Его заложница (СИ) - Шагаева Наталья - Страница 26

— Тебя они хотели. Никогда не верь людям, даже если это знакомые отца. Вокруг одни шакалы и стервятники, кошка. Запомни это. Барон хотел перехватить тебя и тоже свести счёты с Павловым.

— Ты не отдал меня, потому что я ценный товар? — вдруг совершенно спокойно спрашивает она, но в ее голосе столько горечи и боли.

— Я не отдал тебя потому что… — глотаю слова.

Замолкаю.

А не нужна ей эта правда.

Я даже и не думал о деле, о ее отце и о том, что мы теряем наш инструмент. Я думал только о девочке, и о том, что разорву всех за нее. Но Александре не нужно это знать.

Ни к чему это все.

Нет у нас будущего и не будет ни при каких обстоятельствах.

— Больно, — хнычет, утыкаясь мне в грудь, дышит, рвано обжигая горячим дыханием. Если бы я мог, забрал бы ее боль себе. Все, до последней капли.

— Я знаю, малышка, еще немного – и тебе помогут, — нашёптываю ей на ушко и целую в висок. — К черту светофор! — рычу водителю. Гони на красный!

В клинике отдаю ее в руки самому Михаилу Дмитриевичу, другу нашей семьи, хирургу, который оперировал Мирона. Девочку быстро забирают, оставляя меня за дверями.

Падаю в кресло.

Жду.

Опускаю глаза на собственные руки. Кровь. Рассматриваю, растирая ее пальцами. Смывать не хочу. Надо хорошо запомнить этот момент. Потому что это все малая кровь, по сравнению тем, что ее ждет со мной. Нет. Какого черта я проецирую наше будущее?! Нет его у нас и быть не может. Завтра я верну Александру Павлову домой.

Телефон в кармане разрывается. Вынимаю. Мирон. Долго смотрю на дисплей, не отвечая. Не хочу ни с кем говорить. Хочу крушить все вокруг к чертовой матери! Перерыть весь город, найти пса безродного и устроить резню. Похрену, напролом, может даже, насмерть. На собственную смерть.

Вылетаю на улицу, захожу на поворот и херачу кулаком в стену, еще и еще, разбивая костяшки в кровь. Боли не чувствую, будто ощущения атрофировались. А мне срочно нужно чем-то заглушить волну агрессии. Тут все смешалось: и жажда мести за девочку, и ненормальная тяга к ней, и принятие того, что завтра ее в моей жизни не станет.

Прикуриваю, глубоко затягиваясь. Собственная кровь с разбитых костяшек смешивается с кровью Александры.

Как, сука, символично!

Она вот так же и залезла мне под кожу. Всего за несколько дней.

Телефон снова взрывается звонком от Мирона.

— Да, — отвечаю, стараясь дышать ровно.

— Ну, наконец! — облегченно выдыхает. — Ты где?!

— В клинике у Жданова. Девочку ранили в руку.

— Уроды, — сокрушается Мирон. — Сам как?

— Нормально, я не и в таких передрягах бывал. Барона не трогать, я его сам найду и закопаю, но прежде поиграю. Зверя тоже нужно кормить, — проговариваю сквозь зубы и тяну горький табачный дым.

— Павлов все подписал, можешь прямо из клиники вернуть дочь отцу. Я дам ему адрес, пусть забирает девочку, а ты скройся оттуда.

И мне бы выдохнуть с облегчением, но тело напрягается до ломоты в костях. Усмехаюсь в трубку.

— Нет.

— Что значит «нет»? Не понял… — в недоумении спрашивает Мирон.

— Нет – значит, нет. Не сегодня. Завтра. Я верну ее завтра!

— Поясни, — уже строго спрашивает он. Так похож на отца, такие же жесткие интонации.

— Нечего пояснять. Я так хочу.

В трубке тишина, брат переваривает. А мне плевать, что он подумает. Эгоистично хочу еще один последний день с кошкой. Ей так больно было и страшно, хочу хоть немного затянуть ее раны. Хочу подышать ей еще немного и в глаза заглянуть.

— Хорошо, но ты же понимаешь, что завтра девочка должна быть дома?

— Я все. Прекрасно. Понимаю, — проговариваю, выделяя каждое слово, и сбрасываю звонок. Да, меня приводит в ярость мысль, что Сашу нужно отдать. И я еще раз херачу кулаком в стену, оставляя на белой облицовке кровавые следы. Но легче не становится. Выкуриваю еще пару сигарет, травя себя никотином до тошноты.

