Общество по защите обесчещенных эльфов (СИ) - Жнец Анна - Страница 22

— А это что? — прошептала знахарка, внимательно глядя на меня сквозь густой сизый чад.

За долю секунды ее взгляд из рассеянного стал цепким, и, наблюдая за этой метаморфозой, я насторожилась.

— Со мной что-то не так? Что вы увидели?

— Цыц!

Хмурясь и кусая губы, Геральдина снова и снова чертила круги из дыма напротив моего лица. На осмотр одного курто она тратила максимум минут пять, а мной занималась уже десять, и чем сильнее она сдвигала брови, чем дольше меня обследовала, тем стремительнее росло мое беспокойство.

Что-то не так.

Что-то явно не так!

Сердце стучало все громче. Ладони вспотели.

— Какое-то потемнение в ауре. Вот здесь, — Геральдина ткнула крючковатым пальцем в центр моего лба.

— И что это значит, черт возьми? — взвизгнула я, вся на нервах.

— Опухоль, — вместо знахарки, ответил Ирвинг. Я и не заметила, как он переместился и встал рядом с колдуньей. Теперь они оба напряженно изучали меня сквозь облако дыма.

— Оп… Не поняла.

Я решила, что ослышалась. Какая такая опухоль? В смысле опухоль? Они же не имеют в виду…

— Черная дыра, высасывающая из тебя жизнь. — Знахарка отвела взгляд.

— Дыра? Да что вы несете? Нет в моей голове никакой дыры! — я разозлилась. — Давай проверь еще раз, — я вцепилась в опустившуюся руку колдуньи и заставила ее снова поднять свечу. — Уверена, это какая-то ошибка. Я прекрасно себя чувствую.

Со вздохом Геральдина повторила свои манипуляции, а затем прошептала очень тихо, стараясь не смотреть в мою сторону:

— Прости, девочка. Я вижу темное пятнышко в районе твоей головы. Я вижу его совершенно отчетливо. Это опухоль.

Опухоль… В смысле… рак? В этом мире тоже есть рак? Я не верила!

Краски поблекли, звуки исчезли. Я стояла оглушенная, выпавшая из реальности. Словно вдруг оказалась в вакууме. Комната перестала существовать. Окружающий мир перестал существовать. Он будто отдалился от меня. Остались только я и страшное слово, от которого пробирала дрожь и в горле застревал ком, — опухоль.

— Но ведь можно что-то сделать? — я жадно впилась взглядом в лицо знахарки. Напряженная, та не поднимала головы. — Это же лечится, верно? У вас тут магия, зелья всякие. Наколдуй, чтобы темное пятно рассосалось!

О господи! Как же не повезло! Попасть в тело девицы, больной раком. Мало мне было других неприятностей? Воровка, страдающая опасным недугом. Теперь мне угрожает не только тюрьма, но и смерть.

Несправедливо! Нечестно! Почему я не могла попасть в тело обычной женщины, пусть не такой молодой и красивой, как Дис, но здоровой, без шлейфа проблем, тянущихся следом? Стать степенной аристократкой или дочерью торговца, да пусть даже монахиней, старой и толстой. Но здоровой! Главное, здоровой!

— Ну, чего молчишь? — я с трудом подавила желание схватить ведьму за грудки и начать трясти. — Ты сваришь мне зелье против рака?

— Против чего?

— Против опухоли!

У меня дрожали пальцы, в голове звенело. Комната перед глазами стала серой, словно сверху на меня набросили пыльную вуаль.

— Нет такого зелья, которое смогло бы уничтожить опухоль в твоей голове.

— Не может быть. У вас же тут полно магов! Неужели никто из них не справится с каким-то крошечным потемнением в ауре? То есть наколдовать огненный шар вы способны, а излечить человека от рака — нет? Не верю.

Хотелось разрыдаться. Хотелось сказать судьбе и господу богу все, что я о них думаю. А еще — что-нибудь сломать, разбить, запустить чем-нибудь в стену.

Второй шанс. Я думала, что мне дали второй шанс, возможность начать жизнь с чистого листа, а оказалось, подписали смертный приговор.

Нет, нет. Должен быть выход. Решение всегда находится.

Знахарка молчала. Опустив голову, она гипнотизировала взглядом свои ноги. Неловкость — вот что она испытывала. Рядом с тяжелобольными все испытывают неловкость.

— Есть способ, — сказал Ирвинг, когда отчаяние, черное и липкое, уже готовилось затянуть меня в свою пучину.

— Какой способ? — схватилась я за брошенную соломинку.

