Назад в СССР 5 (СИ) - Дамиров Рафаэль - Страница 27

Про свою личную жизнь психологиня не распространялась. Деликатно молчала. Но я понял, что живет она с родителями и, судя по рыжим шерстинкам на ее одежде, еще и с котом.

Я лежал на кровати в своей общажной комнате на Войковской и от нечего делать перечитывал “Человека-невидимку”. Роману Уэллса скоро сто лет исполнится, а в СССР он пользовался до сих пор бешенной популярностью. Я выцыганил книгу у соседа по секции. Решил приобщаться к миру литературы. Книг я давненько не читал, но отсутствие телека, интернета и прочих инфопомоек потихоньку перетягивало меня в стан прекрасного…

Уже вечерело. Через распахнутое окно было слышно, как позвякивают трамваи. За книгой я даже начал впадать в дрему, как вдруг вздрогнул от неожиданного стука в дверь. Не сильного, но твердого, как железо.

— Открыто! — недовольно буркнул я и сел на кровати.

Дверь скрипнула, и проеме появился серенький субъект в мышинном плаще, в горловине которого стрелковался узкий галстук. Фетровая шляпа и отглаженные брюки выдавали в нем дядьку солидного, возраста примерно первых седин. С виду похож на номенклатурщика, чиновника или другого директора молокозавода.

— Разрешите? Андрей Григорьевич, — сухо улыбнулся гость тонкими, как у Гитлера губами.

Определенно, это не чиновник и не зав кукурузного поля — взгляд слишком колюч. Хоть и улыбается вроде, а в глазах холодок. И обращение такое, чисто служивое: “разрешите”. Нехорошее предчувствие екнуло где-то в груди. Что за хрен ко мне приперся, и что ему надо?

— Вы кто? — по-хозяйски бросил я, не вставая с кровати.

Не хотелось оказывать много чести непрошенному гостю.

Тот, словно ожидая такого вопроса, нисколько не смутился, снял шляпу:

— Может, я все-таки войду, и мы поговорим? Не в коридоре чтобы…

— Входи, — кивнул я, специально назвав гостя на ты, уже догадываясь, чьих он будет.

Незнакомец вошел, с особой тщательностью прикрыл за собой дверь и вытащил конторские корки. Развернул:

— Родионов Владимир Владимирович, капитан КГБ.

Он поспешил убрать ксиву, но я остановил его, протянув руку. Проверил его реакцию. Если ксива поддельная, а он не конторский, я это быстро увижу по одной просто причине. В большинстве случаев гражданский человек отдает удостоверение в руки тому, кто пытается его рассмотреть. Потому что привык отдавать паспорт служащим в сберкассе, на почте, в аэропорту. Но этот руку сразу отдернул и задержал удостоверение в раскрытом виде перед моим лицом, чтобы я мог внимательно разглядеть:

— Извините, Андрей Григорьевич, в руки давать не положено. Сами знаете.

— Знаю, — кивнул я, вчитываясь в строки ксивы, вглядываясь в огромную красную печать почти на половину разворота и прочие защитные элементы.

Вроде настоящее. Поддельное я видел один раз, у того мошенника, что нахлобучивал номенклатурщиков. Тот самый, который деньги в детдом переводил и этим напомнил мне легендарного Деточкина.

— Проходите, присаживайтесь, — я кивнул на стул возле стола, а сам остался сидеть на кровати. — Чем обязан?

На всякий случай я осматривал Родионова, ища под плащом выпирающий пистолет. Не сводил глаз с его рук. Если что, придется рубить с плеча и прорываться с боем. В последнее время, особенно после того, что рассказал мне деревенский “проповедник” Погибов, мне почему-то казалось, что комитетские почти раскусили во мне попаданца. Уж слишком лихо я колесил по стране. Хотя устроить переворот и власть просветить не пытался, и спасти СССР пока тоже.

— Вам привет от майора Черненко Алексея Владимировича, — Родионов расстегнул плащ, достал какие-то бумаги.

Я увидел, что никакого пистолета у него нет. Выдохнул с облегчением. Значит просто поговорить пришел. Да и если бы меня пришли вязать, то наверняка целым отделением. А судя по тому, что в комнату он зашел без напарника, то с высокой долей вероятности можно утверждать, что напарников у него нет. Значит, будет о чем-то меня просить. В противном случае уже бы давно уволокли на Лубянку.