Захожу в туалет, умываюсь, долго зависая на том, как с моих ладоней стекает наша кровь в белую раковину. Надеваю чистую футболку, которую мне привез водитель. И иду к Михаилу Дмитриевичу. Я знаю этого мужчину с детства, он старый друг нашего отца. Но еще не один визит к нему мне не давался так сложно. Даже когда подстрелили Мирона, я был собраннее и держал себя в руках.

— Проходи, Арон, — взмахивает рукой и что-то подписывает в бумажках рядом стоящей медсестры. Сажусь в кресло посетителя, сжимая и разжимая кулаки. Мне срочно нужна информация о Саше, и ждать нет терпения. Дмитрич поднимает на меня глаза, осматривает мои руки и скептически цокает. — Леночка, обработайте молодому человеку руки, — говорит он медсестре, указывая на меня. Девушка убегает в коридор, а я подаюсь вперед.

— Как она? — стараюсь быть предельно сдержанным и вежливым.

— Все хорошо, — выставляет руки вперед, словно пытается остановить мою внутреннюю истерику. — Пулю вытащили, рану зашили. Прокапали, дали успокоительные. Девушка спит. Завтра может ехать домой.

— Спасибо, — облегчённо выдыхаю. В кабинет входит медсестра с железной тележкой, на которой расставлены медикаменты.

— Можно ваши руки? — робко спрашивает она, посматривая на мои разбитые костяшки. Для меня – привычное дело. Стабильно раз в месяц я разбиваю их в мясо. Даю ей руки, смотря, как девушка начинает их обрабатывать.

— А можно ее сегодня забрать?

— Можно, но не нужно, пусть девочка отдохнёт.

— Я хочу забрать ее сейчас, — настаиваю я. — Она отдохнёт у меня дома. Выпишите все, что ей нужно, — нервно дергаю рукой, забывая про медсестру, и сметаю с ее стола тампоны и бутылочки. Девушка кидается все собирать, а Дмитрич качает головой. — Простите, — обращаюсь к девушке, позволяя ей забинтовать руки. 

— Ладно, забирай. Сейчас напишу рекомендации. И да, девочке нужен полный покой, хорошее питание с преобладанием особых продуктов. Лекарства, витамины и антисептики я тебя дам.

— Спасибо, — киваю доктору, благодарю медсестру и выхожу из кабинета. У нас есть всего лишь сутки.

А дальше о ней позаботится семья.

Черные самолетики, белые корабли.

Цель для моей оптики, море твоей любви.

Это тебя трогает, это меня несет.

Я для тебя многое, ты для меня – всё!

Черные самолетики, сбитые корабли.

Мне хватает эротики и не хватает любви.

Если одна останешься, не выключай свет.

Ты без меня справишься, я без тебя – нет.

Солнечное сплетение, вечная ерунда.

Я для тебя спасение, ты для меня беда.

Это тебе нравится, это тебя убьет.

Все корабли отправятся с летчиками под лед.

Звери «Корабли»

Арон 

Она спит в моей кровати, на моей постели, в моей квартире.

Так сладко спит.

Тихо, спокойно, размеренно дышит, иногда всхлипывая, как ребенок. Кажется такой маленькой и уязвимой девочкой. А мне не спится. Я брожу по своей студии из стороны в сторону, пытаясь дышать ровно. Прислоняюсь лбом к стеклу и смотрю на город с высоты пятнадцатого этажа. И не спится мне, и не дышится.

Ты ведьма, кошка.

Влезла мне под кожу и разрываешь изнутри. А меня ты спросила, хочу ли я теперь с этим жить? Знать, что где-то там ты существуешь, улыбаешься, грустишь, выходишь, мать твою, замуж, и понимать, что это не со мной и не для меня. Нет, все правильно. Ты должна жить своей насыщенной долгой и счастливой жизнью...

Светает, а я глаз не сомкнул. Оставляю заказ на доставку завтрака из ресторана неподалеку. Заказываю гранатового сока, фруктов, шоколада и сладостей для Александры. Подхожу к кровати, рассматриваю кошечку. Волосы разметались по моей подушке. Светлые локоны на черном белье. Красиво. Девочка лежит на животе, свесив раненую руку. Раскрытая, в одних трусиках. Любуюсь ее спиной, плечами, зависаю на родинке на лопатке, пытаясь зафиксировать ее в памяти.