Мама для трех лисят. Тайны дворцовых переходов (СИ) - Рыжехвост Светлана - Страница 12

Облизнув губы, я хрипло спросила:

– Ты считаешь меня вкусной?

– Нет, леди хозяйка, я считаю вашу магию вкусной. – Милки вновь просунулся сквозь шкаф. – Я – разумный и отделяю правильное от неправильного, хорошее от плохого и магию от человека. Вы, если вдруг – я, сами понимаете, не настаиваю, но! Если вдруг вы захотите меня угостить капелькой, капелюшечкой своего дара, вы спросите у магистра, как это правильно сделать. Я, к сожалению, разумный, но не образованный. Знаю, что просто так нельзя, надо как-то так дать, чтобы я смог взять и не навредить.

– А сам ты напасть не можешь?

Я понимала, что Кайрнех не привел бы в мир опасного теневика. И я помнила, что он дал все необходимые клятвы, но…

– Могу, как не мочь, – честно отозвался Милки, – только не в этом мире. В этом мире я могу напасть на человека, только защищая вас или детей. Мне дали проекцию их магии, так что Альбирею, Мориса и Лиама я от всех отличу.

– И Кайра, да? Его ты тоже будешь защищать?

– Нет, леди хозяйка, никто из теней не может вмешиваться в дела магистра без его четко выраженного согласия, – вздохнул Милки. – Принято новое входящее сообщение: а заклинание для подогрева продуктов читается с «и» на конце или с «ай»?

– С «эй», – ошеломленно отозвалась я и тут же, подхватив юбки, вприпрыжку бросилась на террасу.

Но, увы, опоздала: на чайном столике весело плясал огонь, а напуганные лисята пытались потушить его салфетками. Чем, разумеется, только раздували пламя.

– Саэ-саэ, – выдохнула я, и пламя погасло.

Лисята уставились на меня.

– Ты же такие простые заклинания вслух не проговариваешь! Что-то случилось?!

– Ты опустошила резерв? – Аль округлила глаза.

Я только головой покачала.

– Нет, это чтобы вы запомнили и не махали салфетками. Саэ-саэ прекрасно подходит для тушения маленьких костров и случайных возгораний.

– А для большого пожара? – заинтересовался Морис.

– Долго, сложно и можно не успеть потушить, – я чуть нахмурилась, – а вам зачем? Вы собираетесь что-то поджигать?

Лисята переглянулись, и Аль тихо ответила:

– Там, где нас держали, ну ты понимаешь, да? Там случился пожар, и к нам в комнату никто не пришел.

– Мы смогли потушить огонь своими куртками, – Морис сгорбился, – но страх остался.

Обняв лисят и прижав их к себе крепко-накрепко, я прошептала:

– Значит, начнем учить большое и сложное заклятье. Оно трехступенчатое, не детское. И вы дадите мне слово, что не будете его применять без серьезной причины. Саэ-саэ достаточно хорошо для костра, случайно загоревшейся травы или же для неудачно подогретых булочек. Хорошо?

– Да! Мы даже поклясться можем!

– Клятвы мне не нужны, – я мягко покачала головой, – по крайней мере, от вас.

От подкопченного столика неприятно пахло горелым, и я, скривившись, попросила дух дома позвать сюда Тави.

«Нам нужен свежий чай, булочки со сливками, скатерть…» Еще раз осмотрев пострадавший столик, я переформулировала свою мысль: «Нам нужен новый столик». Домовой дух обдал меня теплым ветерком, и я ясно поняла, что все будет где-то минут через двадцать. Что ж, значит, мы можем дожечь горелыша!

– Итак, – я прищурилась, а малышарики прижали ушки, – я зажигаю, а вы тушите!

Начала с крохотных искорок, чтобы дети вначале поверили в свои силы.

– Сай-саэ! – выкрикнула Аль.

– Да нет же, сах-саэ. – Морис гневно нахмурился, когда и его вариант не сработал.

– Вербальная магия не терпит искажения, – вздохнула я.

– Мы бездари.

Покачав головой, я уверенно произнесла:

– Вы просто не стараетесь во время занятий музыкой.

– Она все-таки нажаловалась?! – ахнули лисята.

Я же сделала загадочное лицо и принялась распевать заклятье. Минут через пять Аль смогла погасить первую искру. Засопев, Морис повторил успех сестры. И тогда я стала поджигать стол. Под сосредоточенное лисье пофыркивание мы успешно дожгли скатерть, закоптили чашки и окончательно уничтожили булочки. А вот самому полированному дереву ничего не было – зря я просила у дома новый столик!

