Избранная страны драконов (СИ) - Тараканова Тася - Страница 31

— А как ты хочешь быть в форме? — спросил Добромир. — Гонщики ведь постоянно находятся в состоянии стресса. Я не говорю про боль. Это… отдельная тема. Но есть еще драки, травмы, страх плохо выступить, проиграть, потерять уважение, титул.

— У меня нет титула, — зевнул Эрвин, — это твои проблемы.

В душе парня засела обида, мы стучались в закрытые двери. А нужен был ключ. Моя малюсенькая надежда на то, что Добромир подберёт ключ, растаяла. Эрвин не желал расставаться со своими убеждениями. Ему требовалось завязнуть по уши, прежде, чем сменить колею и выбраться на новую дорогу.

— Продолжай тренировки, Огненная змея скоро, — поднимаясь, сказал чемпион, — пойдем спать.

Бесполезно говорить с бревном, буду придерживаться молчаливого соглашения не открывать рот.

Поговорить по душам не удалось.

— И тебе спокойной ночи, — буркнул Эрвин, поднимаясь вслед за Добромиром. Когда они оказались за пределами слышимости, я выползла из укрытия и побрела за ними. Маленькая несчастная путница, ищущая выход.

Настроение нашей маленькой группы стремительно ухудшалось. До гонки оставалось совсем ничего. Так долго продолжаться не могло, нарыв должен был лопнуть. После вечернего полета Эрвин подошёл ко мне, не в силах сдерживать эмоции. В небе что-то случилось, и Вышневу сорвало крышу.

— Что ты сделала с моим драконом? — спросил он с такой ненавистью, что у меня подкосились ноги, а сердце разлетелось на куски. Иллюзия любви рухнула в пропасть, жаля меня острыми гранями реальности. Я вынырнула на поверхность из затуманенного любовью разума, морок схлынул. Надеюсь, я смогу забыть этот взгляд.

Когда-нибудь.

За свой самообман я заплатила непомерную цену.

Дрожащими руками сняла фартук. Кулон, подаренный Эрвином, снять оказалось труднее, застежка не поддавалась. Только не плакать. Я справлюсь.

Застежка поддалась, я положила солнечный камень на стол и, пошатываясь, двинулась в леваду, где хозяйничал Добромир.

Перед глазами всё расплывалось, отчаяние отдавало болью в сердце, но я брела к Горынычу, к последней надежде на спасение. Мой дракон любит меня, он не умеет притворяться. Ради чего я мучилась вдалеке от своего чешуйчатого друга? Чтобы Эрвину было легче управлять драконом? Он даже не заметил, что я страдаю, видя, как Горыныч сопротивляется.

Кому я сделала хуже? Чью сторону выбрала? Если Горыныч привык к свободе, его надо отпустить, и плевать, что у Эрвина больше не будет ездового.

— Сними купол, я полетаю, — сказала без предисловий чемпиону. Добромир, который видел тренировку Эрвина, молча подал мне серебряный шлем.

Когда я подошла к Горынычу, то глазам не поверила. За неделю он изменился до неузнаваемости. Передо мной на цепи сидело несчастное худое создание с тусклой серой шкурой. В драконьих глазах плескалась такая боль, что я чуть не расплакалась.

— Что он с тобой сделал, — прошептала дрожащими губами, отстёгивая цепь, погладила жёсткую шею дракона. Серебристый маломерка в ужасном состоянии, а я прячусь в кусты, не желая сердить господина.

Хватит. Больше не отдам своего дракона Эрвину. Пусть хоть на метле летит, мне безразлично.

Взбираясь по хребту Горыныча, я чуть не навернулась с его исхудавшей спины, благо, что удержалась за гребень. Добралась до седла и пристегнула карабин. Не успела скомандовать, как дракон мгновенно взлетел и ринулся в вышину.

Чтобы унять расходившуюся злость, я бросила поводья. Мне хотелось наперекор всем доводам покинуть безопасную Муравку, которая стала тюрьмой для моего дракона. Ветер бил в грудь холодной струей, охлаждая разгоряченную кровь. Горыныч, почувствовавший свободу, рванул на север как сумасшедший, навёрстывая упущенное за все дни в неволе.

Мы с Горынычем одновременно заметили погоню. За нами гнались три дракона с всадниками без опознавательных знаков. Не верхотуры. То, что парни, не погулять вышли, я сообразила сразу. Три могучих дракона нагоняли нас. Путь в Муравку отрезан, внизу голые горы, чуть покрытые кустами, спрятаться негде.

