Курсант: Назад в СССР 4 (СИ) - Дамиров Рафаэль - Страница 33

В этот раз Алексей размахнулся с душой, взывая к памяти генов богатырей русских, что десяток половцев одним взмахом меча ложили. Возомнил себя Алеша настоящим Поповичем. Раззудись, плечо, размахнись, рука! Бац! Ударил по плахе так, что расколол супостата надвое. Но с непривычки не удержал равновесие. На снежке притоптанном поскользнулся и всей своей рыхлой тушкой оземь брякнулся. Все бы хорошо, только тушка богатырская весила далеко за центнер. И приземлилась в аккурат на руку боевую, подмяв ее под себя.

— А-а! — взвыл “богатырь” схватившись за плечо. — Я плечо сломал! Кажеться…

Я ухватился за каракуля и потянул поверженного витязя вверх, тот с трудом поднялся держась за свою руку.

— Дай посмотрю, — я попытался ощупать плечо.

— А! — вскрикнул Алексей, — больно же! Мне в больницу надо!

— Здесь нет больницы, — покачал я головой, — сами тебе вправлять плечо будем.

— Нет, не подходи… Больно, — тряс головой Катков. — Мне надо в поликлиннику. Срочно.

— Нет у нас сейчас времени по больничкам разъезжать, скоро сходка у йоги местного.

— Ну пожалуйста, Андрей, — зашмыгал носом Катков. — А вдруг там что-то серьезное?

— Ладно, давай поищем сначало местного фельдшера. Должен же здесь быть какой-нибудь медпункт. Удаленность от райцентра не маленькая, значит медик присутствовать обязан.

Мы вышли на центральную улочку и, проходя на мимо сельмага встретили развеселую компанию местных мужиков. Судя по их хмельным выкрикам, праздновали они уже с утра чье-то день рождения. И даже по такому случаю прогуляли работу в местном колхозе, мотивируя это тем, что пахотная страда еще не наступила, а уборочная давно закончилась. А вот день рождения Витьки Косого никак нельзя пропускать. Как никак юбилей у него. Тридцать годков оболдую стукнуло. Вот и шли мужички навеселе, облаченные в штопанные фуфайки нараспашку во всю ширину русской души, и горланили на все село песню задушевную “Ой, мороз, мороз не морозь меня”. Увольнения за прогул они не боялись по одной простой причине, что работать больше некому. Деревня хоть и процветала, но умелые рабочие руки всегда в дефиците.

Лишь один мужичок был совсем не весел, и морда трагическая, совсем как у Пьеро — вот вот заплачет. Это и был именинник Витька Косой. Судя по сбитому прицелу его глаз, прозвище он получил совсем не зря.

— Здорово, мужики, — я остановил колоритную процессию, что только что затарилась горючкой, и боеприпасами в виде шпрот и сосисок в сельмаге.

— И тебе не хворать, — прищурился на меня самый старший из них в ушанке набекрень из меха непонятной серой животины, которая, казалось, сдохла еще в прошлом веке собственной смертью. — Городские чтоль?

— Где тут у вас медпункт? — проигнорировал я вопрос.

— Так тут недалеко, за домом Савелича налево, — ответил другой мужик с медвежьей порослью, выбивавшейся из-под тельняшки. А что случилось?

— Мальчик руку повредил, — кивнул я на Алешу, который уже не ныл, а припух и настороженно смотрел на деревенских, опасаясь возможного мордобития или других казусов с их стороны.

Но мужики оказались радушными и по деревенски общительными.

— Так мы как раз туда идем! — воскликнул третий немного шепелявя, так как в его улыбке явно не хватало нескольких зубов. — Айда с нами! Проводим. А руку лечит надо, — с этими словами он вытащил из за пазухи заветный пузырь, купленный, вероятно, на священную заначку и сердечно протянул его Алексею, — хлебни обезболивающее, браток, а то морда у тебя совсем грустная, как у Вити именинника. Он тоже хворает. Представляете! Кость рыбья в горло впилась. Зараза! Вот ведем к врачу его. Но ты хоть выпить можешь, а он нет. Гляди как на весь мир волком смотрит. Тяжко ему. Эх…

— Спасибо, я крепкое без закуски не могу, — поджал губы Алексей. — Да и неудобно как-то перед врачом в пьяном виде появляться.

