Рыцарская честь - Джеллис Роберта - Страница 49

• Предыдущая
• 49/90
• Следующая

Де Кальдо без звука выпустил свой меч. Он проиграл свой бой, проиграл в тот момент, когда Херефорд свалил его коня. Знай он, что Херефорд пощадит его, он бы сразу бросил оружие. Как большинство мужчин, не верящих ни в Бога, ни в черта, насколько это было принято в середине двенадцатого века, де Кальдо был глубоко суеверен. Поэтому ему казалось, что Херефорд, физически его слабее и менее опытный в таких турнирах, охранялся неведомой и неподвластной человеку силой. Он видел своими глазами и слышал своими ушами, как лорд Сторм творил свои заклинания! В этом коренилось полное превосходство Херефорда, этим легко и просто объяснялось его, де Кальдо, поражение. Но де Кальдо не сетовал ни на сверхъестественные силы, ни на Сторма. Сокрушил его Херефорд, единственный и первый, победивший его своей рукой, на Херефорда излилась вся ненависть его жестокой и примитивной души. Когда он громко произнес полагающиеся слова о своем поражении и признании тяжбы Херефорда на этом Божьем суде справедливой, де Кальдо тут же поклялся себе отомстить ему и стал искать способа выпутаться из положения, в котором оказался: Херефорд его пощадил, но от убийц Певерела ему не уйти. Он отбросил свой щит и протянул руки к коленям Херефорда, когда тот сделал шаг назад.

– Милорд, послушайте меня. Лорд Певерел приказал своим людям забрать вашу жену обратно, если я паду. Он думал, я не знаю…

Выражение Херефорда не изменилось, и голос де Кальдо стих. Он не знал, что Херефорд, стоя над ним, видел, как ратники Сторма перекрыли дорогу к воротам замка.

– Милорд, я слуга у Певерела, – заговорил он в отчаянии. – Я… я не мог ослушаться… Я дрался не по своей воле, не в полную силу… знайте. – На лице Херефорда появилось выражение брезгливости. Де Кальдо еще более его возненавидел, и это он тоже добавил к своему личному счету, но тут же торопливо продолжал: – Вы сохранили мне жизнь, ваше великодушие зачтется вам. Но Певерел меня убьет. Не отдавайте меня ему, оставьте меня пленником!

Херефорд отдернул свою ногу и повернулся к Вальтеру, подводившему коня. На лежащего на земле он даже не взглянул.

– Ты в порядке, Роджер?

– В порядке. Только подставь мне колено, помоги сесть в седло, что-то у меня с левым плечом. Нам еще предстоит сражаться, как думаешь?

Херефорд сунул в ножны меч и с помощью брата вскочил в седло.

– Думаю, уже не придется, тебе – во всяком случае. На сегодня с тебя хватит. – Вальтер по-прежнему говорил сухо, но эта сухость скрывала рвущуюся из сердца нежность: он еще не успел справиться со своим чувством.

– Милорд! – громко крикнул де Кальдо.

Херефорд поморщился. Он не обернулся и не посмотрел на де Кальдо, но без ответа оставить его не мог.

– Если у тебя найдется пара лишних солдат, Вальтер, пусть они… в плен его.

Вальтера это несколько удивило: в турнирных поединках, проводимых, как суд Божий, пленных не бывает, и Херефорд обычно строго следовал правилам. Он предложил Роджеру ехать в лагерь, а за остальным взялся присмотреть сам: оставалось доставить туда Элизабет и остатки ее отряда.

Следующие полчаса граф провел в полуобморочном состоянии. Как это бывает, пока лагерный лекарь подручными средствами врачевал его раны, все пережитые страхи навалились на него с новой силой, и в глазах потемнело. Он помнил только, как вскрикивал, когда встаскивали с него кольчугу и бинтовали поврежденное плечо. Сторм и Вальтер теребили его вопросами, но о чем они спрашивали и что он им отвечал, он не помнил, все затерялось в мучительной тошноте и головокружении. Его одолевали приступы рвоты, и, ухватившись за Вильяма Боучемпа, он судорожно изрыгнул из келудка непереваренный завтрак, а из головы – черный туман. То, что он увидел проясненным взором, когда открыл глаза и вытер рот, ему показалось видением. Над ним стоял и смеялся лорд Линкольн.

– Ну, Херефорд! Я знаю, что многие меня не переваривают, но не ожидал, что и тебе я так противен!

– Линкольн! – Херефорд так поразился, что все собственные заботы тут же выскочили у него из головы.

