Верни мне крылья, любимая (СИ) - Жнец Анна - Страница 14

Отказать этому взгляду, полному муки, было невозможно, и Арабелла вздохнула:

— Ладно, но не снимай.

Просияв, курто расстегнул ширинку. В вырезе штанов мелькнула рыжая курчавая поросль, и Арабелла поспешила отвернуться.

Коварный, коварный лис! Хитрец и обманщик. И не подумал предупредить о том, что не носит исподнее.

«А я? В чем спать буду я?»

По всему выходило, что ночевать придется в несвежем, громоздком платье, в котором она весь день бродила по грязным городским улицам. Ну не могла Арабелла переступить через свою стеснительность и требования приличий и остаться хотя бы в нижнем белье.

И корсет ведь не снимешь.

Закусив губу, она воровато взглянула на Лиса.

Не желая ее смущать, рыжий прохвост отвернулся к стене и укрылся одеялом так, что на виду остались только длинные золотистые волосы, лежащие на подушке.

А что, если все-таки раздеться? До сорочки и панталон. Можно даже чулки оставить.

Проиграв собственной стыдливости, Арабелла со вздохом опустилась на кровать в том, в чем была. Забираться в чистую постельку в уличной одежде казалось преступлением и кощунством, но усталость быстро прогнала из головы лишние мысли.

Укладываясь, Арабелла услышала, как Лис тихо прошептал в темноте:

— На редкость прекрасная ночь.

И провалилась в сон.

Чтобы рано утром пробудиться от скандала.

Никогда еще Дьяр не ощущал свою беспомощность так мучительно остро.

Нет. Ощущал.

В тот день, когда его лишили крыльев. Когда он очнулся после сонного зелья в темной вонючей клетке с пятнами крови на полу и не почувствовал за спиной привычной тяжести. Когда понял, что именно с ним случилось и, в ужасе обернувшись, не увидел сзади вороха черно-зеленых перьев, своей главной гордости. Когда камеру сотряс его дикий, полный неверия и протеста крик.

Дьяр помнил, как пытался изогнуться, чтобы рассмотреть свою искалеченную спину. Как выл и хрипел, бросаясь на стены, с которых свисали цепи и кандалы. Как разбивал руки в кровь о каменную кладку, а потом этими окровавленными руками ощупывал свежие шрамы на лопатках. Как чувствовал под пальцами неровность стежков хирургических нитей.

Тогда он думал, что сойдет с ума, корчась в агонии собственного бессилия.

И сейчас его захлестнули похожие эмоции.

Ярость, что невозможно излить. Отчаяние, жрущее тебя заживо, как голодный зверь. Пугающая, доводящая до паники беззащитность. Исступление.

Беспомощный, не способный ни пошевелиться, ни закричать, он смотрел в зал сквозь отверстия в цветочной ширме. Смотрел, как мерзавец Лис, вихляя бедрами, приближается к его истинной паре. Не сводил злого взгляда с его широкой, усыпанной веснушками спины.

Ненависть, черная, жгучая, страшная, наполняла неподвижное тело дракона, заставляла его одурманенный разум гореть.

Перед глазами клубился туман, и сквозь этот туман Дьяр видел, как Лис разговаривает с Арабеллой, как улыбается ей томной улыбкой соблазнителя, как выпячивает обнаженную грудь и во всей красе демонстрирует рельефные мускулы.

Что, если он ей понравится? Что, если она захочет подняться с ним наверх, в спальню?

Не слушай его, любимая, умоляю! Не принимай с благосклонностью его лживые улыбки. Даже не смотри в его сторону.

О нет!

Арабелла поднялась с дивана. Зачем? Куда, куда она собралась?

В его сторону!

Держа что-то в кулачке, любимая шла в его сторону.

Пытаясь привлечь к себе внимание, Дьяр замычал сквозь стиснутые зубы, которые не получалось разжать. Задергался в попытке вернуть телу подвижность. Тщетно. Все, чего он добился, — парализованный, соскользнул ниже по спинке дивана.

И тут несчастный пленник заметил у рояля Лаиру.

Так вот к кому направлялась его истинная. К смотрительнице борделя. Хотела…

Хотела оплатить услуги курто! Купить Лиса!

Тот все-таки сумел заморочить ей голову.

В отчаянии Дьяр завыл, но только в мыслях: из горла не вырывалось ни звука. Изо всех сил он сопротивлялся странному, овладевшему его телом параличу, но руки и ноги оставались вялыми, непослушными.

Арабелла, любимая, заметь меня, не уходи с этим негодяем.

Но она ушла.

Взглядом, полным боли, Дьяр провожал любимую, поднимающуюся по лестнице. Смотрел на нее, пока она не скрылась из вида, исчезнув во мраке второго этажа.

Отправилась в спальню с другим мужчиной.

Что, если они там…

А вдруг в этот раз Арабелла не захочет ограничиться разговором?

Ревность когтями раздирала грудную клетку, слезы против воли собирались в уголках глаз. Дьяр знал, что плакать не по-мужски, но ничего не мог с собой поделать. Это были слезы злости, слезы бессилия.

«Моя! Она моя!»

— Ну, и чего мы тут разлеживаемся? — Над ним склонилась Лаира, ее лицо с раздутыми, похожими на гусениц губами.

Дьяр зажмурился, чувствуя бегущую по щекам соленую влагу.

Убьет. Он убьет рыжего мерзавца. Только вернет контроль над телом — и отправит пятнистую душу этого ублюдка к праотцам. Ему не жить!

— Ох, да что с тобой? Ты что, пошевелиться не можешь? Геральдина. Надо позвать Геральдину.

Раздались торопливые шаги.

Какое-то время он был один, варился в своем личном аду, безмолвно вопя от боли, затем почувствовал на щеках чьи-то руки. В поле зрения попало морщинистое лицо с глубокими складками в уголках опущенных губ, следом — сухие пальцы с отросшими ногтями. Они приближались, потом оттянули ему нижнее веко.

— Да чтоб меня! — проскрежетал голос. Словно ворона каркнула или ножом провели по стеклу. — Никак крякла?

* * *

Время тянулось невыносимо медленно. Дьяр лежал на кровати, куда его неподвижное тело перетащили и сгрузили охранники, и мысленно считал секунды. С тех пор как Арабелла поднялась с Лисом в спальню, прошло четыре часа. Как много они успели сделать за это время?

Многое. Если Арабелла купила курто, чтобы использовать по назначению, за четыре часа они уже успели переспать раз десять.

Едва паралич, вызванный ядом кряклы, прошел, Дьяр сполз с постели. Пошатываясь, держась за стены, он направился к выходу. Вывалился из комнаты в коридор и на дрожащих ногах направился по нему, распахивая все двери, что попадались на пути.

Из комнат, в которые Дьяр заглядывал, в него летели ругательства. Голые женщины, застигнутые врасплох во время любви, визжали и бросались вещами — подушками и одеждой. Потревоженные курто поливали дракона отборной бранью. Некоторые спальни оказывались пустыми.

Толкнув очередную дверь, Дьяр почувствовал, как от бешенства глаза наливаются кровью. На постели, положив руку под голову и разметав по подушке светлые волосы, спала Арабелла, а рядом застегивал ширинку ублюдок Лис.

Дьяр попытался на него наброситься. Попытался вцепиться в горло соперника непослушными пальцами, но, вместо этого, ослабевший, едва позорно не свалился к его ногам.

И свалился бы, если бы Лис не удержал его за плечи.

— Что ты творишь? — прошипел этот мерзавец, эта рыжая дрянь, косясь в сторону кровати, где дремала Арабелла. — Забыл правила? Хочешь, чтобы нас обоих отправили в комнату боли?

— Я убью тебя! Убью! — тянулся к его горлу Дьяр, в то время как обмякшие ноги подгибались, отказываясь держать вес своего хозяина. — Ты! Это из-за тебя я… Что ты с ней сделал? Как посмел!

Лис хмыкнул. Взглянул на Дракона серьезно и с жалостью.

— Влюбился что ли? В клиентку? С ума сошел?

— Не твое дело!

— Ты прав. Не мое. Хочешь себя погубить — валяй.

Он с легкостью оттолкнул Дьяра, и тот налетел спиной на стену.

— Извини, приятель. Здесь каждый сам за себя.

Оскалившись, Дракон зарычал. Хотел снова кинуться на Лиса, но тот быстро шмыгнул в открытую дверь и уже из коридора бросил сопернику:

— Расслабься, ничего у нас с ней не было.

Ничего не было? Только сейчас Дьяр заметил, что Арабелла спит в платье, и сложил два и два. Не стала бы девушка после близости обратно натягивать на себя всю эту громоздкую конструкцию из ткани, все эти многочисленные слои одежды, тем более справиться с огромным числом застежек без посторонней помощи было сложно.