Немой 3: охота на кощея (СИ) - Рудин Алекс - Страница 10

Айсак сбросил плащ и прыгнул за уткой. Закрутился на месте, размахивая руками и пуская пузыри.

— Помогите! Тону!

Чупав вытащил обалдевшего шаманёнка на берег, а я сплавал за уткой. Заодно выловил плававшую неподалёку стрелу.

— Спасибо, Немой! — сказал Джанибек.

Он быстро развёл костёр. Мы развесили одежду вокруг огня, а сами приплясывали рядом, ритмично постукивая зубами от холода.

— На кой чёрт ты в речку полез, если плавать не умеешь? — отчитывал я Айсака.

— Добыча не должна пропадать, — дрожа худым телом, ответил он. — А почему у вас речки такие глубокие? У нас в степи речки мелкие, по колено. Дно видно.

Уток мы выпотрошили, прямо вместе с перьями обмазали жирной глиной и закопали в горячую золу.

Примерно через час выкопали. Разбили окаменевшую от жара глиняную корку и сняли её вместе с прилипшими перьями. Под коркой оказалось розовое, истекающее желтоватым прозрачным жиром утиное мясо.

Ещё через полчаса я облизал жирные пальцы, счастливо вздохнул и нехотя поднялся с травы. Пора было строить плот.

Ну, а что? Да, мы решили доплыть до Старгорода на плоту. Речка Змеюка впадала в реку Ловать, а та текла прямиком в озеро Ильмень. А уж оттуда до Старгорода рукой подать.

— Пойдём за брёвнами, Чупав, — сказал я кузнецу.

Чупав обстоятельно обгрыз утиную косточку и молча поднялся.

Вдвоём мы свалили несколько сосен, толщиной с человеческую ногу. Очистили их от веток и разрубили на четырёхметровые брёвна. Можно было сделать плот и длиннее, но я опасался, что он будет застревать в крутых изгибах лесной реки.

Мы перетаскали брёвна к реке и скатили их с высокого берега. Брёвна с брызгами плюхнулись в воду.

Джанибек и Айсак ловили расплывающиеся брёвна.

Мы с Чупавом опять отправились в лес и вырубили три черёмуховые поперечины для плота. Кроме того, нарубили жердей для палубы, чтобы не сидеть в воде и кучу елового лапника. Это, чтобы жопе было мягче на твёрдых жердях.

Брёвна собрали в плот и туго притянули верёвкой к поперечинам. Поверх поперечин уложили жерди палубы и тоже привязали.

Я прищемил жердью палец и засунул его в рот, чтобы унять пульсирующую боль.

К тому времени, как мы закончили возиться с плотом, уже стемнело.

Ну, и хер ли делать? Придётся ночевать на берегу Змеюки. Не плыть же ночью вслепую по незнакомой реке.

Да и спешки особой, вроде, не было.

Я лежал у костра на колючем лапнике, глядел в темноту над вспыхивающими языками жаркого пламени и пил травяной чай из берестяной кружки, которую соорудил Чупав. Он снял с толстой берёзы большой пласт коры, согнул его в коробочку, а углы закрепил расщеплёнными сучками. Получилась симпатичная четырёхугольная миска — хоть ешь из неё, хоть чай пей.

Айсак рассказывал о своей жизни в стойбище хазарского хана. В его чёрных глазах крохотными точками сверкали отражения костра.

— У моего отца самая лучшая юрта. Из верблюжьего войлока. Тёплая! В юрте всегда горит огонь из самого лучшего навоза, высушенного на солнце. Отец и его четыре жены едят самую жирную конину. Иногда и детям достаётся. Только не каждый день.

Тут Айсак печально вздохнул.

Охеренный отец ему достался! Сам мясо жрёт, а детей голодом морит!

— А много у хана детей? — спросил я.

Айсак принялся считать, загибая пальцы на грязных ладошках.

— Восемь... нет, девять сыновей. И шесть дочек. И ещё маленький Тумран. Значит, десять сыновей.

Ну да! Такую ораву прокормить — не каждое ханство выдержит.

Айсак продолжал вспоминать.

— Утром выйдешь из юрты — а вокруг степь без конца и края. Небо над степью синее. А в степи — красные маки. И ещё ящерицы. Шустрые, бегают быстро. Но вкусные. И черепахи. Они маленькие, но тоже вкусные.

Ну и жратва у них в степи!

Я резко расхотел ехать в гости к хазарам.

— Расскажи про твою сестру, — попросил князь Всеволод.

— Про которую? У меня их шесть, — напомнил Айсак.

