Мотылёк над жемчужным пламенем (СИ) - Прай Кэрри - Страница 23

– Не обращай внимания, – отмахивается Витя, проследив за моим взглядом. – Он сражен твой наглостью. Наповал.

– Где твоя комната? – невозмутимо спрашиваю я.

– Ты туда не попадешь. Даже не надейся.

Я не реагирую на его колкость, просто подхожу к первой попавшейся двери и, видимо, непозволительно ошибаюсь. Витя хватает меня за запястье, когда я тянусь к дверной ручке. Буквально за секунды он пришел в бешенство.

– Нельзя, – рычит он. Часто дышит. Дышит. Но, заметив мой испуг, быстро успокаивается.– Что это? – спрашивает, когда замечает ожог на руке.

– Сигарета.

– Мама?

– Да, ей позвонили из школы.

– И ты решила, что никотин тебя выручит?

Я киваю.

– Ладно, пойдем.

Он тащит меня в свою комнату. Здесь очень мрачно: темные занавески, плакаты на стенах, разбросанные вещи, неаккуратные стопки CD-дисков. Но кровать заправлена идеально, будто Звягин вовсе не спит. Бардак не обошел и его комнату. Кажется, что жители этой квартиры никогда не держали тряпку в руках. Впрочем, беспорядок объясняется отсутствием женщины в доме.

Тут же ловлю себя на мысли, что могла разозлить Витю тем, что попыталась пробраться в комнату его матери. Покойной матери. Она умерла при пожаре.

– Чем займемся? – спрашиваю я, бросив рюкзак на кровать.

Звягин усаживается за компьютер и демонстративно отмахивается.

– Если ты думала, что сейчас я буду выслушивать тошнотворное нытье, о том какие злые твои предки, а потом убаюкивать в объятьях под слезливый фильм, то ты промахнулась. Мимо, Тарасова.

– Даже не думала об этом, – лгу я. – Я сама не в восторге от твоей компании.

– Тогда можешь посидеть в подъезде. Я вынесу тебе чай.

– Я предпочитаю кофе.

– Прекрасно. Угостись им у себя дома.

– Нет. Я останусь. Так как я условно твоя девушка, что похоже на безумие, то имею право находиться здесь.

– Заметь, условно.

– Не цепляйся к словам.

Несмотря на пугающую обстановку, чувствуя себя на удивление комфортно. Я сажусь рядом и пытаюсь заглянуть в монитор. Звягин резко двигает меня и я падаю с кровати. Молча проглатываю его грубость и подхожу к стопке дисков.

– Aerosmith [1], Pink Floyd [2], Порнофильмы [3], плакат Queen на потолке, – вслух перечисляю я. – В каком веке ты живешь?

– Ты хотела сказать, выживаю?

– Не мил белый свет, любимый? – хлопаю ресницами. Я явно не в себе.

– С первых же секунд.

– Когда решишь свести счеты с жизнь, предупреди меня. Я с удовольствием посмотрю, как ты летишь с крыши.

Звягин усмехается, но продолжает пялиться в монитор.

– Мне ближе повешенье. Тебе нравятся болтающиеся в воздухе мертвецы?

– Так, все, – психую я и возвращаю диски на место. – Мне надоел твой пессимизм. Откуда столько пренебрежения к жизни?

– Тебе осталось несколько годков, чтобы понять меня.

– Я никогда тебя не пойму.

– Тебе же лучше.

Собрав волосы в хвост, я втыкаю руки в бока.

– У нас ведь договор, верно? Настала моя очередь устанавливать порядки. Ты сейчас же отлипнешь от компьютера и поможешь мне с уборкой.

Мое заявление насмешило его.

– Сначала ты врываешься в мой дом, а потом заставляешь браться за тряпку? – он поворачивается ко мне и прищуривается. – Признайся, мамаша надавала тебе по башке? Ты несешь несусветную чушь.

– Я говорю нормальные вещи, Виктор. Неужели, тебе не надоело закапывать себя в горе мусора?

– Мне так комфортно. Выкопать ямку для тебя?

Я вскидываю руками.

– Взбодрись, придурок. Ты молод. У тебя впереди целая жизнь. Да, характер дерьмовый, но это поправимо.

– Ты не понимаешь, о чем говоришь, – качает он головой.

