Живи и ошибайся (СИ) - Соловей Дмитрий "Dmitr_Nightingale" - Страница 26

Исчезли «еры» и «яти», обращение людей к друг другу немного изменилось, но в целом текст написан понятно. Хотя здесь, в провинции, на таком чистом русском языке не разговаривают. При этом критики из современных мне читателей могли бы «Метель» Пушкина разнести в пух и прах. Если не знать, что писал гений русской поэзии, то не сложно докопаться до «картонности персонажей», примитивности сюжета, напоминающего дешёвые дамские романы, который будто сопливая школьница писала, сочинив нехитрую историю, где всё хорошо заканчивается.

Такое ощущение, что Пушкин не жил в деревне, не видел настоящей жизни крестьян. У меня за неполные два месяца проживания в начале девятнадцатого века впечатлений выше крыши. Потому и удивляюсь тепличным растениям вроде Пети с Наташей. Ладно дамам вроде как ничего, кроме музыки, стихов и вышивания, не нужно, но почему молодые дворяне ни к чему не стремятся? Выдумывают себе какие-то идеалы, рассуждают о либерализме и каких-то далёких от прозы жизни понятиях.

Тот же Пушкин получил не просто прекрасное образование, а очень престижное для этого времени. И что он делает дальше? По идее, должен служить, то есть ходить на работу и зарабатывать. Не буду напоминать о тех проблемах, которые возникли у поэта за его вольнодумные стихи, продолжу рассуждать о карьере. Добившись перевода по службе в канцелярию графа Воронцова в Одессе, Пушкин предпочёл не работать, а волочиться за графиней.

Статс-дама и прекрасная во всех отношениях женщина вдохновляла поэта, но мужу Воронцовой это точно не понравилось. На что он и намекнул подчинённому, отчитав его. В результате Пушкин решает, что государственная служба для него скучна и он видит себя литератором. И снова не спорю, что решение логичное. Поэт он и есть поэт. Только жить лучше по средствам, не делая долгов. Далее следует знаменитая его ссылка в Михайловское, где он провёл два года.

Неплохо так провёл. Няня Арина Родионовна благосклонно смотрела на то, как молодой барин проявляет интерес к одной из крепостных девок, занимающихся шитьем и вышивкой. Увлечение Александра Сергеевича закончилось ожидаемо — девица забеременела (ребёнок умер в младенчестве). Примечательно, что этой девице Ольге была дана вольная. Вчерашняя дворовая девка позже удачно вышла замуж. А то, что муж пьяница и разорён, — дело десятое. Меня привлекло в той истории, что бывшая крестьянка быстро почувствовала себя барыней. Купила личных крепостных (несколько человек) и жестоко с ними обращалась. Опять же это считается нормой — выйти «из грязи в князи» и проявлять себя подобным образом.

Но вернёмся к тому, что доходов у самого Пушкина почти не было, и тем не менее он, женившись на Наталье Гончаровой, жил на широкую ногу. Супруга рожала каждый год детей, а Пушкин тратил больше, чем получал за своё литературное творчество. Неужели Александр Сергеевич не задумывался о будущем своих отпрысков? Похоже, что так. Прямо как в анекдоте про многодетного отца: «Вы так любите детей?» «Нет. Сам процесс».

Довольно известный факт, что идею с «Мёртвыми душами» Гоголю подсказал Пушкин. Кто забыл, напомню суть той аферы. За крепостных крестьян сейчас можно получить в банке кредит, выставив людей в качестве залога. То, что они умерли, роли не играет. Несовершенство бюрократической системы известно во все времена. Статистика ведётся из рук вон плохо. Помещики, конечно, недовольны тем, что им приходится платить налог за умерших людей, но не особо возмущаются. Ревизии им самим невыгодны, поскольку они устраивают махинации по сокрытию солдатских детей и прочему.

Другой вопрос, что сложную систему оформления мёртвых крестьян с целью заложить их в опекунском совете, чтобы получить деньги, придумал Пушкин. Возможно, не сам, но человек думал об этом, размышлял, прикидывал. Потом-то проявил «порядочность», подарил идею Гоголю, но, как говорится, «осадочек остался».

