Запрети любить (СИ) - Джейн Анна - Страница 16

— Напишу, — пообещал Костя. — Рифмую я еще хуже, чем раньше, но ты сама напросилась.

Мама рассмеялась, и я снова подумала, что они довольно милая пара. Где, интересно, они познакомились? Я задала этот вопрос, и Костя с удовольствием начал рассказывать, как на каком-то фуршете с ним столкнулась красивая женщина и случайно испачкала его рубашку канапе, которое держала в руке.

— Я думал, убью ее, — рассмеялся мужчина.

— Я не специально, Кость! — возмутилась мама. — Ты пер, как танк! Никого не видел! И вообще, что значит, столкнулись? Это ты на меня налетел! Испачкался и стал ругаться!

— Я не ругался, Лен. Я просто пытался объяснить, что не стоит пачкать людям рубашки на официальных мероприятиях, — ухмыльнулся тот.

Они стали в шутку переругиваться — как настоящая парочка. И, с одной стороны, для меня это было дико непривычно. А с другой, мне нравилось то, как они ведут себя. Искренне.

— А что был потом? — спросила я.

Мама улыбнулась.

— Он взял у меня номер. Сказал, что теперь я должна отплатить ему ужином за испорченную рубашку.

— Я просто воспользовался ситуацией и не отпустил красивую женщину.

В его взгляде вновь скользнула нежность. Мама улыбнулась, а потом подмигнула мне.

Почти полчаса мы болтали о разном. Я рассказывала об учебе, Костя делился воспоминаниями о студенческих годах, заставляя маму смеяться. И я все больше убеждалась в том, что он, кажется, неплохой человек — по крайней мере, на первый взгляд.

— Ты умница, Ярослава. Мне нравится то, что у тебя есть цель. И что ты идешь к ней.

— Спасибо.

— Мой сын учится с тобой в одном университете. Правда, в нем совершенно нет стремления к учебе. И никаких целей кроме одной — просадить мои деньги, — с досадой в голосе сказал Костя. — Лена, я завидую тому, какая молодец твоя дочь. А мой сын… Не сын, а сплошное разочарование.

— Ну уж прости, что так сильно разочаровал тебя, папочка. У меня действительно только одна цель — просадить твое бабло. И я буду стараться еще сильнее. Чтобы ты разочаровался еще больше, — раздался вдруг насмешливый голос позади меня.

Очень знакомый голос. До дрожи.

Я обернулась и увидела позади себя Игната, который ненавидяще смотрел на Костю. По рукам поползли мурашки. Неужели он и есть его сын?..

Эта мысль заставила меня перестать дышать.

Нет. Только не это.

Боже, они ведь даже чем-то похожи. Черта лица, рост, фигуры… Игнат действительно его сын.

— Веди себя достойно, — тихо попросил Костя.

Он явно был зол на сына, но не хотел ругаться в нашем с мамой присутствии.

— Камон, папочка, я недостойный. Разве ты этого еще не понял? Так, моральный урод, который называется твоим сыном. Разве нет?

— Сядь, — с нажимом велел Костя. — И поздоровайся. Мы тут не одни.

Игнат медленно перевел взгляд с отца на меня, и злая дерзкая улыбка сползла с его лица. Теперь он смотрел на меня — так, будто бы не понимал, что я тут делаю. Растерянность, недоверчивость, злость — все это промелькнуло в его глазах, которые в полутьме казались темно-кофейными.

— Кто это? — резко спросил он у отца, не сводя с меня взгляда, от которого все внутри немело. Я чувствовала — сейчас что-то будет.

— Твоя будущая сестра. Поздоровайся, — сухо велел Костя.

— Моя сестра умерла. И больше сестер у меня не будет, — с тихой угрозой в голосе сказал Игнат, и от его слов мне стало страшно.

— Поздоровайся, — почти по слогам повторил его отец. — Не позорь меня перед моей женщиной и ее дочерью.

— Да мне плевать на них, — прошипел Игнат.

Словно по щелчку пальцев он превратился из парня, который защитил меня, а потом флиртовал и звал на свидания, в парня, который меня возненавидел.

В моего сводного брата.

— Я прошу тебя, Игнат. Веди себя прилично, — тихо сказал Костя, однако в его голосе слышалась угроза, а в глазах полыхнул огонь.

Мне стало совсем не по себе, а мама с тревогой взглянула на него. Игнат же лишь с презрением усмехнулся. Он то ли не боялся отца, то ли делал вид, что ему все равно.

— Прилично? — повторил он. — Перед кем я должен вести себя прилично? Перед твой очередной шлюхой, на которую ты променял мою мать?

Именно в этот момент, словно по заказу, перестали играть музыканты на сцене. Повисла напряженная тишина, вязкая, как кисель.

Костя побагровел от гнева. Мама приложила пальцы к губам и опустила взгляд. Я перестала дышать, сжимая подол платья на коленях.

Слова Игната были пулями, выпущенными точно в цель. Он точно знал, куда бить.

Костя резко встал, обогнул стол и подошел к сыну. Замахнулся и дал пощечину: звонкую, хлесткую, обидную. Такую сильную, что голова его сына дернулась в сторону. Убранные назад пряди волос упали на лоб. Игнат так и замер, склонив голову набок и чуть вниз, почти касаясь подбородком плеча.

Его отец замахнулся снова, но на ноги вскочила испуганная мама.

— Костя, ты что! Не надо! — закричала она.

Мама ужасно боялась всего, что было связано с любым проявлением насилия. На ее глаза навернулись слезы. Внутри все сжалось. Я забыла не только как дышать, но и как двигаться. Меня сковал ледяной ужас, и в голове все еще не укладывалось

Услышав маму, Костя медленно опустил руку и сказал с тихой угрозой в голосе:

— Никогда не говори так о моей женщине.

Игнат поднял голову и хрипло, как-то пугающе рассмеялся. Его глаза болезненно сверкали в полутьме ресторана, а на щеке пылал след от отцовской ладони, но его, казалось, это не смущает. На его лице застыла гримаса ненависти. Он смотрел уже не на отца, а на мою маму, глазах которой блестели слезы.

— Твоей женщине… Звучит смешно. Когда-то и моя мать была «твоей женщиной», да? А теперь ты кинул ее, будто она тебе никто. Пару недель назад моя мама хотела покончить с собой из-за того, что отец бросил ее. Ради тебя. А теперь держит в психушке. Потому что боится, что она может рассказать всем, какое он дерьмо.

— Замолчи и извинись! — велел Костя. — Сейчас же. Это твой последний шанс.

— Перед твоей бабой? Или перед твоей новой дочуркой? Не собираюсь. Это ты должен извиняться. Перед мамой. Поступил с ней по-скотски.

Ноздри его отца раздувались от ярости, на скулах ходили желваки, а рука снова дернулась, словно он хотел ударить Игната и тот сразу заметил это. Но даже не шелохнулся.

— Да хоть в кровь избей, папочка. Мне плевать. Ты ведь знаешь, что это правда. От крови можно отмыться, а от правды — нет. И знаешь, та боль, которую ты доставил моей матери, вернется и тебе, и твоей женщине. — Последние два слова Игнат произнес с издевательской интонацией. Моя мама была противна ему. И я… Я тоже.

— Ты будешь наказан. А теперь пошел вон, щенок, — процедил сквозь зубы Костя, поняв, что извинения от сына не дождется.

— Я тебя ненавижу, — сказал Игнат, при этом переводя взгляд на меня. — Ненавижу. Когда сдохнешь, даже плакать не буду.

Я похолодела. Он смотрел мне в глаза с такой лютой ненавистью, что казалось, будто кровь в моих венах застыла и превратилась в лед.

Почему так больно? Почему на глаза наворачиваются слезы? И откуда чувство вины в груди, словно это я виновата в несчастье, которое случилось с его мамой.

— Я. Сказал. Пошел. Вон. — Повторил Костя, повышая голос. Морщины на лице залегли глубже, а сама оно потемнело — казалось, что высечено из камня.

От будущего мужа моей мамы теперь исходила внутренняя опасная сила, которого до этого таилась за дружелюбными улыбкой и жестами. И Игнат, чувствуя эту силу так же хорошо, как и я, больше не стал спорить с отцом. Развернулся и быстрым шагом направился к выходу. Спина его была неестественно прямой, голова поднята, а кулаки сжаты.

Сама не понимая, что делаю, я вдруг вскочила и побежала следом за ним, слыша, как мама что-то кричит мне в спину, но не оборачиваясь.

— Подожди! Стой! — закричала я, всей душой желая догнать Игната. То, что произошло — просто ужасно. Нам нужно поговорить! Просто необходимо!