Прощай, невинность! - Джойс Бренда - Страница 18

• Предыдущая
• 18/102
• Следующая

Генри мог поклясться, что так оно и есть.

Утром Софи чувствовала себя намного лучше, и ее хромота была почти незаметна. Она крепко заснула к утру, несмотря на все безумие предыдущего дня. А теперь тщательно одевалась. Вместо обычной английской блузки и темно-синей юбки она выбрала легкое белое платье, у высокого ворота которого пенилось кружево; лиф платья был отделан пышными гофрированными оборками, и такие же оборки шли по подолу. Когда Софи надевала ботинки, она вдруг насторожилась — ей показалось, что до нее донесся голос Эдварда, что он разговаривает с кем-то внизу, на лужайке под ее балконом.

Она подошла к открытой двери балкона и выглянула, не выходя наружу. На лужайке гости играли в крокет. Дамы, в легких платьях пастельных тонов, выглядели невероятно хорошенькими; мужчины были весьма элегантны в своих льняных пиджаках и брюках или бриджах до колен. Улыбка Софи угасла. Эдварда там не было.

Только теперь девушка поняла, как странно она себя ведет, и опустилась в ближайшее кресло. Что с ней происходит?! Она стала похожа на зеленую влюбленную дурочку!

Софи почувствовала, что краснеет. Вряд ли она влюбилась. Она слишком разумна и серьезна, чтобы влюбиться. Завтра утром она вернется в Нью-Йорк, к своим ежедневным занятиям в Академии, к ночному одиночеству в студии. И она уже никогда больше не увидит Эдварда Деланца.

Вспоминая безумства вчерашнего дня, Софи недоумевала, как все это могло произойти. И еще сильнее залилась краской, подумав об интимной сцене, которая произошла на веранде. Неужели она была ее участницей? Боже, Эдвард ведь не только дотрагивался до ее больной ноги, но и беспечно доказывал, что в ней нет ничего особенного! А она, в свою очередь, чуть не доверила ему свои самые тайные, тщательно скрываемые мысли, чуть не поделилась самыми ужасными страхами… А ведь он совершенно чужой ей человек!

Софи строго напомнила себе, что все происшедшее вчера было для него обычным легким флиртом, что ему приходилось сотни, нет, тысячи раз играть в подобные игры. Конечно, ей все показалось куда более значительным, чем оно было на самом деле, ведь с ней никогда не случалось ничего подобного. И все же она не могла забыть его доброты, его сочувствия — и его сокрушительного обаяния. И он выглядел таким искренним… Да, он казался серьезным и искренним.

Софи не осмелилась размышлять об этом дальше. Был уже почти полдень, и гости начали собираться к роскошному ленчу; Сюзанна на своих уик-эндах всегда старалась поразить гостей. Софи слышала голоса, доносящиеся снизу, с первого этажа. Проходя через спальню, она, как обычно, отвернулась от зеркала. Потом вдруг ее шаги замедлились. Она остановилась. Прошлым вечером Эдвард Деланца спросил, не нарочно ли она скрывает свою красоту, избегая ненужных ухаживаний.

Медленно, словно во сне, Софи повернулась к зеркалу, слишком хорошо зная, что она совсем не красива, что его слова были просто еще одним способом пофлиртовать. И все же… Пожалуй, в этом прелестном летнем платье она выглядит достаточно хорошенькой, а уж вчера вечером она ощущала себя по-настоящему прекрасной. Софи всмотрелась в себя, пытаясь найти признаки красоты в своем лице, но тут же разочарованно отвернулась.

Нарядное платье не могло изменить того обстоятельства, что она чопорна и простовата, что ее лицо слишком ординарно. Ей никогда не стать яркой, цветущей красавицей вроде Хилари или Лизы — и сколько ни кокетничай, ничего тут не изменишь.

Софи торопливо вышла из комнаты и спустилась вниз, чуть не спотыкаясь от спешки. Она остановилась лишь в гостиной, где толпились гости, смеясь и болтая, они уже направлялись к столовой. Но Эдварда среди них не оказалось. Софи хотелось, чтобы ее сердце стучало не так быстро, чтобы ее пульс не колотился, как сумасшедший…

— Добрый день, мисс О'Нил!

Софи оглянулась. Рядом с ней стоял слегка порозовевший Генри Мартен. Софи сдержанно улыбнулась.

