Назад в СССР 5 (СИ) - Дамиров Рафаэль - Страница 26

Горохов слушал его сбивчивый, прерываемый вздохами и ойканиями рассказ так внимательно, будто это была премьера остросюжетного радиоспектакля.

Схема проста, но гениальна. Он высматривал подходящих, одиноких мужчин, что посещают ресторан, как рабочий заводскую столовку. Здоровался и знакомился с ними. Умело перебрасываясь парой дежурных фраз на входе, узнавал о роде их деятельности. Его подельница в это время наблюдала за потенциальными жертвами из тихого уголка обеденного зала, непринужденно потягивая вино. Изучала повадки будущих жертв, отмечала их тягу к прекрасному (то есть, блондинкам или брюнеткам), запоминала внешность. Адрес узнавала через горсправку и перевоплощалась: для каждого клиента индивидуально в женщину его мечты.

Для кого-то она была горячей абитуриенткой, для кого-то строгой учительницей, для кого-то чиновницей. В общем, спецом широкого профиля оказалась Маша Мухина, 1955 года рождения. Если бы мы снимали кино, нам потребовалась бы целая команда сексуальных спецагентш.

Зафиксировав протокольно показания, Горохов отдал Войнова Старикову, поручив под конвоем все-таки свозить в травмпункт.

Настала очередь допроса главного персонажа. Подозреваемая оказалась не местной. Приехала из деревушки. Анкетные данные она не скрывала, паспорт оказался при ней, в сумочке, и проблем с установлением личностью не возникло.

Оказалось, что после школы она закончила одно из Волгоградских ПТУ, недолго поработала на тракторном заводе, но потом решила, что такое занятие не предел ее мечтаний, и уволилась. Вот почему мы не нашли её ни в каких картотеках театральных – просто самородок какой-то, из тракторного, да на криминальные подмостки! Так и хотелось присвистнуть да закричать: браво! Но Мухиной мои овации были вовсе не нужны.

Тем более, что дальше рассказ ее обрывался, мол, познакомилась в ресторане с Войновым и жила у него. Ничего такого не делала и знать ничего не знаю, гражданин начальник. Доказательная база у нас была хорошая, и ее показания погоды не делали, но Горохову уж очень хотелось все закончить красиво. Штрихом профессионала. Не привык он, чтобы виновные не признавались.Не для того, понимаете ли, такой отдел придумывал да пробивал, и дельце это отыскивал.

— И зачем тебе это все надо было? — сетовал он, пыхая сигаретой и играя в сочувствующего полицейского. — Молодая, красивая, умная, вся жизнь впереди, а ты с мужиков деньги тянула…

— Ничего такого я не делала, — пробурчала Мухина.

— Мария Денисовна, — следователь протянул ей сигарету. — будете? Я понимаю, что вы хотели более красивой для себя жизни, чем вставать каждое утро к гудку Волгоградского тракторного. Мне ваше признание не нужно, мне просто самому интересно, не как следователю, а как человеку… Это же спать со всеми подряд приходилось ради денег.. Тьфу!.. Совсем себя не цените. Хуже чем, извиняюсь, проститутка. Те хоть честно “работают”, а вы…

— Вы ничего обо мне не знаете, — дернулась Мухина, сверкнув злыми глазищами (зацепил-таки Горохов ее потаенную струнку). — Я школу с медалью золотой закончила, а меня родители в ПТУ отправили. Чтобы вернулась в деревню не каким-нибудь бесполезным экономистом, а человеком нужным, со специальностью рабочей. Настоящая работа чтоб была, – она зло передразнила то ли мать, то ли отца. – Но я закончила и назло им домой не вернулась.

Горохов только руками развел.

— А сами все-таки пошли на завод?

— А куда мне еще с таким образованием? Только на завод и в продавцы. А я вообще о сцене мечтала… В конкурсах самодеятельности областных в школе побеждала, — Маше вдруг захотелось выговорить наболевшее. — Меня даже в Артек отправляли, как победительницу, а тут – ПТУ…

— И ты решила использовать свой талант в преступных целях, — Горохов закурил еще одну сигарету, не то чтобы ему хотелось так курить, просто, чтобы из ритма допроса не выпадать, будто он не следак вовсе, а товарищ, который беседует и непринужденно дымит.

Тоже, вроде как, своя мизансцена.

— Они сами мне деньги отдавали, я ничего не воровала.

