Запретная механика любви (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 17

— Мне нравится твой подход. Очень разумно, — улыбнулся Дерек. Сел на кровати, провел ладонями по лицу — Анна улыбнулась в ответ.

Уверенными движениями она вскрыла панели управления на голове и спине, которые давали доступ к артефактам и механизмам, и принялась извлекать серебряные пластинки, исписанные рунами. С каждым ее движением арниэль превращался в груду металла, а не живое, разумное существо.

— Да, это точно фабрика отца, — сказала Анна, вынимая блок управления корпусом. — Вот клейма мастеров, вот наши детали. Хотя о чем я говорю… арниэлей производим только мы. Если бы была еще фабрика, то я бы знала.

Ей вдруг сделалось холодно и очень одиноко. Они с отцом создавали идеальных существ — а кто-то взял и изгадил весь их замысел. Вторгся в него, изменил, исковеркал. Арниэли не должны были убивать, их создавали не за этим — но пришла чужая воля и превратила их в убийц. В монстров похлеще того Ху-Шу, о котором рассказал Дерек.

— Может быть, кто-то из мастеров работал по постороннему заказу? — уточнил Дерек. Анна печально улыбнулась и принялась доставать новые детали. Часть мозга работала на сарамандских рубинах, и их тоже надо было забрать. Ей не хотелось оставлять в арниэле хоть что-то, что дало бы возможность его восстановить в прежнем виде.

— Невозможно, — ответила Анна. — Над каждым арниэлем работает целая команда мастеров. Это, ну я не знаю, не мебель, когда можно сколотить табурет из остатков и продать на сторону.

Дерек понимающе кивнул. Анна вынула пластинку спецификации и прочла: “Кайл Б-шестнадцать, 1-95-ИЗ156”.

— Его звали Кайл, — сказала она Дереку. — Произведен на первой линии фабричной ленты, в девяносто пятом отсеке, по индивидуальному заказу номер сто пятьдесят шесть. Значит, об этом арниэле есть вся информация на фабрике. И Итан Коннор о ней знает, потому что отец не подписывал документов на производство, я была бы в курсе. А значит, подписал Итан. А перед тем, как подписать, он изучил все характеристики и знал, что у этого арниэля изменены рабочие блоки.

Глаза Дерека неприятно сверкнули — он снова сделался похож на хищника, готового к броску, как в тот момент, когда стоял у дверей со своими ножами, и ждал убийцу.

— Отлично, — произнес он, — это улика. Как и ободранная рука. Итан мог уничтожить документы на фабрике?

— Мог, — кивнула Анна. — И наверняка это сделал. Но тут можно спалить все бумаги, можно не вкладывать эту пластинку — все равно ясно, откуда он взялся, потому что никто больше не производит арниэлей. Только фабрика Конноров.

— Он может свалить все на твоего отца. Сказать, что это именно Гейб Коннор приказал создать этого Кайла. Тогда у него чистые руки, он мог и не знать об этом арниэле. Да, создается модель на фабричной ленте, но Итан Коннор не заглядывал ей в голову. А Гейб понимал, что ты этого не одобришь, поэтому и не рассказал тебе о Кайле.

Анна устало убрала один из ключей в футляр. Если они придут к Итану Коннору с отрядом полиции и этой пластинкой, то он скажет, что во всем виноват покойный брат. Изготовление арниэлей долгий и сложный процесс, он при всем желании не смог бы создать и проработать действующую модель за неделю. Значит, отвечать придется покойнику, а с мертвецов невеликий спрос.

— Отец никогда бы на такое не пошел, — пробормотала Анна, чувствуя, как в носу начинает щипать, а глаза жечь. Только бы не расплакаться от всего этого… — Просто потому, что придумал арниэлей не для убийств, а для жизни.

— Он не отказывался создавать проституток для борделей, — парировал Дерек, — а раз так, то и убийцу бы создал, вопрос только в том, сколько ему за это заплатили, — он сделал паузу и добавил: — Именно так скажет твой дядюшка. И поверят ему, а не тебе. Гений создал искусственного убийцу и погиб от его руки.

Анна вздохнула. Выпрямилась.

— Что еще с ним нужно сделать?

— Ничего, — ответил Дерек. — Отдыхай. Я законсервирую его в одной из комнат.

