Зов Перводрева (СИ) - Беренцев Альберт - Страница 13
- Предыдущая
- 13/52
- Следующая
Соколов резко переместился Чумновскому за спину, потом выхватил кинжал и вогнал его со спины барону в сердце. Чумновский оглушительно громко ухнул, ловя ртом воздух. Петю обдало зловоением изо рта барона.
Потом Чумновский стал стремительно терять равновесие и заваливаться, Соколову хватило этого, чтобы обхватить голову барона обеими руками и оторвать её под корень.
В воздух взметнулся мощный фонтан крови, кровоток у Чумновского работал, как надо, но оно и неудивительно — такой громадной тушке, как у барона, требуется много крови.
Голова Чумновского осталась в руках у Соколова, но она тут же начала гнить и разлагаться на глазах, распространяя отвратительное зловоние, из глазниц мертвого барона полезли вши и глисты... Соколов скорее отшвырнул заразную голову от себя, а с телом мертвого Чумновского тем временем происходило то же самое — оно разлагалось и обращалось в жижу прямо на глазах, и запах, исходивший от трупа, был невыносимым. Как будто рядом перевернулись сразу десять общественных биотуалетов, в которые забыли добавить жидкость для дезинфекции.
— Дерьмо! — вскричал уже поднявшийся на ноги и почти не пострадавший Чен, — Этот толстяк смердит даже после смерти! Есть у кого-нибудь огнемёт? Сожгите его!
Чен повторил свою просьбу триадам по-китайски, но огнемёта ни у кого из них не нашлось. Триады в основном были заняты тем, что с ужасом созерцали своего мертвого товарища, заживо разорванного гигантскими глистами. Еще один триада был застрелен насмерть, наёмники Чумновского тоже пали в бою, но других жертв не было.
Петя осел на землю и стонал от боли, голова у него кружилась, всё тело жгло, как огнём. На собственные руки, все покрытые язвами и гноем, Пете было страшно даже смотреть.
— Ну и рожа у тебя, лаовай, — заметил Чен, оглядев Петю, — Как будто тебя заразили чумой, оспой и гангреной одновременно. Видел бы ты сейчас себя в зеркало...
Но Петины руки и лицо уже заживали, головокружение и лихорадка проходили. Со смертью барона Чумновского рассеялась вся его магия. Даже гигантские глисты, разорвавшие триаду, обратились в пепел. А тело и оторванная голова убитого Чумновского тем временем превратились в тонкий слой тёмной жижи, который впитывался в землю. От барона не осталось ничего — ни костей, ни даже мундира, после смерти он стремительно разложился в чистую гниль.
— Жаль, что это дерьмо впиталось в нашу китайскую землю, — Чен плюнул туда, где только что лежал труп Чумновского, — Теперь здесь нельзя сажать рис лет сто, пока господин барон не выветрится.
— Побольше уважения, мой друг, — потребовал Соколов, — Чумновский сражался достойно и умер, как аристо. И вообще я, помнится, предлагал с ним договориться...
— Ну так и договаривался бы, птичий граф, — буркнул на это Чен, — Только вот из этого бы ничего не вышло. Вонючка был предан Нагибину. Вот этого у него и правда не отнять.
Язвы Пети уже полностью исцелились, но на площади все еще невыносимо воняло.
— Поговорим в другом месте, — предложил Петя, — Пошли уже отсюда. Где культиваторы? Твои триады отведут нас к монахам, Чен?
— Нет, — поморщился Чен, — Триады не местные. Культиваторы их не знают, так что не покажутся им. Но мне кажется, что культиваторы знают вот его.
Чен указал на чиновника в костюме, который все еще стоял на коленях. Заметив этот жест Чена, китайский чиновник тут же что-то затараторил.
Чен обменялся с толстяком парой фраз, потом повернулся к Пете и улыбнулся:
— Твой день, лаовай. Это районный старейшина. И он знает культиваторов, а они знают его. Они там на горе, как и сказал Мастер Свфан. Толстый старейшина отведет нас к монахам. Готовь карманы, скоро ты будешь богаче Императора Франции, князь-нагибатор.
* * *
— Ну и что же вы молчите, Маша? — поинтересовалась княжна Алёна Оборотнич.
Но Маша молчала и дальше, как и её плененный отец.
