Новые угрозы (СИ) - Смородин Кирилл - Страница 13

Градоначальник потемнел лицом. Море было хорошим кормильцем для жителей Прибрежного Полиса, и лишаться его…

— Но у меня есть идея, — поспешил добавить я. — Мне придется проверять улов при помощи магии. И если я что-то обнаружу, то буду уничтожать. А «чистая» рыба, как и прежде, пойдет на фабрику.

— Что же, — Фаро задумчиво прищурился, — это хорошее предложение. Так и поступим. Но почему проверкой рыбы будешь заниматься только ты? Может стоит обучить ей меня, Фукса, Джагра и остальных?

— К сожалению, сейчас для вас контакт с темной силой очень опасен. Вы только-только начали осваивать магию.

Фаро в ответ лишь кивнул, и мы покинули берег.

Два с лишним часа нам с Фаро понадобилось, чтобы добраться до бывших владений мерзавца Клампа, ставших теперь школой и домом для меня и остальных магов Прибрежного Полиса. На улицах города кипела работа: люди рубили тварей, тут и там грохотали по мостовой телеги, груженные уродливыми расчлененными тушами… Однако едва ли не каждый при виде нас с Фаро останавливался, чтобы хоть немного поглазеть. Главным образом на меня, поскольку многие воочию видели, как я расправляюсь с порождениями Монстролуния. А те, кто не видел, уже наверняка были наслышаны.

Признаюсь, в роли местного живого «чуда света» я чувствовал себя не очень уютно. Мне никогда не нравилось повышенное внимание, плюс в тот момент сказывались усталость после жесточайшей битвы и потрясение, вызванное откровениями дяди Бора и Альгенштейна. Поэтому тогда я больше всего на свете хотел рухнуть на постель и попросту отрубиться. Что, собственно, и сделал, как только оказался в стенах бывшей арены.

Спал беспокойно — терзали кошмары. Сначала полчища тварей норовили меня разорвать, а где-то в подсознании то мама, то папа кричали, чтобы я был внимателен и не позволял себя ранить. Потом к этому добавился скорбный взгляд дяди Бора — я не видел его, просто чувствовал, причем повсюду. Ну а под конец, вишенкой на торте, стало превращение монстра-Луны в довольную рожу Альгенштейна. Тот смотрел на мои мучения, ухмылялся и время от времени говорил, что отныне у меня не будет другой жизни, кроме этой.

В общем, сон позволил отдохнуть лишь физически, а морально стало еще тяжелее. И проснувшись, я наконец позволил всем черным мыслям накинуться на меня.

Это были мелкие, невидимые, но очень жестокие хищники. И от них невозможно было скрыться: куда бы я ни отправился, они всюду следовали за мной. Кусали, жалили, душили, травили…

Разумеется, я пытался успокоить себя. Мысленно твердил, что еще ничего не кончено, что родители по-прежнему ищут меня и, быть может, доберутся и до Аве-Ллара. Да, подобная вероятность уменьшилась в сотни раз, однако все же оставалась. И когда я думал об этом, желание увидеть маму и папу становилось нестерпимым. Но теперь к нему примешивалась и ненависть…

Раз за разом я зачем-то представлял, что встречаюсь с Альгенштейном. Да, он взрослый и опытный чародей, гораздо искуснее в магии, чем я, однако… Я обездвиживал его. Затем, позволив силе охватить собственные кулаки золотистым сиянием, устремлялся к мерзавцу. Бросался на него, валя с ног, и начинал лупить. Совсем как того тощего на арене у ублюдка Клампа. Каждый удар оставлял на носатой физиономии рану, понемногу стирал с нее насмешливое выражение, и вскоре на месте головы Альгенштейна оставалось лишь кровавое месиво из мышц, обломков костей и мозгов. Но глаза оставались целыми, и в них читались ужас и мольба пощадить.

«Но ты же меня не пощадил, — мысленно возражал я с каменным выражением лица. — Тебе же плевать было, что я и мои родители почувствуем, когда ты забрасывал меня в Аве-Ллар. Так почему же?..»

Я обрывал мысль на полуслове и коротким заклинанием заставлял глаза Альгенштейна попросту взорваться. Он умирал, а я вновь и вновь понимал, что вполне мог бы проделать все это с ним по-настоящему. Я впервые в жизни ненавидел, причем настолько люто.

И эта ненависть, сбившись в стаю с отчаянием, безнадежностью, страхом, унынием и другими самыми погаными чувствами, преследовала меня сутки напролет. Да, я держался. Даже продолжал делать то, что должен был, — обучал Фукса, Фаро, Лору и остальных магии. Однако те все равно не могли не замечать, что со мной творится что-то плохое. Скорее всего Фаро рассказал другим моим ученикам о том, что в Аве-Ллар прибыл маг с Земли, но я его не спас. Однако градоначальник не знал подробностей и не понимал причин, почему мне настолько плохо.

Я прекрасно осознавал, как хреново выгляжу со стороны: пустой взгляд, опущенные плечи, лицо, практически лишенное эмоций. Зомби, а не человек. А радоваться успехам своих учеников я себя заставлял, и в итоге получалось очень фальшиво, что всех уже наверняка пугало. Особенно это было заметно по Эни.

Девушка старалась держаться на расстоянии, однако я постоянно ощущал ее тревожные взгляды. Она стала рассеянной, пыталась в точности выполнить каждое мое задание, но не могла — как раз из-за того, что волновалась за меня. Неудачи Эни постепенно начинали меня раздражать, и, с одной стороны, я очень хотел, чтобы она это увидела, но, с другой, понимал: нельзя. Иначе сделаю только хуже. Причем не только девушке, но и себе самому. Становиться мерзавцем я не хотел. Во-первых, честь эта весьма сомнительна, а во-вторых, я и так уже ощущал себя… много кем.

Жертвой, инструментом, дурачком, которого в два счета обвели вокруг пальца, разменной монетой, даже сиротой… И каждый день «скорбный список» определений пополнялся чем-нибудь новеньким.

Я тонул. Трясина безнадеги утягивала меня, с каждым днем со все большей жадностью. Нужно было сопротивляться, но сил для этого не находилось. Все они остались в той самой подворотне, где сделал свой последний вдох дядя Бор. Тогда я сказал, что прощаю его. Сейчас…

Сейчас я ненавидел дядю Бора. Презирал, считал предателем, проклинал за то, что тот позволил тварям растерзать себя. Я, пятнадцатилетний сопляк, совершенно не имеющий права называться магом, смог противостоять порождениям Монстролуния. На моем счету уже были сотни убитых тварей. А этот…

«Кретин… — представляя окровавленное лицо дяди Бора, я начинал закипать. — Ты должен был понимать, что отправляешься в другой мир, где может случиться все что угодно. Так какого хрена?..»

И это только полбеды. Каким местом дядя Бор думал, когда заставлял меня применять «Меморабилиум» и рассказывал о замысле Альгенштейна? Он должен был предугадать, что это может быть чревато. Но в итоге…

«И такой человек отвечал за безопасность моей семьи, — я мрачно усмехался и презрительно кривил губы. — Позорище…»

Понятное дело, что все эти мысли были вызваны отчаянием. Да, дядя Бор, безусловно, виноват, и во многом. Но его действиям есть оправдание. Любой нормальный отец пойдет на все ради своего ребенка.

«Однако именно из-за него я остался здесь, — невольно думал я. — С бесконечно мизерными шансами вернуться домой».

Впрочем, на пятый-шестой день раздумий я понял, что вероятность вновь оказаться на Земле все-таки есть. Правда с одним условием, которое совершенно не внушало оптимизма.

Альгенштейн может отправить за мной кого-нибудь еще. Но с одним условием: этот кто-то сначала должен будет меня убить и лишь после вернуть домой. А затем, когда длинноносый мерзавец предъявит мой труп родителям, то расскажет полную трагизма историю о том, как его люди самоотверженно пытались спасти меня, однако…

Дальше шла масса вариантов, а в фантазии Альгенштейна я не сомневался. Не исключено, что он еще и подготовит кучу фальшивых доказательств, очень искусно созданных при помощи магии. И, разумеется, гад будет упирать на то, что выполнил свою часть сделки, — вернул чете Волковых их сына. Так что теперь их черед соблюсти все условия и передать господину Эрасту бизнес по добыче энигмара.

«Такой вариант развития событий ни в коем случае нельзя сбрасывать со счетов, — размышлял я. — А значит, нужно быть очень осторожным. Альгенштейн может отправить за мной мага-убийцу когда угодно».