Спасения нет - Гамильтон Питер Ф. - Страница 19

Деллиан хлопнул Ксанте по плечу.

— Это он тебе.

— Ты скажи спасибо, что здесь нет Иреллы, — огрызнулся Ксанте. — А теперь заткнись и открой рот.

— От тебя только это и слышишь.

Лицо Ксанте затвердело от усталой тревоги.

— Здесь тебе не симулятор, черт бы его побрал. Подтянись. Ну!

Деллиан послушно разинул рот. Ксанте вставил ему капу. Воображение Деллиана запустило работу желез, и те, как добавочное сердце, принялись накачивать в кровь химикаты. Подстегнули скорость реакции, усилили концентрацию. Прогнали страх.

— Ну, вы, пара тупиц, — проорал Ован. — Когда кончать, сами сообразите. Начинайте!

И он отскочил к стене.

Деллиан, припав к самой земле, сжал кулаки и по–кошачьи стал красться вперед. Томар поступил так же. Зрители разразились гортанными, подпитанными тестостероном воплями. Пропали куда–то комната и звон голосов. Для Деллиана осталась только арена на орбите над Джулоссом и две команды — тринадцатилетних воспитанников Иммерля и Ансару, сражающихся за мячи в изменчивой гравитации зала. Мальчики и одна девочка. И номер восьмой из команды Ансару, нацелившийся таранить Иреллу сокрушающим кости ударом.

Деллиан испустил старинный игровой клич Иммерля и выбросил ногу в стремительном развороте. Но номер восьмой — Томару — с тех пор вырос и набрал проворства. Он развернулся, уходя от удара, его рука стремительно скользнула вперед. Боль от касания его кулака прострелила Деллиану локоть. Он стремительно разорвал дистанцию. Но Томар, используя инерцию собственного движения, догнал его. Еще один удар пришелся по ребрам. Деллиан выбросил правую ступню. Пинок в колено, но недостаточно точный. Пятка врезалась Томару в верхнюю часть бедра.

— Тогда проиграл и опять проиграешь, — подначил Томар.

Значит, он помнит!

Деллиан рванулся вперед. Кулак с хрустом врезался ему в нос, хлынула кровь, но и он провел опасный удар в левое ухо, и Томар, от боли на миг утратив ориентацию, пошатнулся. Зрители одобрительно взревели.

Через две минуты Деллиан жестоко хромал — он подозревал у себя трещину в лодыжке. Грудь залила липкая кровь, правый глаз не видел. Томар, у которого были сломаны по меньшей мере два ребра, тяжело дышал, и кровь из порванной, вздувшейся щеки смешивалась с кровью изо рта. Из ссадин на торсе тоже текли ручейки. В этом противники были почти равны.

Деллиан приял стойку пещерного человека — набычил голову, широко раскинул руки, чтобы стиснуть врага в смертельных объятиях. Колено врезалось ему в грудь, но и ему удалось боднуть Томара в сломанные ребра. Третье хрустнуло под ударом, остатки воздуха вырвались из груди сдавленным криком. Деллиан отступил, стараясь двигаться плавно. Что–то случилось с координацией, чтобы удержать равновесие, пришлось растопырить руки. Томар опять наступал. Ответ — пинок в беззащитное колено. Тут уже не до точности, но пятка крепко соприкоснулась с ляжкой. Святые, чуть не попал по яйцам. Еще бы немного, и победа. Пинок отшвырнул Томара в сторону, но его кулак успел попасть Деллиану по открывшейся груди.

Деллиан пришел в себя на полу, не помня, как там оказался. Горькая рвота хлестнула изо рта, унося с собой капу. Инстинкт вздернул его на ноги — лежащий беззащитен. На ногах, готов к бою — лодыжка плохо держит. А перед ним Элличи, отбивается от удерживающего ее Ксанте и яростно выкрикивает что–то сквозь слезы.

«Элличи? Как она узнала?»

Томар ударил с разворота, и ударил точно. Боль затянула все темнотой.

— Идиот.

Это Ксанте.

Деллиан разлепил один глаз. Пустяковая потасовка, а сколько боли…

— О-оу, черт!

Помутившийся взгляд заполнила ухмылка Джанка.

— Ты живой. Больно?

— Хренов хрен!

— Надо понимать, это «да».

Он попробовал встать. Куда там. Так больно…

— Что?

