Фиктивная жена (СИ) - Шагаева Наталья - Страница 26

А дальше я творю с ней то, что, надеюсь, никто еще не делал. Я пробую на вкус ее тело, сокровенные и самые чувствительные места. Я заставляю отдаться мне и показать, как девочка умеет летать от удовольствия. И только бог знает, как мне удается оставить ее невинной в этот момент.

Нет, если бы я захотел, то забрал бы у нее все. Но это должно произойти не здесь.

Бонус после 22 главы.

Мирон 

Одна рука ложится на бедро, нагло забираясь под подол, а вторая тянет змейку замка вниз, спуская платье с хрупких плеч. Милана немного зажимается, но я дергаю платье, вынуждая ее опустить руки и позволить мне стянуть его до пояса. Отрываюсь от медовых губ, рассматриваю грудь в кружевном бюстгальтере – красиво. От прерывистого дыхания грудь колышется, и возбуждение зашкаливает.

— Красивая, — голос невыносимо хриплый. — Расслабься, принимай все, больно не будет, — усмехаюсь, замечая застежку на бюстгальтере спереди. Одной рукой отстёгиваю ее, отодвигая чашечки в стороны. Девочка замирает, кажется, не дышит, кусая уже истерзанные мной губы, а я сглатываю. Как пацан, настолько возбуждаюсь только от одного вида груди, что в паху начинает болезненно ныть от напряжения. И вот как не перейти грань, после которой я не смогу остановиться?

Грудь у нее «двоечка», нет, даже «два с половиной», высокая, упругая, с маленькими розовыми сосками, которые под моим взглядом твердеют, словно бусинки.

— Ох, котёнок, — глубоко вздыхаю и на секунду запрокидываю голову на спинку кресла. — Откуда ты такая идеальная? — чувствую, как ее ладошки вновь ложатся мне на плечи, теплые пальчики ласкают шею, зарываются в волосы на затылке. Она немного наклоняется ко мне, и ее соски упираются мне в грудь.

— Поцелуй меня, пожалуйста, еще, — так жалобно просит она, словно тоже сгорает от желания.

И все, я опять срываюсь, выпуская внутреннего зверя наружу. Впиваюсь в пухлые губы, одновременно подтягивая ее платье выше, оголяя попку. Сжимаю, и девочка всхлипывает мне в рот, пытается неумело отвечать, играя языком, но я не позволяю, отбирая инициативу. Потом, моя хорошая. Потом я дам тебе поиграть, но не сейчас, когда я не способен принимать, а только жадно отбирать.

Накрываю ее грудь ладонью, потираю сосок, слегка сжимая, и сжираю ее стон. Член уже каменный, не просто ноет – пульсирует от желания, упираясь между ее ножек через ткань брюк. У меня было много женщин, самых разных. Но все они вдруг слились в одно серое скучное пятно. Ни одна из них не сравнится по ощущениям с Миланой.

Кажется, я пропал. И торможу себя что есть сил, чтобы не лишить ее девственности прямо здесь, в кресле, в моем кабинете. «Девственница! Она девственница, — повторяю себе. — И явно не об этом мечтала».

Рука на бедре уже ласкает кружевную резинку трусиков. Запускаю пальцы под нее, поглаживаю попку, сжимаю. Отрываюсь от сладких губ, позволяя девочке отдышаться, прислоняюсь щекой к ее щеке, слушая ее прерывистое дыхание, запускаю руку в трусики спереди, и Мила вздрагивает, пытаясь сжаться.

— Тихо, — шепчу ей на ушко, прикусывая мочку. — Больно не будет. Я просто хочу попробовать на вкус твоё удовольствие. Позволь мне.

Милана послушно раскрывается. Накрываю нежную, горячую бархатную плоть, со свистом вдыхая недостающий кислород. Раздвигаю пальцами нижние губки и зверею от того, что она мокрая. Ну вот как ее, такую горячую, не взять!

Скольжу глубже, к входу, немного проникаю, совсем чуть-чуть, не причиняя боли. И, мать вашу, она такая тугая, что меня подбрасывает от прилива жара. Хочу сожрать эту невинность.

Резко вверх, к маленькому клитору, нажимаю на него и тут же ласкаю подушечками пальцев, массируя немного сбоку, в самой чувствительной точке, кайфуя от того, как Мила выгибается со сладким стоном, неосознанно подставляя мне грудь. Придерживаю одной рукой ее талию, вынуждая сильнее прогнуться, и накрываю губами соски, поочередно втягиваю их в рот, посасываю, ударяя по твердым бусинкам языком, одновременно массируя пульсирующий под пальцами клитор.