– А ты думал кто? Ты считаешь, что Певерела подожгли духи и волшебники? Ты же сам меня просил об этом.

Херефорд снова вытер рот и посмотрел на Боучемпа.

– Вильям, найди мне где-нибудь вина. – Когда сквайр вышел, он повернулся к Линкольну. – Садись. У меня еще не было времени обо всем подумать. Но почему… и куда ты делся?

– Певерел не держит свои сундуки в Ноттингеме, – снова рассмеялся Линкольн, – они у него там, где до них легче добраться. Мне нужно было напугать его, чтобы он остался здесь. Я сжег его амбары, заставив ждать прямого нападения. Если бы я знал, что ты придешь сюда, не гонял бы своих людей. Но о своей помощи тебе я не жалею. Собирался вернуться сюда еще ночью, здесь оставались следить мои люди, они сообщили мне о твоем появлении. Да вот захват Карлтона затянулся дольше, чем я ожидал.

Тут у Херефорда вырвалось ругательство, и Линкольн удивленно посмотрел на свояка.

– Нет, я о другом, – поспешил объяснить Херефорд. – Если бы я тоже знал, мы вместе… Хотя нет, вчера ночью было бы уже поздно. Я дал Певерелу слово, что не сделаю ему вреда и уведу войско, – говорил он с горечью. – Будь он проклят, этот мерзавец, вывернулся от меня, я не смогу изжарить его на медленном огне и помочь тебе расправиться с ним. Ты знаешь, почему я здесь? – Линкольн кивнул. – И что произошло? – Он еще раз кивнул. Херефорд сморщился и помотал головой. – Наверное, невольно я оказал тебе плохую услугу. Мне сказали, что он послал гонцов к королю. Конечно, если Стефан придет, то не за тем, чтобы снять с него осаду, а чтобы захватить меня… это его интересует. Так что следи за югом, если тут останешься.

– Пока не знаю. Мы хорошо начали, а Стефан быстро дела не делает. Но долгая осада…

Херефорд опустил глаза. Ему надо было сообразить, не выдавая себя собеседнику. Может, он делает глупость, думалось ему, но все равно, иначе он не может: ему надо избавиться как-то от де Кальдо.

– Нет худа без добра, – сказал он задумчиво. – Я захватил у Певерела самого опытного предводителя, который хорошо знает замок изнутри и снаружи. У него, наверное, есть свои люди также в замке.

У Линкольна загорелись глаза. Что бы о нем ни говорили, он был, конечно, неглуп. По-своему истолковав, что намеревался ему сказать Херефорд, он сразу же и на свой манер спросил:

– Что за него хочешь?

– Ничего. Отдаю тебе де Кальдо даром, от души и из ненависти к Певерелу. Но сам он за предательство своего господина что-то запросит, что – не скажу. – Херефорд колебался, но вспомнив, что Линкольн дядя Элизабет и свекор сестры, родня двойная, положил свою руку на руку свояка. – И так же от души хочу предупредить: сколько бы ни заплатил ему и сколько бы он ни был тебе обязан, ему не доверяй.

Вместо ответа Линкольн рассмеялся. Он никому не доверял, сейчас и самому Херефорду, так что в предупреждениях не нуждался. На них пала чья-то тень – это подошел Сторм. Оба повернулись к нему.

– Приветствую, Линкольн. Ты как, Роджер?

– Сносно.

– Тогда заканчивайте ваш разговор. Дела у нас больше тут нет, раз ты дал свое слово, значит, чем скорее мы уберемся отсюда, тем будет лучше.

– А мы уже закончили. – Линкольн поднялся. – Я пошел к своим. Пока я ничего не придумал, и мы остаемся сегодня здесь, так что с хорошим почином, Херефорд. Где этот де Кальдо?

– У Вальтера, моего брата. Прощай. Будешь связываться с Раннулфом, передай мой привет и благословение сестре Анне. Сторм, где мои люди, кто из них уцелел? Мне нужен Алан. – Он говорил с беспокойством и еще больше забеспокоился, когда Сторм ему не ответил. Он понял, что означает молчание Сторма, но продолжал умоляюще смотреть на друга, не решаясь спросить. Сторм опустил глаза.

– Понятно, – тихо проговорил Херефорд. Он потер здоровой рукой лицо и проговорил подавленно: – Совсем не нашли его? Боже милостивый! Неужели его даже не предали земле для упокоения?

– Не горюй, Роджер… – утешал друга Сторм, который сам потерял немало друзей, бывших дороже родных. – Он здесь. Я нашел священника, и его соборовали…

• Предыдущая
• 49/90
• Следующая