— Да ты что? — не унимался угощатель. — У нас не город, народ не гордый, все свои. И потом, врача настоящего в Мохово отродясь не было.

— Как так? — Алексей аж остановился и сразу забыл про боль в плече. — А кто же тогда к медпункте сидит. Ваш этот полуголый целитель? — от таких предположений Катков даже назад попятился.

— Не-е! Не он, — махнул рукой старший. — Иван мужик неплохой, хоть и с башкой собственной дружбу не заводит. Всё сырой землей болячки исцелять пытается, да дуракам мозги пудрит, мол, разденьтесь и хворь уйдет. А в медпункте хоть и не врач, но человек знающий сидит. Ну, как человек? Разные они там всегда. Пошли, сам скоро все увидишь!

— Позвольте! — воскликнул Алексей. — Как может людей принимать абы кто? Я в вопросе своего здоровья только врачам доверяю! К шарлатану идти совсем не намерен.

— Да и это почти врач, — заверил его неполнозубый. — Только учится пока еще. Не хотят к нам в глухомань специалисты ехать, вот и присылают практикантов зеленых из мединститутов. Но лучше практикант, чем Иван. Или ты к знахарю хочешь на исцеление попасть?

— Не хочу я к Ивану! Идемте к практиканту. Оно может даже и лучше, что студент принимает. Знания, так сказать, совсем свежие, а если еще и специализация нужная, не просто терапевт элементарный, а хирург какой-нибудь, то совсем распрекрасно. У меня травма как раз по части хирургии имеется.

До медпункта добрались с песнями. В этот раз мужики выдавали более серьезный и вдумчивый вокал. Горланили, обращаясь к грозному черному ворону, били себя в грудь и кричали, что никакой добычи, мать его за ногу, он сроду не дождется.

Как и большинство советских медпунктов того времени заведение данное оказалось в отдельно стоящем домике с нарисованным на фанерке красным крестиком и надписью: “Моховский медпункт”. Хотя в этот раз — это скорее был не домик, а самая настоящая избушка. Все как и полагается во внешнем антураже: строение бревенчатое, некрашенное, с покосившимися ставенками и печной трубой.

Судя по дымку, что несмелыми сизыми колечками струился над дымоходом — практикант на рабочем месте присутствовал. Это радовало.

Я, конечно, не врач, но понимал, что Алексей больше изображает из себя раненного Чапаева, чем действительно страдает. Может, боится осложнений или просто привык, чтобы все с ним возились как с маленьким, при малейшем его недомогании? Видно, мама его так воспитала. Дети и есть дети.

Постучав ботами и валенками по высокому порогу и сбив снег с обуток, мы дружной гурьбой завалились в медпункт. Но вместо молодого служителя Гиппопотама внутри нам явилось удивительное создание в белоснежном халатике. Трактористы и Алеша так и встали в пороге раззявив рты. Очаровательная девчушка годов чуть постарше Набоковской Лолиты деловито поинтересовалась, что такого у нас катастрофического приключилось, что мы пришли лечится целым батальоном.

Мы рассказали, что спасать надо не всех, а только двоих самых грустных из нас. Тех, которые даже обезболивающее на грудь по причине мук хвори, принимать сейчас не в состоянии. Помощь им нужна квалифицированная и самая, что ни на есть, неотложная.

Первым пустили на стул осмотра именинника. Решили, что страдать в свой законный юбилей — кощунство последнее и терпеть такие муки нельзя больше ни секунду. Тем более запасы купленной в сельмаге водки уже магическим образом таяли прямо на глазах именинника.

Витьку Косого усадили на клеенчатый стул с потеками засохшей белой краски и велели рот разявить как можно шире, для обследования его недр на предмет аномалий.

Картина маслом. Практиканта усердно копошится пинцетиком во внутренностях головного мозга пациента, зайдя через его ротовую полость, в поисках злосчастной рыбьей кости. Группа поддержки вокруг замерла в ожидании чуда. Молчат, даже сопеть перестали. Переживают за исход наисложнейшей операции. И тут Алеша выдает резонный вопрос (уточнить вдруг решил степень квалификации чудного создания, ведь скоро его очередь):

— А вы извиняюсь на кого учитесь?

Продолжая усердно ковыряться в глубинах души Витьки Косого, девчушка невозмутимо отвечает: