не была нужна.

Всем было на нее плевать. Даже ей самой.

Она лежала одна в темноте, прислушиваясь к звукам. Громкоговорители, сирены, стук каталок в коридорах. Приглушенные голоса медсестер, ее подруг, всего в считаных метрах.

Никто не зашел.

Ее коллеги, те, кто был ей ближе собственной семьи, отказались от нее.

Рядом не было, никого. Значит, нужно позаботиться только об одном человеке.

Не о Тейлор — ее проклятии с самого рождения. Не о Викторе, бросившем ее. Не о матери, из-за которой у нее в голове заварилась такая каша.

О ней самой, об Эмме.

Она изо всех сил старалась угодить миру, но потерпела поражение.

Пусть теперь мир думает о себе сам.

Пора поставить на первое место Эмму.

Привязанная к каталке и обвиняемая в преступлении, которого не совершала, она вдруг ощутила полный покой. Груз забот свалился с плеч — завтрашнее дежурство, Амбер, Тейлор, разбирательство по жалобе. Побежденная, связанная, униженная перед родным отделением, она наконец почувствовала себя свободной.

И уснула.

Амбер не поверил своим глазам, когда вернулся.

Эмма размеренно дышала во сне.

Он проверил пульс: четкий, ровный.

Вена просматривается отлично. Для профессионала — плевое дело.

Он нащупал в кармане шприц.

И ощутил на себе чей-то взгляд.

Он огляделся. Никого.

Шприц.

Снова буравящий взгляд.

Мурашки побежали по коже.

Он вышел в коридор.

Это подождет.

Джордж проснулся.

Что-то было не так.

Он сел, прислушиваясь к предсмертному хрипу. Этот звук был ему знаком. Друг, захлебывающийся собственной кровью. Вьетнам. Так и буду его помнить, пока не умру. Возможно, уже сегодня.

Взгляд упал на старое кресло-качалку с вязанием Мэри. Я не во Вьетнаме. Просто приснился кошмар. Он расслабился.

Хрип раздался снова, уже громче. Джордж поднялся на подгибающихся ногах — после удара по голове держать равновесие было трудно. Сердце колотилось. Он поковылял к спальне. Спальне жены.

Включил свет.

Мэри свесилась через край кровати. Ее рвало кровью.

Ее не рвет. Из нее хлещет, как из порванного шланга. Брызги крови стекали по зеркалу, по футбольным кубкам детей, по фотографии жены с ее первого причастия. Одиннадцатилетняя Мэри, одетая по торжественному случаю в белое платье, из-за кровавых разводов напоминала теперь невесту Дракулы.

Столько крови Джорджу еще не приходилось видеть. Даже во Вьетнаме. Взгляд Мэри умолял о помощи, но говорить она не могла. С каждым вдохом изо рта вырывался фонтанчик крови. У Джорджа затряслись колени, и он рухнул на кровать рядом с женой. Схватив телефон, набрал 911.

Теплая, живая кровь Мэри заливала его.

Джордж подложил подушку, чтобы усадить жену, и взял Мэри за руку.

— Диксон, Хантер-стрит, тринадцать. Двадцать девятый подъезд. Да, она жива и дышит. В сознании. Кровотечение изо рта и из носа. Да, сразу. Нет, никаких антикоагулянтов. Нет, не травма. У нее рак легких. Да, я ее усадил. Она не может говорить. Сколько? Десять минут, — сказал он, обращаясь уже к Мэри.

Ее глаза смотрели в бездну. Взгляд помутнел. Веки сомкнулись. Напряженное тело вдруг отяжелело.

Она умирала.

— Я люблю тебя, солнышко. Я о тебе позабочусь.

Ее голова опустилась ему на плечо. Мэри закашлялась. На колени Джорджу упал сгусток крови размером с кулак младенца.

В армии его учили справляться с кровотечением — говорили, что нужно надавить. По возможности, одним пальцем. Если не помогает, наложить жгут. Затянуть его достаточно туго, чтобы остановить кровотечение. Ослаблять каждые двадцать минут, чтобы дать приток кислорода к тканям. Его учили, что жгут надо накладывать выше места кровотечения.

Тут пришлось бы накладывать его на шею.

Наложить жгут на горло нельзя. Давление тоже не поможет. Разве что закрыть ей рот и нос, но тогда она задохнется.

Спустя целую вечность, когда раздался звук сирен, Мэри уже была без сознания.

Техники скорой помощи — его старые приятели Рой и Фрэнк — были перепуганы. Они хотели на месте поставить капельницу и начать подачу жидкости. Джордж запретил. Они его послушались, хотя могли и не слушаться: он не был их начальником. Но он был старым товарищем и медбратом отделения неотложной помощи. Они уложили Мэри на каталку и бегом помчались к матине.

Трясущимися руками Джордж сам ставил капельницу, пока они неслись с мигалками и сиренами к больнице. Он сам взял анализы крови. Самый важный — в пробирку с розовой крышкой, на группу крови и резус-фактор для переливания.

Когда жену довезли до больницы, она была еще жива, хоть и еле-еле.

Бренда уже ждала их на стоянке скорой.

— Кто на дежурстве? — спросил Джордж.

Залитый кровью с ног до головы, словно убийца из дешевого ужастика, он шел рядом с каталкой, держа Мэри за руку.

— Доктор Амбер и доктор Крамп.

— Пожалуйста, позови Курта.

— Сейчас очередь Амбера принимать пациента…

— Позови Курта.

Бренда отправила каталку в третий блок.

— Доктора Крампа вызывают в третий блок, — прокашлял динамик.

Курт сделал все, что мог. Он перелил ей кровь, ввел транексамовую кислоту и вызвал пульмонолога.

— У нее легочное кровотечение. Видимо, опухоль задела кровеносный сосуд. Мне этого не исправить, а в реанимации могут.

Он сделал интубацию в легкое, в котором кровотечения не было, чтобы подавать Мэри кислород и не дать ей захлебнуться кровью, но дела были плохи. Давление падало. Кровотечение возобновилось и не прекращалось.