— Ну... — князь Всеволод растерялся, — про эту...

Он показал руками большие глаза и начал привычно показывать размер сисек, но я толкнул его локтем.

Охерел что ли, пацана портить?!

— Расскажи про сестру, которая приходила недавно на нашу землю с отрядом хазар, — перевёл я Айсаку мучения князя.

— А, это Серах! Она ух какая!

Глаза шаманёнка снова восторженно загорелись.

— Серах! — повторил князь Всеволод, закатив глаза к ночному небу.

Ипать, сглазили его, что ли?

— Серах — настоящий воин! — продолжал Айсак. — Как она на коне скачет! Никто не угонится! А саблей может на скаку волка пополам разрубить! У нас в степи, знаешь, какие волки?! Поменьше ваших, но зато злющие!

Я проснулся от холода. Утро выдалось зябким, туманным. От дыхания в воздухе клубился белый пар. Но небо было ясным и обещало хороший день без дождя.

Джанибек уже седлал коней.

— Ну, что князь? — спросил меня Чупав. — Сам попробуешь, или я?

— Сам, — кивнул я. — Надо же тренироваться.

— Ну, давай! А я пока мешки соберу.

Скользя подошвами сапог по осыпающемуся песку, я спустился к реке. Она неторопливо текла, едва шевеля отмирающие широкие листья кувшинок. Большая рыба золотистой молнией сверкнула у самой поверхности и ушла в тёмную глубину.

Я опустился на корточки и хлопнул ладонью по воде. В тёмной толще возникла огромная жабья морда.

— Здорово, Немой! — пробулькала морда. — Свежей рыбы хочешь?

— Привет, Хлюпень! Слушай, дело есть! Мы сейчас на реке Змеюке. Помнишь, где вы хазар разбили?

— Помню, — квакнул Хлюпень. — У меня спина до сих пор чешется — семь стрел засадили, гады!

— Так ты попроси мазь у Потапыча. Сразу полегчает!

— Не надо, — махнул рукой Хлюпень. — Я лягушек прикладываю. Как приложу — так мне и легче. А ты чего хотел-то, Немой? Просто поболтать, или дело есть?

— Да. Слушай, Хлюпень! Пришли сюда пару водяников, пободрее, а! Нам в Старгород срочно надо, а с лошадьми беда. Мы тут плот построили, но своим ходом неделю добираться будем. Может, водяники нас того... подтолкнут?

— Неделю! — передразнил меня Хлюпень. — Да на таком плоту вы до ледостава бултыхаться будете!

Он насмешливо выпучил глаза. Ну, жаба и жаба!

— Так и вмёрзнете в лёд посреди Ильмень-озера. Отколупывай вас потом! Ладно, сейчас пришлю. Только, Немой! Упряжь им покрепче сделай. Они у меня парни молодые, резвые. Рванут сгоряча — и потеряют вас. Потом не досвищешься!

Минут через пять посреди реки с шумом вынырнули водяники. Да не двое, а четверо!

— Здравствуй, князь! — наперебой заквакали они.

— Не до хрена ли вас? — засомневался я. — Перевернёте плот на хрен.

— Не переживай, князь! Мы меняться будем. На перекладных домчим без отдыха! А в Ильмень-озере тамошние водяники помогут!

Сверху, с берега послышался отчаянный крик. Это орал Айсак.

— Лупоглазы! Спасайся, Немой! Они людей заживо жрут!

— Никого мы не жрём! — возмутились водяники.

— Чего ты орёшь? — укоризненно сказал я Айсаку. — Это мои подданные.

Он вылупился на меня.

— Серах рассказывала, что такие чудовища сожрали половину их отряда! Их стрелы не берут!

Водяники засмущались.

— Так это того... война. А так-то мы никого не трогаем.

— Иди сюда! — махнул я Айсаку. — Познакомишься!

Айсак открыл рот.

— Так ты у них главный? Князь?

— Ну да, — скромно кивнул я.

Айсак кубарем скатился вниз по берегу.

— Немой, а можно я с вами поеду?! Я никогда на такой штуке не плавал! А на лошадях мне остописдило уже!

— Надоело, — поправил я его.

— Да? А я слышал, как князь Всеволод говорил Джанибеку...

— Князь Всеволод ещё и не такое сказать может, — строго нахмурился я.

Ладно! В самом деле, возьму мальчишку с собой. А то Всеволод его расспросами про эту Серах достанет. Ещё сбежит пацан, чего доброго!

— Грузимся, Чупав! — сказал я.