Его маленькое (не) счастье (СИ) - Шагаева Наталья - Страница 3

Пробка начинает двигаться, и я плыву по потоку, крепко сжимая руль. Никогда не бил женщин, а сейчас хочется дать Марьяне отрезвляющую пощечину.

— Алиса тебя любит? — Лерка смотрит на меня, удивлённо хлопая глазами.

— Мама пошутила, — с нажимом говорю, посматривая на Марьяну в зеркало. — Следи за языком! — обращаюсь к жене.

Поток машин начинает рассеиваться на повороте, движение почти приходит в норму.

Дождь усиливается, дорога мокрая.

— А что это ты мне рот закрываешь? Защищаешь ее? Может, тоже неравнодушен? Что это вы сегодня делали в беседке? — из Марьяны льется желчь. Лерка прекращает играть, внимательно слушая и иногда жмурясь, когда ее мать начинает визжать. Дышу ровно, меня держит только присутствие дочери. Хочется высадить Марьяну из машины, чтобы проветрилась и пришла в себя, слишком много шампанского она в себя влила.

— Пап, я очень хочу писать, — ноет Лерка.

— Потерпи еще немного, вон уже видно наш дом.

Прибавляю скорость.

Дождь затрудняет видимость.

Душно.

Нерасторопный водитель спереди перестраивается на другую полосу, дочь хнычет, голова раскалывается. Мысли скачут.

— Или, может, ты уже с ней спишь?! — вдруг выдает Марьяна, подаваясь ко мне.

Не выдерживаю, резко оборачиваюсь к жене, всего на секунду.

— Закрой. Свой. Грязный. Рот, — яростно рычу.

Оборачиваюсь и понимаю, что поток машин снова встал, а я лечу на скорости и не успеваю затормозить.

Выворачиваю руль и понимаю, что сбоку еще машина и удар придётся на сторону дочери. Машину заносит на мокрой дороге, Марьяна что-то орет мне под ухо, Лерка притихла, но я успеваю вывернуть так, что удар приходится на меня…

Толчок.

Хлопок подушек безопасности… Ноги пронизывает адская боль, в глазах темно. А потом все немеет.

Последнее, что я успеваю сделать, это посмотреть в испуганные глаза Леры и убедиться, что с ней все в порядке.

Гул в голове, темнота.

Меня выключает.

Алиса

Просыпаюсь по будильнику. Точнее, сквозь сон слышу мелодию и долго нащупываю телефон под подушкой. Выключаю будильник, закрываю глаза, устраиваясь удобнее. Еще пять минуточек или десять… И я встану… Дремлю…

Открываю глаза, щурюсь от солнца. Нащупываю телефон, фокусируя взгляд. Полдесятого! Первая пара уже подходит к концу, и ко второй я тоже не успею.

— Да блин! — хлопаю ладонью по подушке. Милка меня убьет! Резко сажусь на кровати, оглядываюсь. Соображаю. Тишина. Так, а что это сестра меня не разбудила? Не поверю, что тоже проспала. Она у нас ранняя пташка, а я вечно сонная сова.

Странно.

Встаю с кровати и бреду в душ. А вчера хотела подняться пораньше, накраситься, выпрямить непослушные волосы и такая красивая, бодрая поскакать в университет.

Хотела…

Быстро справляюсь с волосами феном. Собираю их в пучок. Надуваю губы, скептически осматривая себя в зеркало. И так тоже сойдет. Художественный беспорядок — тоже причёска. На косметику нет времени. И мое новенькое синее платье теперь тоже не в тему. Вздыхаю, надеваю джинсы и розовую толстовку с капюшоном. Беру рюкзак и выбегаю из комнаты.

— Да блин.

Возвращаюсь за телефоном, хватаю его и вновь убегаю.

Спускаюсь вниз. Яшка сидит на ковре и играет в приставку.

Очень странно.

— А что ты не в школе? Заболел? — забираю у него яблоко, откусываю. Вкусно.

— Нет, — ведет плечом, не отвлекаясь от игры. Чтобы Милана разрешила ему не ходить в школу и играть с утра в приставку…

Не верю.

— Яша?! — привлекаю к себе внимание.

— Отстань!

Ладно, выхожу в холл и встречаясь с домработницей.

— А где Мила?

— Ой, — машет на меня рукой и качает головой. Лица на ней нет.

— Да что случилось?

— Все в больнице, — поясняет она. — Платон Яковлевич с семьей в аварию попал, — почти плача сообщает мне она и прикрывает рот рукой. Внутри все холодеет. Открываю рот как рыба, глотая воздух и ничего не могу сказать.

