Лавандовые тайны (СИ) - Хаан Ашира - Страница 34

Серое шелковое, вышитое фиалками… Скромное, закрытое, изящное — и она еще ни разу не надевала его за все это путешествие. В самый раз.

Тимира тщательно закалывает волосы килограммом шпилек, чтобы ни одна прядь не вырвалась на свободу, обмахивает лицо рисовой пудрой, завивает ресницы и покрывает их маслом — а губы у нее и без того алые, опухшие, искусанные господином командующим крепостью, нет нужды в помаде…

— Госпожа!

— Госпожа!

— Госпожа!

Тайша, Гиния и Армина склоняются перед ней в реверансе и тут же выпрямляются, подхватывая с двух сторон под руки.

— Вы сегодня восхитительно выглядите с утра, госпожа! — восхищается Тайша.

— Так внимательно подошли к выбору наряда! — проницательно замечает Армина.

— Удивительный цвет лица! Южный климат идет вам на пользу, — заключает Гиния.

Только рисовая пудра скрывает вспыхнувший на щеках Тимиры румянец.

Фрейлины ничего не замечают — они продолжают щебетать, пересказывая свежие сплетни крепости, которые стекаются к ним со всех сторон.

Главная цель сплетен — Грег, один из приближенных командующего, который усиленно ухлестывает за Арминой и всю прошлую ночь та провела на знаменитой башне влюбленных — докладывают Тимире Гиния с Тайшей. В отместку та рассказывает, что обе оставшиеся фрейлины, и молодая, и постарше, были замечены у комнаты Эмиля, одного из самых легкомысленных офицеров. А Тайша еще и прогуливалась по стене у всех на глазах с Шэйном!

Вывалив на Тимиру компрометируюшие друг друга сплетни, подружки переходят к перемыванию косточек всех остальных обитателей крепости.

В путешествии им было смертельно скучно, а здесь они снова погрузились в привычную среду. Словно в императорском дворце — только просыпаешься, а уже есть, о чем поговорить!

Тимира слушает их, то улыбаясь, то хмурясь, замечая незнакомые имена, радуясь за знакомых и даже отпускает пару шуток по поводу краснеющей Армины, но все это до тех пор, пока навстречу из распахнувшихся дверей общего зала не выходит окруженный офицерами Иржи.

В эту секунду она глохнет.

Губы фрейлин шевелятся, но ни звука не доносится до нее сквозь непроницаемый кокон, которым ее окружает сияние его глаз. Он останавливается напротив Тимиры и оглядывает ее горящим взглядом. Шелк платья практически вспыхивает от жара его глаз. Серый — его цвет. Тимира вспоминает об этом слишком поздно. Кровь бросается ей в лицо, кожу охватывает огонь.

— Доброе утро, госпожа советница, — кланяется Иржи, не опуская взгляда.

— Да, да, утро… — отвечает она невпопад, едва расслышав его слова за стуком сердца.

Офицеры и фрейлины обмениваются приветствиями, кто-то с кем-то флиртует, плещут подолы платьев, стучат каблуки форменных сапог, закручивается людской водоворот вокруг двоих, неподвижно стоящих напротив друг друга.

И лишь пальцы тянутся — на мгновение касаются друг друга — и тут же отдергиваются, потому что это прикосновение жжет огнем.

— Как здесь жарко… — снова невпопад говорит Тимира, и фрейлины смотрят на нее с удивлением, потому что поутру в каменных стенах крепости, остывших за ночь, все еще чересчур зябко.

— Разве? — ухмыляется Иржи.

— Ох, я, наверное, еще не излечилась от нервной лихорадки, — спохватывается Тимира. — Непременно зайду сегодня к доктору!

И уходит, изо всех сил уговаривая себя не оглядываться.

Фрейлины тянут ее в зал, где на возвышении накрыт белой скатертью стол, уставленный угощениями. Чай уже разлит по фарфоровым чашкам, серебряные ложечки резко звенят, когда их задевают дрожащие пальцы Тимиры. От запаха еды желудок ее скручивается в узел, и удается лишь сделать несколько глотков чая, не имеющего вкуса.

Извинившись, она выскакивает из-за стола и почти бежит по широким коридорам замка.

Куда?

У кабинета Иржи толпятся офицеры, но самого его нет. У покоев Иржи натирают песком блестящие доспехи служанки, а из спальни выплескивают грязную от мытья полов воду.