— Ты не шевелись. Нервные шунты блокируют часть боли.

«Врун!»

— А от остального поможет это, — добавил Ксанте, прикладывая ему к коже маленькие твердые диски. Часть прилипала. Затекший правый глаз протерли влажной тряпкой, холодные острые щупальца проникли в вены, высасывая боль.

— Что случилось?

Со второй попытки он сумел приподнять голову. И увидел стоящую за спинами Ксанте и Джанка Элличи. На ее лице еще не высохли слезы.

— Ты не волнуйся, со мной все в порядке, — пробубнил он быстро немеющими губами. Ксанте поморщился, на его лице отразилась чужая боль.

— Что?..

— Релло, — всхлипнула Элличи.

— Черт, с ним что?

Деллиан инстинктивно поискал взглядом оптический дисплей, ряд иконок по краю поля зрения — каждая для одного из его взвода, для чудесных братьев, любовников, друзей всей жизни. Эти иконки были с ними постоянно, позволяли всегда и всюду приглядывать друг за другом. Если только он не отключался от сети хабитата, скрывая свое участие в драке. Сейчас Деллиан их не видел.

— Он умер, Деллиан. Покончил с собой.

Медицинский отдел занимал неожиданно большую часть станционного тора, такой длинный отрезок, что Кандара, проходя по нему вслед за капитаном Трал и Джессикой, различала плавный изгиб пола кверху. Она чувствовала себя гуляющей по новому киберзаводу, еще не снабженному рабочими системами. Стены, пол, потолки блистали белизной, темная решетка каркаса придавала помещению сходство с новомодной художественной инсталляцией.

«Символизирующей душевную скудость…»

Удручающее впечатление еще усиливалось круглыми стеклянными перегородками отсеков, нагнетая ощущение изоляции. Шаги отдавались неумолчным эхом, перекрывая тихое гудение скользящих над головами охранных дронов со скромно втянутыми оружейными соплами.

Заняты были только два из пятидесяти отделений. В одном на операционном столе лежал труп Феритона Кейна. Вокруг сгрудились пятеро ксенобиологов в костюмах высокой биологической защиты цвета принятой на станции униформы. Их лица за щитками шлемов склонялись к трупу, а пучок свисающих с потолка хирургических манипуляторов исследовал мозговые ткани. Кандаре инструментарий напомнил наследие испанской инквизиции. Впрочем, ей всегда было не по себе в больницах, с тех пор как ее мать провела два последних безнадежных часа жизни в палате экстренной травматологии.

Во втором занятом отсеке два набора реанимационных модулей стояли по сторонам каталки с Соко. Им занимались Ланкин и пара медтехников станции, но вид у них был не особенно озабоченный. Они облепили Соко дисками датчиков — отслеживали жизненные функции. Пара дронов под потолком тоже вела наблюдение.

Едва трое вошли в отсек, из пола выдвинулись дополнительные защитные экраны, заперли их внутри. Кандаре вспомнились большие лабораторные клетки, в каких они испытывали опасные яды.

— Как у него дела? — спросила она.

Ланкин ткнул пальцем в верхний экран, где медленно и ритмично вели танец графики.

— Мозговая активность восстанавливается. И состав крови почти нормализовался. — Он оглянулся на Джессику. — Что–то еще нам надо предпринять?

— Нет. Он очнется, ручаюсь.

Кандара всматривалась в нее, пытаясь определить, сколько искренности в озабоченности чужачки. Она казалась искренней, но ведь человеческие эмоции, возможно, задавались вложенными в эту нечеловеческую оболочку алгоритмами. «И все же я к ней привязалась. Как так?»

Она всегда гордилась своей интуицией, но Джессика обманула ее радар, как и Феритон Кейн. И от этого, от воспрянувших подозрений, у нее все рефлексы были на взводе. Живущие в голове демоны трясли прутья решетки, сражаясь со сдерживающей их нейрохимией желез.

— Есть в тебе что–нибудь настоящее? — вырвалось у Кандары.

Ланкин и капитан Трал удивленно оглянулись. Джессика ответила усталым и грустным взглядом.

— Что видишь, то и есть, — сказала она.

— Ладно, ты мне вот что скажи: сколько вас таких?

— Неан? Корабль внедрения вырастил четверых.

— Давай без политических уверток. Сколько было кораблей?