Полковник Резаков подумал, что это очень глупо. Княжна может убить Машу одним пальцем, она же только что так и замочила несчастного финна.
— Где Нагибин? — повторила свой вопрос Шеф Охранки.
Но на эскалаторах уже началась какая-то нездоровая суета, Резаков разглядел, что на станцию спускается толпа, одетая в черное и блестящее, и толпа довольно большая...
Снова раздались приказы «смирно!», жандармы на перроне засуетились.
— Гости, моя госпожа, — доложил Резаков княжне.
Княжна поморщилась:
— Вижу.
К пленникам и княжне уже бежал Шеф политического департамента барон Меньшиков. Как и все Меньшиковы, барон был крайне мелким, ростом под метр пятьдесят. А еще у барона было довольно заметное под мундиром пивное брюшко, даже большее, чем у беременной княжны.
А вот сопровождавшие барона красивые девушки в черной блестящей униформе были все стройными и высокими. Да это же лейб-стражницы! Стражниц было больше десятка, у каждой на рукаве была серебряно-золотая повязка с гербом Багатур-Булановых.
За стражницами следовали еще люди, одетые в черное и блестящее, но эти были уже мужиками. И за спинами у них висели акваланги и ласты — значит, Меньшиков все же раздобыл военных ныряльщиков. Двое ныряльщиков тащили какую-то крупную металлическую коробку, явно очень тяжелую.
Резаков разглядел знак на коробке и не поверил своим глазам — на металлическом ящике помещалось изображение оранжевого магического шара и три буквы «S». Да быть не может... Это же знак Солярных Имперских войск, так маркируют солярис-бомбы!
Меньшиков козырнул княжне, а потом поцеловал ей руку. Наклоняться при этом барону особо не пришлось, он был настолько низеньким, что мог целовать ручки девушкам, почти не склоняя головы.
— Что всё это значит? — холодно осведомилась княжна.
— У меня приказ Государя взорвать солярис-бомбу у дверей Жаросветовской, — Меньшиков все никак не мог отдышаться после бега по эскалатору, — Третья Линия должна быть полностью затоплена, а все, кто на ней остался живой — должны погибнуть. Другие линии метро при этом не пострадают, моя госпожа...
— Плевала я на другие линии, — княжна явно пришла в ярость, — Какого лешего Государь творит? Разве он не хотел получить живого главаря сектантов Сергея Нагибина?
— Хотел, моя госпожа, — Меньшиков глупо хихикнул, — А сейчас не хочет. Государи переменчивы, знаете ли. Так что Третья Линия будет уничтожена.
— Не, не будет, — отчеканила Алёна Оборотнич, — Я запрещаю. Мне нужен главарь сектантов Нагибин. Живым.
— Государь рассудил иначе... — пробормотал Меньшиков, но княжна его не слушала, она подозвала инженера:
— Самосборов! Ко мне! На колени можешь не вставать, так уж и быть. Смотри!
Самосборов подошёл к княжне и уставился на аквалангистов и солярис-бомбу в ящике.
— Ох... — Самосборов явно всё понял, и в ужасе ахнул, — Но ведь то, что вы задумали, дамы и господа — это приведёт к полному разрушению Третьей Линии. И вы все погибнете сами.
— Бомба с таймером, — пояснил Меньшиков, — Аквалангисты установят её возле Жаросветовской и активируют таймер. А потом свалят. И мы выведем с Третьей Линии всех прямо сейчас. Так что погибнут только сектанты... ну и их отродья.
Меньшиков с отвращением глянул на связанную крысу, извивавшуюся на перроне. Потом обратился к Самосборову:
— Вы же метростроевец? Князь Рудокопов, нынешний Имперский инспектор метрополитена заверил меня, что остальное метро не пострадает при взрыве. Уничтожена будет только Третья Линия. Заряд у нас маломощный. Что вы по этому поводу думаете?
Самосборов с опасением глянул на Алёнку и, видимо, понимая, что от его ответа зависит исход конфликта между магократами, решил ответить максимально мутно. В принципе верное решение.
— Я не знаю, господин, — произнёс Самосборов, — Здесь сложно что-либо предсказывать. Никто раньше не взрывал солярис-бомб в метро.
- Предыдущая
- 13/52
- Следующая