Ноги сами несут Тимиру во двор крепости, где уже пышущее жаром солнце добавляет румянца ее коже.

Он здесь.

Прячась в тени навеса, она жадно следит за Иржи, который стоит на стене в окружении магов, вглядываясь в горизонт. Она не слышит, что он говорит — лишь понимает, по резким жестам, что раздает распоряжения своим подчиненным. Ворох амулетов на шее виден в распахнутом вороте рубашки, пальцы вновь унизаны кольцами, но каждое движение знакомо ей до боли, до мурашек, разбегающихся по коже.

Тимира кусает губы и ломает пальцы, не понимая, что выдает себя, пока не слышит вдруг над ухом тихий надтреснутый голос:

— Иржи тридцать четыре года, госпожа. Это его последний шанс сделать карьеру в армии, учитывая образ жизни и репутацию. Нового шанса у него уже не будет.

— Что? — она оборачивается и видит старого генерала, подошедшего к ней совершенно неслышно.

Впрочем, к ней мог подкрасться даже песчаный монстр, она вряд ли заметила бы его, увлеченная наблюдением за Иржи.

Старый генерал встает так, что Тимиру теперь не заметить со стены, даже если специально искать. Да и ей, чтобы продолжать наблюдать за Иржи, придется подпрыгивать или вставать на цыпочки. Поэтому волей-неволей приходится выслушать то, что он хочет сказать.

— Ты хорошая девочка, — говорит генерал так, что Тимира совсем не чувствует, что это похвала. Скорее требование. — Талантливая, сильная, эмоциональная. Магичка из тебя получится потрясающая. Если научишься управлять своими чувствами, — продолжает он медленно,  вглядываясь в лицо Тимиры своими выцветшими глазами. Понимает ли она его, не надо ли выразиться яснее? — Направь свои чувства в магию, девочка, не разрушай ни свою судьбу, ни судьбу Иржи.

Тимира наконец понимает, о чем он — и разом вспыхивает так, что румянец не скрывает даже рисовая пудра. А потом бледнеет — резко, вдруг осознав, чем может грозить то, что старый генерал обо всем догадался.

— Не пугайся, — он кладет тяжелую руку ей на плечо. — Я не хочу тебе зла. И не хочу зла моим мальчикам. Но они оба слишком добры и благородны, чтобы действовать разумно, когда дело касается такой прекрасной юной барышни, как ты.

— Но я… — Тимира тоже хочет сказать, что никому не желает зла, но смотрит в его старческие глаза, в которых светится понимание, и осознает, что все ее возражения старик уже знает. Знал задолго до того, как заметил ее во дворе. — Я… Тоже не хочу…

Ей стыдно. Стыдно до глубины души. Стыдно за то, что он все знает — и догадывается об еще большем. Стыдно, что она сама не подумала о последствиях для Иржи, бросаясь в этот омут с головой.

И кажется, что генерал Тотх видит ее стыд так же легко, как узнал ее тайну. От этого еще стыднее — она взрослая женщина, а попалась, как девчонка с вымазанной вареньем мордашкой и теперь отчаянно врет, что не ходила в кладовку.

— Тогда поступай разумно, девочка, — вздыхает генерал так тяжело, что стыд Тимиры вспыхивает еще ярче. Словно он надеется, но не верит в ее разумность. — Приходи в себя, восстанавливай силы и мы с тобой займемся обучением. Разговор с Тойво я возьму на себя. Не знаю, какие мотивы были у твоего мужа, чтобы не обучать тебя магии, но это становится опасно не только для карьеры Иржи, вашего брака и отношений братьев Эссен. Ты уже пробудилась от спячки, ты слишком любопытна и ты проводишь слишком много времени рядом с императором. Как бы твоя несдержанность не стала опасной для него…

— Я поняла, — кивает Тимира, не слушая уже про императора. В голове гудит звонкий колокол стыда и больше всего хочется провалиться под землю. Ну или хотя бы зарыться пылающим лицом в подушки. — Все поняла. Пожалуйста… Можно я пойду?

И, не дожидаясь ответа, она подхватывает подол платья и бежит обратно в крепость, спотыкаясь о каменные пороги, ссыпаясь по лестницам и замирая, чтобы отдышаться рядом со знакомыми фресками.