Время воина (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович - Страница 6

— Собираются переезжать сюда. Уже договорились насчет земельных угодий. Будут строить новый дом в нескольких километрах от Вологды, и заодно оформят егерскую лицензию.

— Из торгашей в егеря? — удивился Меньшиков.

— Почему бы и нет? Сам Николай Егорович с братьями хотят заняться лесопереработкой. Закупят технологическую линию, будут обрабатывать древесину, продавать ее, ну а взамен этому лесные площади увеличивать, следить за порядком.

— Неплохо. Прибыль в клан будет существенная.

Все-то знает Великий князь, уже пронюхал, какой выбор сделали Васильевы.

— А они тебе клятву уже давали?

— Нет еще. Как только переедут, то весь Род перед Алтарем пройдет, — ответил Никита. — Я никого не тороплю. Понимаю, что сейчас у Васильевых своих проблем хватает, не до клятвы здесь.

Меньшиков закинул ногу на ногу, обхватил колено пальцами и пытливо взглянул на волхва, пытаясь что-то понять про себя, неожиданно произнес:

— Император очень недоволен происходящем. Видишь, к чему привела твоя дуэль с Велимиром Шереметевым. Сначала семью Васильевых едва не вырезали, а дальше еще хуже — на мою дочь руку подняли. Если выяснится, что к этому действительно причастны Бельские — наказание будет жестким несмотря на то, что братья — союзники князя Шереметева.

— Так пусть сам Василий Юрьевич и наказывает своих слуг, только проследить обязательно, — удивился Никита. — Только я не верю, что Иван причастен к покушению на Тамару и Дашу. Слишком все это выпячивается, бросается в глаза, как будто специально кто-то подставляет Бельских. Надо искать человека, знающего устюжских князей, но действующих за их спинами крайне дерзко ради своей выгоды.

— Не умножай сущности, Никита, — покачал головой Великий князь. — Тебя послушаешь, так начнешь искать черную кошку в темной комнате. Есть какие-то подозрения?

— Ну зачем Шереметевым и их союзникам рисковать каналом сбыта золота за рубеж? Причем, нелегального канала, Константин Михайлович. Вы же ознакомились с документами по Вычегде? Понимаете, насколько там все было законспирировано. Нападение на девушек оказалось настолько открытым, с лежащими на поверхности мотивами, что поневоле задашься вопросом: а нет ли здесь двойного дна?

— Допустим, твоя версия имеет право на жизнь, — Великий князь выглядел недовольным. Ему хотелось побыстрее разобраться с нашумевшим делом и прихлопнуть виновных тяжелой дланью максимально жестко. А зять начинает копать совсем в другую сторону, как будто знает что-то такое, что пока недоступно следователям. Может, и в самом деле уже самолично разнюхал некие факты, которые предпочитает пока не разглашать? — И ты, конечно, имеешь хотя бы косвенные причины для такого заявления?

— Предлагаю копать в Новохолмогорске, — подсказал Никита. — Туда шел трафик золота. Значит, надо пройтись по всей цепи и найти тех, кто находится на ее кончике. Есть подозрение, что из порта по всем северным губерниям расходится «радуга». Возможно, там двойной канал действует. Золото в Британию, а магический наркотик — к нам.

— Если и здесь Бельские наследили — это уже серьезное преступление, — нахмурился Меньшиков. — Пожалуй, Тамара и права…

— В чем права? — насторожился Никита.

— Да так, пустяки, не связанные с вашими делами, — отмахнулся Меньшиков.

— Ваше Высочество, — молодой волхв добавил грозности в голосе. Он все же дома, а не на приеме, имеет право.

Константин Михайлович встал с дивана и крадучись подошел к распахнутым дверям, прислушался к звонким голосам женщин из столовой, вернулся обратно.

— Насчет Устюга никак девица не успокоится, — усмехнулся он, присаживаясь обратно. — Хочет городишко в счет твоих заслуг получить. В вотчину Назаровых превратить.

— Однако…, — ничуть не удивился Никита. — Да, мы этот вопрос обсуждали, но я не думал, что Тамара настолько серьезно захочет получить статус жены градоначальника Устюга. Да и не станет император выделять город из губернского подчинения.

Константин Михайлович одобрительно хмыкнул.

— А сам как думаешь?

— Нет, категорически не хочу, — честно ответил Никита и даже руки скрестил в отрицающем жесте. — Своих дел в Вологде хватает.

