Колхоз: назад в СССР (СИ) - Барчук Павел - Страница 35

Матерясь и проклиная Зеленухи вместе со всем его неадекватным населением, стащил матрас, простынь, подушку, а затем понес их во двор. Походил, посмотрел. Класть на землю нельзя, это понятно. Мне же потом на них спать. В летней кухне отыскал какую-то клеёнку, расстелил ее и разложил постель сверху, чтоб попадало солнце.

— Ого… — За спиной, словно приведение, возникла Ольга Ивановна. Как она ухитряется перемещаться бесшумно? Грёбаный деревенский спецназ.

— Что "ого"? — Я вопросительно глянул на соседку.

— Ну, а что? Не "ого" разве? Тебе столько годо́в, а ты вон оно че… — Пенсионерка покосилась на постель.

Думаю, вот что она имеет ввиду? Это же — Зеленухи. Здесь люди живут по своим, только им понятным законам и правилам. У них слово "да" вполне может иметь в виду "нет". А слово "нет" окажется "может быть". А "может быть" вообще ничего не будет означать.

— О чем Вы?

— Да нет… — Соседка слегка наклонилась вперёд, будто принюхиваясь к разложенной на солнце постели. — Это я сама с собой. Ладно. Пойду пройдусь по улице… Соседок проведаю… Ты не бои́сь, Жорик. Я — могила.

Ольга Ивановна резко сжала губы, потом сделала жест, будто она закрывает рот на ключик, а ключик выбрасывает куда-то очень далеко. Господи… Когда же в моей жизни наступят спокойствие и адекватность… Вот так подумалось мне в момент, когда соседка показывала свою пантомиму.

Лицо, с которым она вышла с нашего двора, уже в тот момент выглядело пугающе подозрительным. Но я даже представить не мог, какую информацию эта чудесная женщина понесёт в массы. Пока что мою голову занимал предстоящий поход к председателю и последующее посещение Егорыча с целью создания нашей алкогольной компании.

— Ну, что? Взбодрился? Давай, умывайся… Ох… черт… Ты у нас уже умытый. — Братец мерзко засмеялся и снова исчез за прозрачной шторкой, которая, как я узнал еще в первый день своего здесь пребывания, защищала от мух.

— Мудак и есть. — Констатировал я очевидный факт, а потом двинулся в кухню.

Тетка оставила на завтрак молоко, к нему — нереально вкусные пирожки с разноцветной ягодой. Внешне она, ягода, напоминала мелкий крыжовник, однако на самом деле, была и зелёной, и красной, и темно-фиолетовой. Когда я откусывал пирожок, из него лился сироп, пропитанный вкусом этих ягод, смешанных с сахаром.

Переросток уже уминал еду за обе щеки. Сегодня его вид не был таким уж печальным, а наоборот — отвратительно бодрым.

— Так. Батя сказал, надо к Николаю Николаевичу?

— Угу…– Я набил рот вкуснятиной и тратить время на разговоры с братцем, совсем не хотел. По крайней мере, в данную минуту.

— Хорошо. Надо как раз у Наташки узнать…

Чуть не подавился куском пирога, проглотив его в один заход. Схватил кувшин молока, реально настоящий глиняный кувшин, и прямо из него сделал два мощных глотка.

— У какой Наташки? — Спросил, наконец, братца.

— Дебил! Молоко прокиснет! — Андрюха отнял у меня емкость. — В смысле, какая Наташка? Наташка. Дочка председателя.

— Блин…Очень содержательно. Как она выглядит?

— Да как… Ну нормально. Голова, две руки, два глаза…

— Чего ты меня бесишь?! — Я взял, что попалось под руку, а это была крышка от кастрюли, лежавшая прямо на столе, и со злости кинул ее в Переростка. — Светленькая, синеглазая, симпатичная. Взгляд у нее такой… очень насмешливый, наглый.

— А-а-а-а-а… Ну, да. Наташка.

Я от радости ухватил сразу два пирожка и засунул их в рот. Надо торопиться. Нас ждёт председатель. Но главное, снова увижу эту девочку. Сегодня по-любому смогу ей понравится. В конце концов, ее прошлый отказ — это самый настоящий вызов.

Так я думал, не догадываясь, что страшное природное явление, отзывающееся на имя Ольга Ивановна, уже пошло по Зеленухам, неся им фантастическую новость, а мы с Андрюхой снова станем гвоздем программы.

