Синдзи-кун и дорога домой (СИ) - Хонихоев Виталий - Страница 32

Выбор книги мог бы насторожить несведущего человека, но я знаю Юки, я знаю, что она любит описания Фрэзера из-за его готовности описывать обычную сцену сочным языком конца девятнадцатого века, с его обилием сравнений, прилагательных и мизансцен, без которых современные писатели уж точно обошлись бы. Все эти «незабываема спокойная водная гладь озера Нему» и «кажется сама Диана не захотела оставить этот одинокий берег и продолжает обитать в лесной чаще». Облик мрачного немейского жреца, крадущегося в тени чащи с мечом в руке,— «и когда, выплыв из бегущего облака, бледная луна всматривается в него сквозь сплетенные ветви, на плече его ярко вспыхивает сталь».

Хотя, надо признать, что и назвать Юки безобидной или невинной — язык не повернется. Она была такой… когда-то. Но с той поры прошло много лет… пусть даже и не в этой реальности. И все же она остается школьницей, как и я. Как и Иошико.

Я сижу за котацу, засунув под него ноги, которые греются в тепле, моих ног периодически касаются ножки Аи-чан, которая делает вид что ей все равно. Она вместе с Мико делает уроки на столешнице котацу… откуда я знаю, что ножки, которые касаются меня — именно ее? Не знаю, может быть, это Мико шалит. Но все же скорее поставлю на Аю-чан, у нас с ней есть какая-никакая история, а с Мико вообще ничего и никак. Мико у нас — бледная тень Аи и с этим надо что-то делать. Ей самой, конечно, а не мне. У меня своих дел хватает — надо жить и готовится к крестовому походу против Инквизиции… который уже состоялся. Вот как-то так.

Ая и Мико читают что-то о дворцовых интригах, а я сижу над учебником по истории. Знаете ли вы, что в этой реальности не было никакого Эрвина Роммеля, Лиса Пустыни, не было осады Тобрука, не было битвы при Эль-Аламейн, бородатые ребята из Спешл эйр Сервис не рассекали пески пустыни на знаменитых виллисах с установленными крупнокалиберными «Браунингами» на них, а Черчилль не сказал свое знаменитое «никогда еще жизнь столь многих не зависела от столь немногих». Да, Африканский фронт был важен для государств-союзников и стран Оси, но основной силой немецких вооруженных сил были не танки, а стальные големы некоего Пауля Штрошера, мага-артефактора, кавалера Железного Креста с мечами и бриллиантами, и дубовыми листьями. Сам Кристобаль Хозевич Хунта не отказался бы от такого экземпляра. Противостояли стальным громилам легкие и мобильные химеры специального отряда «Windhovers» или «Пустельги». По странному стечению обстоятельств девиз спецотряда «Пустельги» звучал так же как и мотто ребят из Спешл эйр Сервис — «Who dares wins». С 16 февраля 1941 года Пауль Штрошер командовал Африканским Корпусом, с поставленной перед ним задачей отбросить британские войска в Египет и тем самым улучшить положение итальянских войск в Северной Африке, фактически разгромленных британскими силами. Стальные монстры Штрошера, называемые «грандпанцерсолдатен» или как называли их союзники — «бэйби» от «Big Boys» — отбросили британский Экспедиционный Корпус до самого Нила.

Чтение истории завораживало, отличия мира магов от моего старого — удивляли и заставляли обращать внимание на детали. Я и сам не заметил, как погрузился в чтение, прерывая концентрацию только когда, время от времени меня касалась, то ли случайно, то ли намерено — шаловливая нога Аи или Мико, или когда становилось особенно прохладно — тогда я наливал себе горячего чаю из термоса на столе и снова погружался в чтение. В конце концов для этого и был создан Литературный Клуб, не так ли? Для чтения книг в тишине и молчании с такими же как ты — людьми, которые умеют ценить эту тишину, эту неуловимую атмосферу совместного чтения, когда вы вроде бы и вместе, в одном помещении, но в то же время — все в разных временах, ситуациях и даже мирах. Я вот сейчас в раскаленных песках Сахары, верхом на боевой химере и на моем загорелом плече красуется татуировка спецотряда «Пустельги», в бинокль я вижу как бронированные монстры с черными крестами на боках штурмуют Тобрук. Ая и Мико — в мире дам и кавалеров, кружев и балов, надушенных записок, небрежно заткнутых за отворот перчатки, клинков, со звоном скрещенных в темном переулке и конечно же любви до гроба и коварной обольстительнице. Юки же, в свою очередь — в тенистой рощице у озера Нему, смотрит как мрачная фигура со стальным клинком на плече бродит возле священного дерева, пребывая в постоянном страхе, сжимая в потной ладони рукоять меча. Волшебство Литературного Клуба. Интересно, есть ли альтернативная реальность с героями сказок и книг? Есть ли в самом деле Средиземье и Ородруин? Уж если есть драконы, то должен быть и Смауг, должны где-то быть и Элберет Гилтониэль и девять принцев Амбера, и Пауль Атрейдес и даже сам Император на Золотом Троне, все, что когда-либо порождала человеческая фантазия…