Хм, что-то не так…

– Стоп, – я сама убрала крошечный огонек, – у вас уже губы побледнели. Этак я перестану верить в ваше благоразумие.

– Нет-нет, – Аль помотала головой, – до истощения было еще четыре заклятья!

– Хорошо, – кивнула я, – верю. Однако учтите одну простую вещь: ваш запас сил всегда должен быть наполовину полон. Вот, например, что, если вам потребуется наколдовать что-то серьезное? Не вечером, когда магия более-менее восстановится, а сейчас?

– Как же тренироваться тогда? – грустно спросил Морис.

– С умом, – улыбнулась я. – Ведь, как вы должны знать, малый недостаток сил восполняется куда быстрее, чем большой дефицит. Вам нужно делать дольше перерыв и вкладывать меньше силы в заклятье.

– Меньше? – Аль хлопнула ресницами. – Но ведь не потухнет же! Мы едва смогли искры потушить!

– Искры вы не могли потушить сначала из-за произношения, а после из-за своей неуверенности, – строго возразила я. – Вам нужно искать пресловутую золотую середину, когда заклятье уже работает, но еще не перепотребляет вашу энергию.

На террасу вышла Тави. Поставив поднос на перила, она быстро очистила столик и набросила сверху хрусткую белую скатерть. Затем споро и деловито заставила всю поверхность снедью и, так и не сказав ни слова, поклонилась и ушла.

– Сердится, – хмыкнула Альбирея. – Райсара изводит Крист, та изводит Тави, а виновата во всем ты.

– Я?

– Конечно, – Аль разлила всем чай, – логика там и не ночевала... Что-то случилось?

Для чайных посиделок лисята выбрали ту часть террасы, с которой прекрасно просматривался сад. И вместе с ним та самая гостиная, в которой Райсара болтала со своим хозяином. Сама того не желая, я нет-нет да и поглядывала на блестящие окна. И в итоге была вознаграждена двумя лисьими ушками.

– Лиам подглядывает за нами, – тихо сказала я. – Лицо спрятал, а уши так и стоят.

– Он нас слышит, – напомнил Морис.

– Мы знали, что он там, – добавила Альбирея. – Он сам должен решить, хочет ли он присоединиться. Чашка есть.

– В нас одна кровь, – кивнул мой серьезный, хмурый сын. – Ему решать, как именно будут выстроены наши отношения.

– Боюсь, что это слишком сложно для него, – вздохнула я и куда громче сказала: – Лиам, у нас булочки со сливками и ягодный чай. Присоединяйся.

– Он проворчал, что прислуга ему точно такое же принесет, – недовольно произнесла Аль.

– Да, но разве в компании не вкусней?

И весь вопрос в том, сможет ли лисенок принять свое желание быть рядом с сестрой и братом или же предпочтет солгать сам себе?

Замерев, я старалась реже дышать. Ну же, малыш, решайся. Пусть ты не примешь меня, это ведь неважно. Здесь твои брат и сестра, они необходимы тебе, мой маленький измученный лисенок.

Лиам выпрямился, и я отвела взгляд. Ему трудно, очень трудно. Кажется, он уверил себя в том, что, общаясь с нами, предает мать.

«Я оторву Райсаре все, что только смогу. Или… О! О, я сделаю все, чтобы эта будущая бесхвостая дрянь познала самую нищую нищету», – пронеслась у меня в голове мысль.

Окно отворилось беззвучно, и Лиам, ловко выпрыгнув на траву, вразвалочку пошел к нам. Он сунул руки в карманы курточки, скривил губы и всем своим видом показывал, что делает нам превеликое одолжение.

Вот только… Вот только искривленные губы едва заметно подрагивали, а глаза слишком сильно блестели. За своим нарочито наглым и независимым видом Лиам прятал страх. Страх, что мы посмеемся и не примем его. Страх, что Аль никогда не простит сказанных в запале слов. Иными словами, лисенок до дрожи боится быть отвергнутым.

Сев за стол между мной и Морисом он с благодарным бормотанием принял чашку, поданную Аль, и, опустив взгляд, сгорбился.

Разговор стих. Или даже стух.

– Мы учились тушить огонь, – негромко сказала я и пододвинула к Лиаму блюдечко с булочками. – Быть может, ты тоже хочешь?