Я торопился, собравшись за какие-то полчаса, а братец, будто издеваясь, наоборот тянул время. Мне хотелось быстрее уже оказаться у председателя дома, чтоб встретиться с Наташкой. Вслух Андрюхе, конечно, этого не мог сказать, но его медлительность бесила очень сильно.

Девочка меня зацепила, это факт. Своим непонятным высокомерием. По крайней мере, я точно не мог понять природы ее заносчивости. Деревенская простушка, хоть и достаточно симпатичная, на которую обратил внимание классный городской парень, а без ложной скромности все именно так, я просто охренительный тип, вдруг кочевряжится, словно ей кусок какого-то дерьма предложили. Это уже чисто дело принципа. Охотничий азарт, типа того. Добиться, чтоб Наташка увлеклась моей персоной. Не привык, когда вот так отшивают. Будет ещё бегать следом, а я посмеюсь.

–Идёшь ты уже, или что?– Братец в который раз без видимой причины, походу, чисто побесить меня, отправился в дом, а я, между прочим, одной ногой практически стоял на улице.

Приоделся, естественно. Не без этого. Натянул джинсы, они имелись среди вещей, собранных Тоней, и футболку. Слава богу, есть нормальная одежда. Тем более после стирки тетка ее перебрала, перегладила и развесила в шкафу. Правда, штаны были как-то широковаты к низу, но всяко лучше, чем ужасные брюки различных вариантов коричневого из гардероба братца. Реально. Будто других цветов не существует. Просто пятьдесят оттенков дерьмового. Иначе не назовешь.

В итоге, вышли мы где-то через час.

— Что Николаич сказал? Куда идти? — Андрюха поправлял рукава рубахи и крутил головой. От него нереально пахло… нет… воняло одеколоном. Братец будто занырнул в бассейн с этой дешёвой гадостью. Тоже странно. Куда он навострил лыжи, не пойму. Вот уж точно не для председателя все эти приготовления. Ещё волосы причесал. Смочил их чем-то. Даже вьющийся отвратительный чуб сейчас просто лежал, а не стоял дыбом.

— К нему домой. — Буркнул я, испытывая чувство, очень сильно напоминающее ревность.

Какого черта вообще? Сто́ило вспомнить про Наташку и Переросток кинулся прихорашиваться, как девка перед свиданием. И на станцию бегал вчера… Машка сказала, мог с Алкой своей поругаться.

А вдруг Наташка ему тоже нужна? Или назло мне? Почему, нет? Просек, что я к ней имею интерес, решил вставить свои пять копеек вперёд моего золотого рубля.

— Идём! Чего вылупился? Домой, так домой. — Андрюха, довольный настолько, что хотелось дать ему в морду, причем несколько раз, едва не подскакивая на месте от нетерпения, вышел со двора.

На улице было пусто. Видимо, днём народ в деревне всё-таки где-то чем-то занят. Некоторые работают, как дядька и Настя. Некоторые, может, хозяйством занимаются. Не знаю. Тут одних курей с картохой до конца жизни хватит.

Однако, все равно, пока шли по улице, нам встречались деревенские. В основном это были бабы, которые, стоя у одного двора по три-четыре человека, что-то бурно обсуждали, ухохатываясь от смеха. Правда, стоило им заметить меня с Андрюхой, они тут же замолкали, глядя на нас с очень странными выражениями лиц. Такое чувство, что их распирало засмеяться вслух, даже не засмеяться, а заржать, но они из последних сил держат себя в руках. Поэтому бабские лица краснели, щеки дулись, а в ответ на наше "здравствуйте", они просто молча кивали, похрюкивая, сквозь сцепленные зубы и сжатые губы. Нездоровая херня… Не нравится мне все это…

Я на всякий случай осмотрел себя, потом братца. Нет, если угорают над ним, так на здоровье. Там и правда есть над чем веселиться. Бычок — Переросток. Главное, чтоб не надо мной. Однако, возникало ощущение, будто взгляды редких встречных тёток как раз в первую очередь были обращены на меня.

— Я не пойму, чего они…

Андрюха наоборот, внимания вообще не обращал и шел, насвистывая себе под нос какой-то мотив. Его настроение росло в геометрической прогрессии, а мое падало.

— Успокойся. Это же бабы. Им дай только повод, найдут к чему привязаться…Обсудить что ли не́кого. Вечно языками сцепятся.