Горыныч почуял опасность и рванул вперёд. Несколько арбалетных болтов просвистело рядом. Горыныч бросился в сторону, вниз, вверх. Он метался как воробей от ястребов. Его головокружительная пляска между арбалетных болтов вызвала давно забытый спазм в желудке. От ужаса, творящегося вокруг, мой разум отключился. Сердце с бешеной скоростью колотилось в горле. Горыныч был великолепен, но проигрывал в скорости, оторваться от преследователей не получалось. От болтанки, свиста стрел над головой, головокружительных кульбитов дракона я впала в дикую панику.

Мы сейчас погибнем.

Возможно, наёмники загнали бы нас быстрей, но Горыныч не сдавался, а я в приступе паники не вспомнила о своей силе, намного превосходящей врагов. Мозги отключились, я скрючилась на спине дракона, сжалась, что было сил, чтобы уменьшиться в размере, каждую секунду ожидая удар в спину.

Погоня затягивается.

Они отстанут. Скоро стемнеет.

И тут дракон вздрогнул всем телом, арбалетный болт вонзился в его бок. «Конец, — мелькнула мысль, — сейчас добьют».

Еще несколько мгновений мы летели в тишине, как в пустоте, я оглянулась, наёмники скрылись, будто растворились в наступающих сумерках.

Глава 15. Боль

Соня

Горыныч, миленький, терпи, пожалуйста, — слёзы застилали глаза, я ничего не видела, кроме дёргающихся рывками крыльев Горыныча. Мы сейчас упадём, под нами великаны-деревья, густо сомкнувшие кроны. Их толстые ветви добьют Горыныча, который и так летит из последних сил.

Помочь Горынычу, помочь! Я зажмурилась. Вообразила плотный поток воздуха, толстую плотную подушку под брюхом Горыныча. Поток помогает ему, держит тело дракона, крыльям легче, они почти не ощущают вес гиганта. Вздох облегчения вырвался из груди дракона, я, кажется, забыла, как дышать. Надо дотянуть до открытого участка, мы сядем, я что-нибудь придумаю. Надо одновременно расслабиться и собрать волю в кулак, чтобы Горыныч не упал. Мне казалось, он готов сдаться.

Моё сердце обливалось кровью, но я отгоняла страшные мысли. Нет, не буду бояться. Полёт опять неровный, с каждым взмахом Горыныч проседает всё сильней.

Перед глазами плывет туман. Я птица с огромными крыльями, которая летит снизу и своими равномерными взмахами помогает дракону. Видение удерживаю несколько секунд, оно помогло. Горыныч, действительно, летел, потом еще немного, после чего поймал поток и снизился.

Ледяное озеро! Мы опять приземлялись на его поверхность, но сейчас Горыныч не падал камнем, дёргано парил, стараясь дотянуть до берега.

Я приготовилась. Знала: если упадём в озеро — вода обожжёт, ледяными иголками вопьётся в тело, Горыныч сможет перенести холод, лапы у него должны грести.

Посадка наступила неожиданно, и дракон с головой ушёл под воду. Я соскользнула с его спины, умудрившись остаться на поверхности. Горыныч вынырнул и погрёб к берегу, от страха я, кажется, даже не чувствовала ледяной воды. Придерживаясь за гребень дракона, плыла рядом. Только бы добраться до берега. За Горынычем по воде тянулась кровавая полоса, я сглотнула ком в горле. Гребки дракона становились все медленней.

— Ещё, ещё немного, потерпи, скоро берег, — шептала, чувствуя, как силы покидают моего любимца.

Страх за Горыныча, мысли о спасительном береге вытеснили ужас перед ледяной водой. Горыныч заскрёб когтями по камням, остановился, сделал несколько нетвердых шагов и, не проронив ни звука, рухнул, как подкошенный. Крылья Горыныча полоскались в воде темными тряпками, а сам он в одночасье превратился в огромный прибрежный валун.

Я, торопясь, выбралась на берег, голова дракона лежала в воде, но ноздри и глаза были на поверхности. Захлебнувшись в крике, я упала на колени, обхватила голову любимого чудовища. Неужели он, собрав последние силы, дотянул до берега, спас меня, а сам умер?

Минутная пауза показала — Горыныч дышит, значит, не всё потеряно. Повторяя про себя как молитву, что драконы живучие, я по воде обошла дракона. Из его бока торчала толстая стрела, окрашивая воду в бурый цвет. Руки замерзли, я ожесточённо растёрла синие от холода пальцы. Нож у меня есть, я вытащу стрелу.