Мне становиться неприятно от его слов. Я хочу надеяться, что он это не всерьез. Мне только-только удалось найти человека, кто максимально откровенен со мной. Звягин не врет, не льстит, даже не старается понравиться, но парадокс, мне это нравиться. Его резкость привела меня в чувства. Я учусь разделять. Учусь жить по-новому, в конце концов. Но он будто бы похоронил себя. Почему? Гибель матери так сказалась на нем? Но тогда почему он не ушел раньше? Нет. Нет. Здесь что-то другое.

– Не понимаешь, значит, – с вызовом повторяю я и кидаюсь ему на спину. – Если ты не хочешь жить, то я помогу тебе покончить с этим, – начинаю в шутку его душить.

Звягин пытается защищаться, но выглядит это нелепо. Забавно.

– Фу, Тарасова, не прикасайся ко мне! Отстань! Я натравлю на тебя отца!

– И не подумаю, – хохочу я.

– Ты не представляешь, как он мерзок!

– Не противнее тебя!

– Какая же ты дура…

Сама того не заметила, как запустила пальцы под его футболку. Мне хотелось пощекотать Звягина, но у него были другие планы. Резко развернувшись, он обнял мои ноги и повалил на кровать. Навис сверху и стал заламывать руки за спиной.

Сердце перевернулось вокруг своей оси.

Я моментально перестаю брыкаться. Просто смотрю в глаза-льдинки и думаю о прекрасном. Почему-то решаю, что сейчас подходящий момент для чего-то большего. Откидываю все сомнения в сторону и тянусь, чтобы поцеловать его.

Витя останавливает меня рукой. Попросту вдавливает лицо в одеяло.

– Ох, нет, – посмеивается он. – Никакой любятины.

Его слова действуют меня отрезвляюще. Становиться стыдно. Только спустя время нам удается позабыть о всей неловкости ситуации.

Ослепи весь белый свет Красным листопадом упади Праздничным листом календаря Устели мне путь Помаши мне вслед Прости, прощай, привет…

Из колонок играет песня Порнофильмов. Мне все же удалось уговорить Звягина заняться уборкой и даже перетащить отца из кухни в комнату. Пока я намывала до белизны кружки, дно которых было покрыто слоем серого налета, Витя пытался убрать со стола. Пытался, потому что все валилось из его рук, что заставляло парня изрядно нервничать. Уборка явно не входила в его мрачные планы.

– Теперь намочи полотенце и протри скатерть, – приказываю я. – Протри на несколько раз.

– Хватит и одного.

– Ты свинья, Звягин. Сделай, как я тебя говорю.

– Твои законы здесь не действуют, – продолжает вредничать он.

Устаю спорить с ним и молча склоняюсь над посудой.

– Достал, – бурчу под нос.

Проходит несколько секунд, и я получаю мокрым полотенцем по пояснице.

– Поживее, – со смехом призывает он. – Ты ведь не хочешь, чтобы я похоронил себя в горе мусора?

К вечеру мы практически валимся с ног. Работы еще много, но мы хотя бы избавились от ужасного запаха, коем пропитались мои волосы и вещи.

Отец продолжал спать, а мы с Витей лежим на кровати, глядя на плакат Queen, и я задаю ему миллион вопросов. Он отвечает безынтересно, многое нарочно обходит стороной. Юлит. Я стесняюсь лезть в его жизнь и особо не налегаю. Но с удовольствием рассказываю ему про себя. О будущем, которое сложилось в моей голове и к которому я стараюсь стремится. Нечаянно обмолвилась о прошлых отношениях, отчего разожгла в нем особый интерес. Странно, но мне захотелось ему открыться. Быть может я устала держать все в себе и мечтала поделиться хоть кому-нибудь.

– Ты до сих пор любишь его? – спрашивает Витя, после того как я закончила невеселую историю. Он берет мою руку, разглядывает едва заметные шрамы и, не дождавшись ответа, уточняет: «Любишь».

– А ты любил когда-нибудь?

– Нет.

– Никого-никого?

– Никого-никогда.

Он невозможен, и это действует на меня как наркотик.

Мы молчим. Каждый думает о своем. В какой-то момент Витя вскакивает и закрывается в ванной. Он избегает меня. Такая реакция могла насторожить меня, но сейчас я не чувствую ничего, кроме теплоты в груди. Ссора с мамой перестала иметь вес. Все перестало иметь какое-либо значение. Я забылась. Мне хорошо. Я улыбаюсь Freddie Mercury, а он улыбается мне.

Все прекрасно до тех пор, пока не раздается стук в дверь. Подрываюсь с кровати и подхожу к двери. Открываю, будто имею на это право, и сразу же корю себя за это действие.