Корабль королевы Марии носил гордое название “Непреклонный”. Уже много лет он стоял на рейде на Хассури, реке, которая протекала через столицу — когда-то корабль участвовал в Войне семи государей, а потом ходил в кругосветное путешествие с Малым морским корпусом, но эти славные времена были позади, и теперь он стал памятником самому себе, ржавел и гнил. Когда-то о нем, легком, почти парящем над водой, говорили: “Так хорош, что трудно лучше”, но теперь “Непреклонный” казался лишь дряхлой развалиной. Мертвецом, который забыл, что умер.

Снег, который утих ночью, утром повалил с утроенной силой. Все размазывалось, таяло в белизне, и Дерек вдруг подумал: хоть бы мороз. Тогда это белое и чистое не станет расквашиваться под ногами, оно застынет, обретет все оттенки синего и сиреневого, и золото фонарей, которое расплескается вечером по ветвям, превратит город в сказочные чертоги… Оставив Анну в своей квартире, где соседи уже починили дверь, он шел сквозь метель и думал, что место для встречи выбрано идеально. Набережная Хассури в этом месте была прямой, как стрела, спрятаться было негде, и если Джон придет на встречу, то Дерек увидит издалека и его, и возможных нападающих.

В десять утра он зашел в маленькое кафе напротив корабля — взял большую чашку кофе и бутерброд с сыром и ветчиной и сел в дальнем углу так, чтобы видеть “Непреклонный”. Кафе было из приличных: здесь к посетителям подходила официантка в клетчатом платье и кружевном фартуке, а в воздухе не витало ароматов с кухни. Столица жила своей обычной жизнью: немногочисленные курсистки в темных пальто и белых шляпках шли на занятия в педагогический колледж, заливисто смеясь и перебрасываясь снежками, проезжали экипажи, спешили на службу припоздавшие чиновники и почтальоны с ярко-желтыми сумками на боках торопились разнести письма.

Джона не было.

Дерек съел бутерброд, заказал еще кофе и взял газету — “Хаомийские новости” были бесплатны и лежали на каждом столе. На четвертой странице хвалили комический талант Анжелины Л-четыре, которая готовилась к роли Розины в скорой премьере “Сельской кокетки”.

Изящные часы на стене показали половину двенадцатого. Джон просто обязан был прийти раньше — бросить взгляд на место встречи, понять, откуда могут нанести удар. Если ты скрываешься, то должен быть осторожен и не приходить минута в минуту туда, где тебя ждет тот, кто пообещал снять кожу с твоей хозяйки.

Неужели ему все равно?

— Еще кофе? — официантка смотрела на Дерека с вполне определенным кокетством. От кофе он отказался и, когда часы показали без одной минуты полдень, расплатился и вышел на улицу.

Длинная стрела набережной летела сквозь снег, и никто, хотя бы отдаленно похожий на Джона А-один, не появился на ней. Дерек неторопливо прошел взад-вперед мимо “Непреклонного”, стараясь не смотреть по сторонам слишком уж откровенно. Нет, к нему никто не спешил. По дороге ехали экипажи, разбрызгивая грязный снег из-под колес и копыт, прошла гуляющая парочка, и кавалер так и пел своей даме, что отвезет ее на лекийские пляжи, дворник махал своей метлой, понимая, как напрасен его труд в метель…

Дворник. Когда Дерек сидел в кафе, его еще не было на набережной — он перешел дорогу от крохотной старой церквушки несколько минут назад.

Дерек прикрыл глаза, повел запястьями, оживляя метательные ножи, и небрежным шагом гуляющего светского человека пошел прочь от “Непреклонного” в сторону дворника. Высоченный мужчина в тулупе и перчатках, с растрепанной бородищей и шапке, надвинутой чуть ли не до бровей — Дерек узнал эту бороду, вчера она украшала дядюшку одной из невест Мишеля. Такие же рыжеватые завитки, такой же, в общем-то неухоженный вид. Джон А-один махал метлой, напевая народную песенку о девице под яблоней — когда Дерек приблизился, он негромко спросил:

— Анна жива?

Дерек остановился. Арниэль смотрел на него цепко и пристально; впрочем, сейчас, в перчатках, которые закрывали рисунок на ладонях, одежде и гриме, он ничем не напоминал арниэля. Обычный человек — пройдешь мимо такого и не вспомнишь, что видел.