— Хорошо хоть, Лерочка не пострадала.

— А с Платоном что? — наконец обретаю голос.

— Не знаю я, мне никто не сообщает, — с досадой произносит она.

— А в какой больнице? — спрашиваю и несусь к двери.

— Тоже не знаю, не до меня им было. Некогда было разговаривать… — женщина еще что-то говорит, но я уже не слышу, скрываясь за дверью. Вылетаю во двор, бегу к машине. Сажусь на заднее сиденье, водитель уже на месте.

— В университет? — спрашивает и заводит двигатель.

— Нет, в больницу, — сердце колотится, как сумасшедшее, заходясь аритмией.

— В какую? — буднично спрашивает он и зевает.

— В которой Платон! Вы же знаете? — нервно выдаю я. Хочется стукнуть его по голове.

— Знаю, — кивает.

— Так поехали и быстрее!

Водитель наконец-то соображает и двигается с места. Пытаюсь выдохнуть, откидываюсь на сиденье, дышу, закрываю глаза. Глубокий вдох, медленный выдох. Не помогает. Зажмуриваюсь, в голове несется самое страшное. Но ведь если он в больнице, это необязательно все плохо?!

— Господи… Господи… Господи… Пожалуйста… Пожалуйста… Пожалуйста… — повторяю, кажется, про себя.

— Что вы сказали? — спрашивает водитель и тормозит на светофоре.

— Ничего! Можно быстрее?!

— Светофор, — взмахивает рукой. Снова закрываю глаза, дышу…

Наконец мы приезжаем. Вылетаю из машины. Несусь, не понимая куда. Больница большая. Входов много, почти все закрыты. Хватаю телефон, набираю сестру.

— Да, — тихо отзывается она.

— Мил, где ты? Я здесь, в больнице, куда заходить?!

— Алиса, — выдыхает. Молчит.

— Милана, куда заходить?! — кричу на нее.

— Сейчас я выйду, — сбрасывает звонок.

Жду, постоянно оглядываясь на двери.

Милана появляется через несколько минут и идет ко мне, указывая на лавочку. Стою, не могу я сидеть, когда Платон где-то там… Милана присаживается. Бледная.

— Ну не молчи ты, — все-таки присаживаюсь к ней. — Что с ним?

— Они попали в аварию. С Лерочкой все хорошо. Марьяна плохо себя чувствует, но не критично, она дома. А вот Платон…

Так, наверное, очень плохо думать. Я ужасный человек, но первое, что мелькает в моей голове, что лучше бы было наоборот: Марьяна — в больнице, а Платон — дома.

— Все в норме. Но его ноги зажало в искорёженной машине… Слава богу, не задет позвоночник… — обрывисто говорит она. — Но с ногами плохо…

— А что с ногами?

— Да не знаю я. Мирон и Арон сейчас разговаривают с врачом.

— Ну, ноги — это же не страшно? Правда? Заживут? — с надеждой спрашиваю сестру.

— Да, конечно, будем надеяться… — как-то не очень уверенно отвечает Милана.

— Мил? — Молчит. — Милана! — встряхиваю ее.

— Ну что ты от меня хочешь? Главное все живы, а остальное переживем.

Соскакиваю с лавочки.

— К нему пускают?

— Да, но он сейчас спит под обезболивающими.

— А можно мне к нему?

— Он спит, — повторяет она, прищуривая глаза.

— Да поняла я, что он спит. Я просто тихо посижу.

— Алиса. У него жена и дочь. Успокойся.

— Да при чем здесь это?

— При том, — встает с лавочки и хватает меня за предплечье. — Ты слишком открытая, все эмоции на лице. И я хорошо тебя знаю. Когда ты была маленькая, это выглядело забавно. А сейчас… нехорошо все это. Он взрослый мужчина, а ты маленькая девочка.

— Да что вы все заладили! — нервно выдаю я. — Маленькая, маленькая! Мне восемнадцать. Ты сама-то вышла замуж в девятнадцать за мужчину намного старше. Ничего?! В чем отличие?! — злюсь на Милану, потому что всегда понимающая сестра сейчас не на моей стороне.

— Отличие в том, что Платон давно и глубоко женат! Ты слышишь меня? — сестра тоже повышает голос.

— Я тебя умоляю, — закатываю глаза.

— Так! Я сказала, ехать на учёбу. Вечером мы все вместе навестим Платона. А у его кровати должна сидеть Марьяна.