После смерти Александр Сергеевич оставил жене огромные долги и «подмоченную» репутацию. Наверное, я смотрю с позиции человека другого времени, потому не понимаю подобную беспечность. Бросить стабильную работу, иметь периодические заработки от творчества, поддерживать всякие сомнительные политические кружки и при этом тратить большие деньги на балы и увеселения. Конечно, Наталья Пушкина была красивой женщиной. Ей положено блистать, для этого требовались дорогие наряды, но нужно же иметь меру. Заработай вначале, получи стабильный доход и после уже можешь на досуге порассуждать о либерализме. В общем, уважения к Пушкину, как к особи мужского пола, который должен быть защитником и поддержкой семьи, я не испытывал.

Вообще-то Александр Сергеевич еще жив-здоров, получил от отца подарок к свадьбе — одну деревеньку и только планирует свою счастливую жизнь.

Всё же в интересное время меня отправил дед.

У Данненбергов пришлось задержаться. Меня уговорили остаться там дольше, чем я планировал. Причиной этому, думаю, был Петя, продолжающий флиртовать с Натальей. Сама «утончённая и романтичная натура» проявляла благосклонность к таким ухаживаниям. Постоянно щебетала что-то по-французски. Петя ей поведал, что я в этом языке ещё не преуспел, и барышня, похоже, нарочно подчёркивала своё превосходство.

На месте Петра я бы сто раз подумал — нужна ли ему такая мелочная и мстительная девица? Мало того, я стал свидетелем того, как она свою девку-служанку лупила. Крепостная прислуга что-то не так принесла или сделала. Так эта «утонченная» собственноручно отхлестала томиком стихов провинившуюся.

Вообще-то у Данненбергов наказание дворовых крестьян было в порядке вещей. За четыре дня я наблюдал пять раз, как кого-то пороли. Не удержался и высказался о том, что нерационально так с имуществом обращаться.

— Я в этом году ржи и овса закупил, — продолжил свою мысль. — Ещё заставил крестьян в низменности картофель сажать. Год-то выдался знойным, боюсь, голодать крестьяне будут.

— Вам-то что? — с удивлением посмотрел на меня Ростислав Андреевич.

— Так крестьяне помереть могут, — озвучил я очевидное.

— Ещё нарожают, — отмахнулся помещик.

— Это когда они ещё вырастут. Не хотелось бы остаться владельцем пустых земель. Так что вы, Ростислав Андреевич, напрасно так нерачительно с дворней поступаете. Здоровый крестьянин больше пользы приносит.

— Так вы из этих… — покрутил он в неопределённом жесте руками и повернулся к Пете за уточнением: — Как там в столице всяких вольнодумцев называют?

— Либеральные взгляды не разделяю, — бодро ответил Пётр и покосился на меня. А я что? Я по легенде вообще из Америки прибыл.

— Был у нас здесь сосед Лисин. Не рядом, а за имением Мезенцовых, — неспешно продолжил Ростислав Андреевич свою мысль, раскуривая трубку. — Начитался чего-то, наслушался в Петербурге про французские свободы, да и дал всем своим крестьянам вольную.

— Неужели? — удивился я.

Не скрою, сам подумывал на эту тему, но не знал, что подобное практикуется.

— Тоже молодой, как вы, Георгий Павлович, и неразумный. Мужик, он же к порядку привык. Его, шельму, отпускать на волю нельзя, потому как помрёт без пригляда.

Дальше мне поведали историю освобождения крестьян в отдельно взятом поместье. Действительно, ничего приличного не получилось. Освободив крестьян, Лисин по сути оставил их без средств существования. Землю-то дарить он не стал. Правда, почти сразу спохватился и сдал её в своеобразную аренду. Примерно то же, что случится после отмены крепостного права в 1861 года.

Дальше ещё занимательнее. Не думаю, что Данненберг привирал, если где и добавил от себя, то незначительно. В двух словах — Лисин и сам разорился, и крестьян загубил.

Отчего-то пахать и рвать жилы бывшие крепостные не стали. Урожаи сократились вполовину. Поскольку барщину отрабатывать не нужно, даже за оплату к помещику на работу не пошли. Кто-то вообще в город уехал, кто-то прибился к свободным артелям и купцам. Но основная масса крестьян оказалась чрезвычайно ленивой. Даже себя не хотели кормить, не говоря о «благодетеле», давшем им свободу.