Теряю разум и уже не могу объяснить себе, почему нет. Почему я не могу ворваться в горячую мокрую плоть и трахнуть свою девочку. Член рвется, желая оказаться внутри этой тесноты, чтобы удовлетворить дикую похоть и хоть немного облегчить болезненную пульсацию.

— Мирон… — срывается с ее губ, когда я слегка сжимаю клитор пальцами и одновременно кусаю за сосок, оттягивая его зубами. Даже в самой горячей и развратной ночи в моей жизни, никто так не произносил мое имя.

— Что, моя девочка? — зарываюсь в ее волосы, сжимаю, вынуждая посмотреть в глаза. И лучше бы я этого не делал. Глаза пьяные-пьяные, с поволокой. И на дне тех омутов чистый, ничем не прикрытый экстаз. Девочку начинает трясти, она на грани. Так быстро. Очень быстро. — Что такое, котенок? — начинаю ее дразнить, то интенсивно массирую клитор, то отпускаю и вновь скольжу к входу, собирая влагу, чтобы размазать ее на самой сладкой пульсирующей и требующей моего внимания вершинке.

— Я больше не могу, — выдыхает со стоном, закатывая глаза.

— Можешь, моя маленькая. Мне этого мало. Очень мало, я хочу еще, — уже сам слабо понимаю, что имею в виду. Девочка начинает извиваться в моих руках, задевая попкой член, создавая трение, я рычу ей в губы, и кажется, что меня разорвет от перевозбуждения. Милана, наверное, была бы в шоке, узнав, насколько развратные и пошлые фантазии кружатся в моей голове.

Притягиваю девочку к губам, но не целую, а кусаю за губу, слегка сжимая, удерживая, дыша сквозь зубы, моля то ли бога, то ли дьявола, чтобы не сорваться. Еще раз собираю влагу, смазывая клитор, и начинаю безжалостно его растирать. Все, девочка содрогается, мыча мне в губы, закатывая глаза, почти кричит, но я не позволяю, сильнее кусая, может даже, больно, но она не замечает.

Кончает моя девочка, так сладко и порочно содрогаясь. Бьется, как раненая птичка, и мне кажется, что я, как подросток, тоже кончу в штаны только от одного вида, вкуса и запаха ее оргазма.

Отпускаю ее волосы, утыкаюсь носом в грудь и глубоко дышу. Скольжу пальцем к входу и матерюсь сквозь зубы, чувствуя, как Милана еще сокращается. Тело – словно один сплошной оголённый нерв. И больно выламывает от неудовлетворенного желания. Какого черта я все это затеял, среди белого дня, в своем кабинете?! Идиот. Вот теперь расплачивайся.

— Мирон… — произносит девочка, еще задыхаясь, и гладит мою шею, слегка царапая ногтями.

— Тихо, не трогай меня сейчас, иначе реально будет больно, — рычу, как раненый зверь, в ее грудь. — Дай прийти в себя и собраться.

Милана

— Я провожу, — Мирон открывает мне двери, пропуская в приемную.

Сто раз посмотрела в зеркало и понимаю, что внешний вид ничем меня не выдает. Но при выходе из кабинета кажется, что вся компания знает, чем мы там занимались. Краснею, опускаю глаза в пол и спешу уйти. Выдыхаю только тогда, когда нас прячет от лишних глаз кабинка лифта.

— Ты чего? — усмехается Мирон, хватает меня за талию, притягивает к себе и целует в висок. Он такой раскованный, а я не могу, мне почему-то стыдно от того, что мы вытворяли в кабинете. — Милана? — зовёт меня и поднимает лицо за подбородок, вынуждая смотреть в глаза. — Ты моя жена, и все, что между нами происходит и будет происходить, совсем не стыдно. А прекрасно, — улыбается. Это и правда прекрасно. Но стыдно. Нужно привыкнуть. Меня ещё никто и никогда так не касался и так не любил мое тело. — Котенок, — строго произносит, — ну-ка целуй меня сама, — требует он.

Я тянусь к его губам, но… тут же отлетаю от Мирона, потому что в тот момент распахиваются створки лифта. А там люди. Быстро выхожу, но Мирон меня догоняет и берёт за руку.

— Ты как ребенок, — смеётся он. — Я до сих про жду своего поцелуя.

У моего мужа вообще игривое настроение, это забавно и приятно, если бы все на нас не пялились.