— Ему тоже привет, — натянул я фальшь улыбки. — Как он там поживает, в Новоульяновске?

— Алексей Владимирович в Москве сейчас. На повышение его взяли… Давайте перейдем к делу. Вы знаете, где сейчас ваш отец?

Так вот он зачем приперся!.. Про батю моего разнюхать. Неужели Григорий Яковлевич куда-то опять влез? Выпороть бы его, совсем мать не бережет.

— В Новоульяновске должен быть, — пожал я плечами, включив дурачка, но потом спохватился, если домашний телефон матери прослушивается, то они знают про наш с ней разговор об исчезновении отца.

— Нет его там уже как две недели, — капитан прищурился, сверля меня въедливым взглядом. — Неужели вы не знали?

— Мы с ним не особо ладим, — продолжал я на всякий случай поддерживать легенду. — А в последнее время давно не общались.

— Так вот, Андрей Григорьевич, докладываю вам, что отец ваш сейчас находится в г. Ельнинске Пермской области.

— М-да? Очень интересно. И что он там забыл?

— Вот и нам интересно, небольшой провинциальный городок, населения и ста тысяч не наберется. Он редактора местной газетенки “Правда Ельнинска” затиранил. Статейки ему пытался свои провокационные пропихнуть.

— Какие статейки? — я совсем от таких слов опешил.

Нафига моему отцу устраивать революцию в провинциальном Мухоблошинске в дебрях Урала? Я даже города такого не знаю. Возможно, это вообще разросшийся поселок. Но одно я знал точно — батя мой не дурак. Если за что-то взялся в плане журналистики, значит, дело стоящее.

— Статейки антисоветского посыла, в которых усматривается необоснованная подрывная критика в адрес местных властей, – продолжал вколачивать слова, как гвозди, кэгэбэшник

Я не стал отвечать совсем сразу, подождал секунду-другую.

— И что же эти власти там натворили, что настроили против себя журналиста из совершенно другого города и области?

— Вот именно, что ничего. Ну, умерло в том городке несколько человек от лейкоза. Родственники все между собой кровные. Наследственность, так сказать, не обманешь. А он уже всех собак на бездействие исполкома города повесил. Мол, они виноваты в смерти раковых больных.

— От лейкоза умерли? А вам самим не показалось странным, что несколько человек умерло от такой редкой болезни. Что-то я не припомню ни одного из своих знакомых, кто бы страдал таким недугом. А тут сразу несколько скончалось.

— Четверо. Я же говорю. Плохая наследственность, ничего необычного. Бывает…

— Ясно, а от меня-то что требуется, Владимир Владимирович?

— Не могли бы вы образумить вашего отца? По-человечески, понимаете. Пока он дров не наломал. Мы, конечно, сможем его приструнить постфактум, но тогда уже последствия будут. Для него, конечно же. Алексей Владимирович поручил мне вас предупредить. Из уважения, так сказать, к вашим заслугам.

Я вспомнил, как делился с отцом деталями о том странном нападении и разговоре в машине, и что ответил на это отец - про большую игру и инсценировку. Но я от этой игры до последнего намерен был держаться подальше.

— Каким заслугам? Что-то я не припоминаю о сотрудничестве с вами, – спокойно, с легким удивлением ответил я своему гостю.

— Я не про это. Молодой парень, рядовой милиции состоит в межведомственной спецгруппе по раскрытию громких преступлений. Нам известно о ваших подвигах, Андрей Григорьевич.

— Ну, вообще-то я не один эти самые подвиги вершу. Там еще один из лучших следователей, опытный психолог с передовыми методами работы и впридачу Алексей, криминалист имеется.

— Но все же как ловко вы в Хакасии все провернули. Да и нашего бывшего коллегу раскусили. Погибов всегда был немного странным. Его списали по-тихой, а он вон как свою жизнь устроил… Совсем с ума сошел.

Я здорово напрягся, услышав, как легко он упоминает о прошлом Погибова.

— Иван не был сумасшедшим, — возразил я. — Немного одержим — это да, но в уме ясном, все рассчитал, просто ценности у него другие образовались. Не как у среднестатистического советского гражданина.