— И что ты ей сказал? — спрашивает у меня Юки, переворачивая очередную страницу «Исследования магии и религии».

— А? — переспрашиваю я, чувствуя, как пески Сахары и схватки боевых химер с германскими големами тают, как развеивается магия Литературного Клуба. Возвращаться в реальность всегда немного больно. И скучно. Я с неохотой стираю пыль и песок Великой Пустыни со лба и поворачиваюсь к Новой Надежде Человечества и председателю нашего клуба.

— Кому я что сказал? — мысли в голове начинают проворачиваться, возвращая меня в реальность. В реальности мы с Юки остались в Клубе вдвоем, близняшки насытились дворцовыми интригами и ушли домой, скоро пора и нам.

— Ты разговаривал с Иошико — говорит Юки, закрывая книгу и складывая руки перед собой, переплетая пальцы. Не хватает только положить подбородок на сплетенные пальцы и грозно сверкнуть глазами — благо очков она не носит.

— Разговаривал — не стал отрицать очевидного я: — она, кстати, привет передает.

— Вот как — Юки встает и растворяет в воздухе свое ледяное кресло: — а она ничего не сказала насчет того, что она за меня подписалась в листке регистрации? Что теперь нас двое в этой ее предвыборной гонке? С каких это пор Темная Императрица у нас за спинами прячется?

— Ну… тут промашка вышла — сознаюсь я: — но она ничего плохого не желала. Честно. Она не хотела тебя обидеть, да тут никто не хочет тебя обидеть. Тебя если обидишь — долго не проживешь. Не от сосульки помрешь, так от пламени.

— Ты мне зубы не заговаривай, Син. — говорит Юки. После этого слияния не только я знаю ее и Акиру как облупленных. Они знают меня — тоже как облупленного. Тут уж ничего не поделаешь, вот они минусы житья в доме со стеклянными стенами… особенно если это не дом, а единое сознание.

— Я же почему сразу не отказалась — говорит Юки: — как меня в учительскую вызвали и листовку эту показали. Потому что думала что ей это зачем-то надо.

— Так ей и надо! Все сняли свои кандидатуры, никто не хочет с ней тягаться на выборах, а тогда выборы не состоятся. — объясняю я. Юки морщится и поднимает руку.

— Погоди — говорит она: — но ведь можно же подойти и поговорить сперва, чего она конспирологические игры устраивает?

— Боится — говорю я первое что приходит в голову: — боится конечно.

— Кого? Меня? — хмурится Юки: — я что — страшная?

— Ооо! — тяну я: — ты даже не представляешь какая! То есть — красивая как женщина, но страшная как враг. Ты — воплощение этой… Немезиды, вот. Ты у нас сама Смерть на ледяных крылах. Нет, ну посуди сама — девчонка с нами на Бартаме была, а ты там оставила по себе впечатление, да еще и с Акирой там устроила … кавардак. Как на тебя по-другому смотреть? Я-то бывает порой вздрагиваю, как сам себя в зеркало увижу… а ведь я частью я-мы был, и то страшновато. А она — снаружи была. Часть ее воспринимает тебя как одноклассницу, а часть — как неведомую хтонь, которой ты по сути и являешься.

— Скорее — частью неведомой хтони, потому что другой частью являешься ты. — говорит Юки, заправляя прядь волос за ухо: — и еще частью — Акира.

— Это не меняет дела. И тем более не может изменить отношения. У меня с Иошико всегда были дружеские отношения…

— Ты с ней спал? — прищуривается Юки: — никак вспомнить не могу… спал или нет?