— Добрый день, мистер Мартен. Вам понравилась утренняя верховая прогулка?

— Да, очень, спасибо, мисс О'Нил. Вы позволите проводить вас к столу?

Софи удивленно подняла брови. Вчера вечером Генри и двух слов ей не сказал, ни до ужина, ни после. Она не знала, чем объясняется такая перемена, но улыбнулась.

— Разумеется.

Почти все уже собрались в столовой, ожидая закусок. Софи вдруг ощутила легкий укол страха.

— Хотела бы я знать, — тихо сказала она, заливаясь легким румянцем, — где же мистер Деланца?

Генри удивленно уставился на нее:

— А вы разве не знаете, что он уехал? Он вам не сказал?

Софи показалось, что она ослышалась… ну разумеется, она ослышалась.

— Простите?..

— Он уехал из Ньюпорта в город. Мисс О'Нил, вам нехорошо?

Софи не могла ответить. Она словно окаменела.

— Мисс О'Нил?..

Софи глубоко вздохнула, пытаясь справиться с потрясением. Ее разочарованию не было границ. Ведь как бы она ни притворялась, как бы ни пыталась обмануть саму себя, она с нетерпением ждала, что ей удастся еще раз увидеться с Эдвардом Деланца и даже пофлиртовать с ним. По правде говоря, она рассчитывала на этот раз вести себя куда скромнее и не откровенничать с ним, хотела больше походить на настоящую леди, не проявлять свою эксцентричность…

И она втайне надеялась, что Эдвард и вправду найдет ее немножко интересной и посмотрит на нее не как на объект для проявления доброты, а как на женщину из плоти и крови, такую же, как все другие.

— Мисс О'Нил?! — Генри сжал ее руку, в его голосе послышалось искреннее сочувствие.

Софи только теперь поняла, как глупо себя ведет. Ну разве она с самого начала не знала, что их встреча ничего не значит для Эдварда, что для него это просто незначительный, случайный флирт? С огромным усилием Софи взяла себя в руки. Она чувствовала, что вот-вот разразится слезами, а это было бы уж слишком нелепо. И она улыбнулась Генри, надеясь, что ее волнение было не слишком заметным.

— Идемте, мистер Мартен, — пробормотала она. Ей казалось, что ленч будет тянуться вечно.

Поднявшись наверх, Софи села на кровать, сжимая кулаки и проклиная себя за избыток чувствительности.

Очень давно, еще в самом нежном возрасте, она научилась скрывать свои чувства. По крайней мере на людях. Вскоре после того как уехал отец, Софи полностью сосредоточилась на рисовании. Ее детские рисунки были яростными взрывами резких красок и линий. Ей отчаянно не хватало отца, и она никак не могла понять, почему он покинул ее. Как ей стало ясно теперь, большинство ее рисунков поначалу были выражением гнева и боли.

Софи чуть улыбнулась. Да, когда она всерьез начала заниматься рисунком и живописью, в тринадцать лет, ей пришлось ограничить себя рамками классицизма, пришлось тщательно, пунктуально следовать натуре, помнить о реализме и деталях. Но в последнее время произошло неизбежное: она вернулась к пристрастиям детских лет, вернулась к буйству цвета и дерзости линий. Правда, теперь ее работы вряд ли можно было назвать примитивными.

Софи потянулась за новым альбомом, в котором она рисовала прошлой ночью. Раскрыла его и всмотрелась в портрет Эдварда Деланца. Линии были настолько резкими и сильными, что лицо, казалось, выступало из листа… и при этом сходство с оригиналом было изумительное. В его глазах таился какой-то намек, о смысле которого Софи не осмеливалась гадать.

Софи страдала. Она вынуждена была признаться себе в этом. Он уехал, для него их краткий флирт ровно ничего не значил, но с ней-то все совсем по-другому. В комнату вошла Лиза.

— Что случилось? Боже, во время ленча ты была белая как простыня! — Лиза торопливо подошла к Софи, села рядом с ней на кровать и обняла сестру.

— Со мной все в порядке.

— Ты совсем ничего не ела. Тебе нездоровится?

Софи вздохнула:

— Нет, конечно.

Ах, если бы она могла найти слова, чтобы выразить свое Смущение и свое разочарование, если бы она могла рассказать Обо всем сводной сестре, если бы она могла выплакаться на плече Лизы — раз уж другого плеча нет рядом…

• Предыдущая
• 18/102
• Следующая