— Ну и правильно, — кивнул Меньшиков. — Не твоя это стезя. Был бы ты государевым человеком…

Никита про себя усмехнулся. Как раз государевым слугой он уже успел побывать в Боровичах, в Яви своей любимой Даши, да так, что пришлось улепетывать с помощью демона и Источника. Как там его сестрички Анита и Настя живут? Жутко скучают или уже забыли о брате Никите, мелькнувшем на их жизненном горизонте яркой, но быстрой кометой?

— И кто, думаешь, может стоять за нападением на твоих девчонок? — Великий князь простучал пальцами по мягкому валику дивана, возвращаясь к прерванному разговору.

— Ордо Маллеус, — последовал ответ, немало удививший Меньшикова. Удививший и встревоживший. Магическая инквизиция давненько себя не показывала, и к словам зятя можно было отнестись со скепсисом, особенно в свете тех событий, которые привели к уничтожению верхушки папской организации. Но мальчишка своими делами обратил на себя внимание серьезных людей, которые прислушиваются к нему с должным уважением и вниманием. Если в разговоре всплыло название инквизиции, то стоит прислушаться.

— Думаешь, в Новохолмогорске эти ублюдки свили свое гнездо? — нахмурился Великий князь.

— Слухи давно идут от знакомых мне людей, — уклончиво ответил Никита.

— Что за люди, каким образом им известно об Ордо Маллеус? — насел Меньшиков, но зять только улыбнулся и покачал головой. Значит, не хочет засвечивать своих информаторов. Явно ему потайники помогают.

Сдерживая свое недовольство, Константин Михайлович на некоторое время задумался. Приручить Назарова никак не получалось. Слишком он стал независимым, да еще доченька откровенно поддерживает его отстраненность от клановых интересов. Все-таки Меньшиковы союзники по родству, об этом не забудешь. А Сашка, братец, потакает семейке с мощным магическим потенциалом и позволяет ей дистанцироваться, сам же боясь усиления Никиты, хотя в России есть куда более опасные люди, готовые занять главенствующую роль среди аристократии. Самое худшее, если институт монархии оставят как декоративную ширму, за которой хорошо обтяпывать свои делишки, прикрываясь парламентаризмом. Может ли Назаров играть некую роль, отведенную ему Балахниным?

А не проще ли сейчас его отослать в Гиссар, чтобы помог разобраться с аномалией? Там, судя по донесениям, дело-то серьезное намечается. Боевики Абдул Хотака уже стянулись к месту возникновения то ли Источника, то ли портала. Со дня на день начнется заварушка.

И сам же себя осадил. Нет такой необходимости дергать Никиту. Это всего лишь раздражение от последних бессонных ночей, когда приходилось готовить операцию по разгрому вычегодского Тайного Двора. Впервые за несколько десятилетий имперская власть пошла на такой шаг, применив свое право наказать полулегальную военную организацию, которая нарушила негласные договоренности. Может, Назаров прав? И не Бельские причастны к покушению на Тамару? Ордо Маллеус… Казалось бы, получили по соплям, сидите спокойно после жестокого и показательного кровопускания, не лезьте в дела огромной страны, живущей по своим законам. Ан нет, видать, оперились. И это плохо. Из-за похищенного ими мальчика Никита половину Бухары едва не разметал по камешкам, а тут опасность грозила Тамаре и Даше. Будь наемники порасторопнее — страшно представить, как бы сейчас реагировал сам Великий князь. Главный-то вопрос остается: кого бить?

— Мужчины! — в гостиную заглянула Тамара, и увидев, что муж с отцом мирно беседуют о своих делах, облегченно вздохнула. — Через пять минут за стол! Никита, ты бы переоделся пока, и детей найди. Они, наверное, у Любови Семеновны крутятся. Пусть все вместе в столовую спускаются! И деда Фрола не забудь позвать! А то опять заработался, все никак свой трактат не напишет.

Никита шутливо козырнул в ответ на просьбу супруги и поспешил наверх, чтобы привести себя в порядок после тяжелого дня, проведенного не в тиши кабинета, а в заснеженной и морозной тайге. А дед Фрол и в самом деле решил оставить после себя «мемуары непокорного чародея», как он выразился в своей едко-шутливой форме. Полина его всерьез взволновала предсказанием об оставшихся годах жизни, вот и хочет память о себе и своих умениях передать Никите и его детям.