Ирвинг чуть прищурился. Ни в его взгляде, ни на лице ничего нельзя было прочитать. Закрытый. Как всегда, застегнутый на все пуговицы, пусть и обнаженный до пояса.

— Говорят, в Дырявых горах, рядом с хребтом Дьявола, живет Ведьма-Отшельница.

— О да, Ведьма-Отшельница! — оживилась Гиральдина, и сердце в моей груди загрохотало как сумасшедшее. — Слышала о ней. Да! Да! Как же я сразу-то не вспомнила! Ведьма-Отшельница.

— Она может мне помочь? — В ожидании ответа я задержала дыхание, до боли сжав кулаки.

— Одна моя знакомая к ней ходила, — закивала знахарка. — Тоже, как и ты, гнила изнутри. Ни зелья, ни заклинания не помогали. Ведьма-Отшельница обещала исцелить, да только ничего не вышло. Знакомая вернулась какая-то странная, словно сама не своя. Явно умом тронулась от горя. Говорила дикие вещи. Несла всякий бред. А дыра в ее ауре все разрасталась, высасывая из тела жизненные силы. В общем, бедная женщина умерла. Не помогла ей Отшельница, хотя за свою работу потребовала целое состояние. Даже страшно называть сколько. Тысячу золотых драконов!

Меня словно пронзило молнией, ударило по голове мешком.

Тысячу золотых драконов?

Совпадение?

Пошатнувшись, я рухнула в кресло.

Вернулась сама не своя…

Говорила дикие вещи…

Не помогла ей Отшельница…

Тысяча золотых драконов.

Не помогла.

А может быть, все-таки помогла?

Знакомая Геральдины вовсе не потеряла рассудок, а странные вещи, звучащие бредом, говорила, потому что…

Потому что была такой же попаданкой, как и я! Оказалась в аналогичной ситуации. Перенеслась в другой мир, в чужое тело. Разумеется, ее приняли за сумасшедшую. Похоже, в отличие от меня, бедняжка не пыталась приспособиться к новым обстоятельствам, а искала помощи, пыталась рассказывать, что с ней случилось, в то время как лучшим решением было бы молчать обо всем в тряпочку.

И она скончалась. Сгнила изнутри. Опухоль ее сожрала.

Как сожрет и меня, если я не придумаю, что делать.

Подлая, проклятая воровка Дис! Змея подколодная! Сучка драная! Это что же получается? Она взяла деньги за работу, которую не собиралась выполнять, и заплатила Ведьме-Отшельнице за услугу — за то, чтобы поменять нас местами. Она получила мое тело, здоровое, пусть и довольно потрепанное, а я — ее, больное и умирающее.

Тварь! Вот же паскуда!

Я покачала головой, не в силах поверить, в какой глубокой заднице оказалась.

Мое тело. Оно никогда мне не нравилось. Я не была красивой женщиной, а после того, как связалась с Олегом и моя жизнь покатилась под откос, и вовсе махнула рукой на внешность. Распустилась, потолстела, перестала за собой ухаживать. За год набрала пятнадцать килограммов. Нервы заставляли бежать к холодильнику даже ночью и заедать стресс. В конце концов мне стало противно смотреть на свое отражение в зеркале, и я просто закрасила зеркала черной краской. Под цвет своего настроения — траурно-мрачного.

Я впала в депрессию. Я пила таблетки. Я потеряла работу, потому что по утрам не могла заставить себя подняться с постели и куда-то плестись под проливным осенним дождем. К ногам словно привязали по гире и переставлять их было сплошным мучением. Непосильная задача.

Любое занятие вдруг стало непосильным. Уборка, готовка, прогулка. Да даже обычная чистка зубов отнимала столько сил, что я закачивала процедуру, сидя на полу ванной комнаты, ибо ноги меня уже не держали.

Я превратилась в тень. Я катилась по наклонной. Падала все ниже и ниже. Мое падение закончилось за столом с бутылками в компании гражданского мужа, которого я несколько лет пыталась вытащить из темной ямы, смердящей спиртом. Всегда и для всех я привыкла играть роль ангела-хранителя. Чертовой матери Терезы. Мне казалось, что любовь спасает. Что если любишь человека, то все тебе по плечу.

А он был так обаятелен, мой Олег. И так красиво за мной ухаживал. Мне до безумия, до тянущей боли под ребрами хотелось вернуться в то время, когда мы были счастливы и беззаботны. Когда Олег не пил, а я ощущала себя самой любимой и желанной женщиной на свете. И я взвалила на себя непосильную ношу, которая сломала мне хребет.