— Согласен, — подбодрил ее следователь. – Ты действовала тонко. Честно говоря, я восхищен. Но, сама понимаешь, такое безобразие Москва терпеть не будет в преддверие Олимпиады. Сегодня ты директора фабрики облапошила, а завтра иностранца какого-нибудь обанкротишь, а он потом скандал на всю мировую общественность поднимет. Так что придется тебе, Машуня, на путь исправления вставать, отсидишь свое, выйдешь с чистой совестью – и в Щукинское поступай. Глядишь, может, и осуществится мечта твоя.

— Старая я тогда уже буду, когда выйду.

Кажется, она спорила уже из чистого упрямства. И слова Горохова, и наш с Катковым пораженный, да чуть ли не восторженный вид как-то задобрили её, примирили с тем, что уже произошло, уже сделано.

— Если со следствием сотрудничать будешь, то немного дадут, – продолжал спокойно увещевать Горохов. – Еще и условно-досрочно можно выйти. А в Щукинском у меня одноклассник преподает. Как надумаешь, могу вас свести. Через несколько лет, конечно…

— Ладно, пишите… – вздохнула Маша с грустью и надеждой. – Все расскажу…

Вот так и без Светы удалось раскрутить самую громкую мошенницу Волгограда. Катков ее дактилоскопировал и сравнил пальцы со следами, изъятыми по остальным эпизодам.

Заключение клепал всю ночь. Как и положено, с фототаблицей с разметкой частных признаков на фотках следов и отпечатков, с контрольными фотоснимками, сделанными по правилам масштабной фотосъемки. Для этого пришлось воспользоваться фотолабораторией Главка. Проблем теперь с таким вообще не было. Ревягин даже отрядил в помощь Каткову лучшего дактилоскописта, но Алексей никому такие дела не доверял, а позволил ему лишь вырезать фотки по размеру и шлепать их, как аппликацию, в приложение к заключению.

Экспертиза получилась красочная (разметка совпадений красной пастой делалась), наглядной, а выводы не вызывали сомнений и гласили, что следы рук произошли от гр-ки Мухиной М.Д.

В Волгограде мы пробыли еще пару дней, пока Никита Егорович заканчивал подбивать материалы дела, предъявил обвинение подозреваемой, провел пару очных ставок, избрал меру пресечения для мошенницы (заключение под стражу, естественно), снова ее допросил уже в качестве обвиняемой и передал дело местным.

Пока он возился с бумажками, у нас выдался свободный день, и мы смогли погулять по городу-герою. По тем местам, где обязательно должен побывать каждый советский человек. Я пригласил Свету на импровизированную экскурсию, но за нами увязался Алексей. Истоптали ноги, излазив район Мамаева кургана (господствующей высоты, за которую бились наши отцы и деды), посетили Родину-мать. Сейчас это самая высокая статуя в мире, таковой она будет оставаться еще лет десять, пока буддисты своих идолов не настряпают. Прогулялись по Набережной, восхитившись просторами водной глади матушки-Волги и ширью берегов русских.

Никита Егорович пару вечеров где-то пропадал, утром выглядел помятым, жевал серу, но был в прекрасном настроении. Наверное, обсуждал в сумерках былые времена с Ревягиным, за рюмкой чая в каком-нибудь ресторане. Наверстывал упущенное. Приказом главка Евгений Сергеевич торжественно вручил Горохову наградной офицерский кортик с именной гравировкой за достигнутые успехи в оперативно-служебной деятельности и поддержании правопорядка.

В общем, последние дни провели с пользой, а потом вернулись в Москву. В аэропорт нас повез Ревягин лично, сев за руль теперь уже не нашей черной “Волги”.

— Ну, звони, пиши, — похлопал Евгений Сергеевич по плечу Горохова в зале аэропорта. — Будешь в наших краях — заскакивай…

— И ты не забывай старого друга, — Никита Егорович хотел пожать руку, но, махнув пятерней, притянул к себе тушу полковника и обнял. Тот заключил его в ответные объятия. Как они вообще жили все это время друг без друга?

***

Вернувшись в Москву, Горохов дал нам пару выходных. Как по мне, конечно, это лишнее. В Новоульяновск я смотаться не успею, а в Москве одному куковать – как-то не очень. Не нажил еще здесь друзей. Разве что Света… Можно было ее позвать сгонять на ВДНХ, или в парк Горького, но она укатила с родителями на дачу. Давно предков не видела.