Н 2 (СИ) - Ратманов Денис - Страница 47

— Васютина дисквалифицировали и увезли на медэкспертизу, оттуда он, верятно, залетит в дурку, так что формально ты прошел в следующий круг…

— Стоп, как в дурку? — не открывая глаз, спросил я. — Да его судить надо за покушение на убийство!

— Белая горячка, — пожал плечами тренер. — Врач, который там был, сказал, что все симптомы. Васютин принял тебя за фашиста, решил защитить Родину, ну, по его словам.

— Серьезно? Какое удачное совпадение для…

— …суки Гришина, да. — Лев Витаутович покачал головой. — Мы и все, у кого есть глаза, понимают, что это не совпадение.

— Ладно, хрен с ним, с морпехом. Хорошо хоть до сонной артерии не добрался, а то бы я кони двинул. Как скоро следующий круг?

— Часа через два-три. Саня, даже не думай геройствовать! Все слабые бойцы вылетели, остались серьезные парни, с ними не получится на раз-два. — Голос его смягчился. — Ты добился отличного результата — вошел в полсотни лучших бойцов! Из тысячи, Саня! Да любой новичок бы радовался! Ты вообще дольше всех в «Динамо» продержался, причем не лиловского, а со всей области!

Слушая тренера, подумал, что как-то совсем местная милиция не котируется, раз даже сильных спортсменов нет, хотя где им еще быть, как не в органах правопорядка? Где те же бойцы ОМОНа? СОБРа, если его тут успели создать?

— Да я понимаю, Лев Витаутович, — вздохнул я, держась за шею, боль там пульсировала и отдавала до затылка и пяток. — Просто обидно. Так хорошо шли, думал, как минимум до полуфиналов дойду.

Отвечал спокойно, а сам думал: «Я не любой, это уже понятно, и я не удовлетворен результатом, потому что это нечестная игра». И когда представил суку Гришина — жар залил грудь. Представил уродливо-надменную рожу Барика — заполыхало в животе. Вспомнил выпученные глаза Васютина, каждую венку на его носу вспомнил — жидкий огонь достиг локтей и бедер. Сердце затарабанило, дыхание сбилось.

И вишенкой на торте — слова рефери: «Все, Неруш, порезвился и хватит».

Не хватит!

Все они представились картонными фигурками, которые смело в огонь взрывной волной. Ярче! Еще ярче! Ненависть бурлила и клокотала, струилась по телу, и я вдруг словно оказался внутри собственного тела, если быть точнее — в сосуде, вене или артерии, и наблюдал за происходящим через микроскоп. С током крови меня доставило к стенке аорты, сдавленной отеком поврежденной мышцы.

Я поднялся выше, туда, где она ветвится и где находится каротидный синус, название само всплыло в голове, — пучок нервов, контролирующих давление крови, температуру тела, теплообмен. Если резко надавить на аорту в этом месте — человек потеряет сознание. Тело подумает, что давление слишком велико, расслабит стенки сосудов, что приведет к коллапсу.

Сквозь стенку сосуда я просочился к травмированной отечной мышце, увидел поврежденные мышечные волокна, тромбы, залепившие капилляры, прибывших на пиршество лимфоцитов. Мысленно я увеличил картину — так, чтобы видеть сами мышечные клетки, красные, волокнистые, продолговатые…

Интересно, смогу ли ускорить процесс заживления? Я коснулся покореженного, опухшего мышечного волокна. Сперва — очистить сосуды от тромбов, восстановить их. Дать под зад лимфоцитам — чтобы быстрее убирали поврежденные клетки. Мысленно собрать белки, циркулирующие в крови, необходимые для постройки новых волокон, и направить к травмированным клеткам.

— Саня, все хорошо? — спросил Витаутович будто издалека…

И я потерял сосредоточенность, осознав, что лежу на больничной койке и гляжу в потолок.

— Все хорошо. Голова только кружится. Дайте мне десять минут.

Витаутович понимающе кивнул. Я теперь знал, что возможность подлечиться есть, удастся ли ею воспользоваться? Разжигать огонь заново не пришлось — он все еще полыхал, я оказался там, откуда меня вышибло — внутри поврежденной мышцы. Так. Придется поработать.

Найти поврежденные волокна. Восстановить сосуды. Запустить лимфоцитов. Ускорить регенерацию. Жаль, что получается работать не по площади, а только там, где я вижу повреждения.

Подлатав грудинно-сосцевидно-какую-то-там мышцу, я заставил мышечные волокна тихонько сокращаться, прокачивать кровь, воссоздавать новые вакуоли, заряженные энергией митохондрии и прочие составляющие клетки, в результате чего получались… как бы их назвать… суперклетки? Пусть будет так, суперклетки, которые умели использовать энергию пока непонятной мне природы намного эффективнее, чем до этого.

Огонь угасал, и я ускорился. Подкожная мышца шеи, она же платизма, была тоньше и слабее, но отсутствовал целый ее кусок, потому пришлось отращивать сперва сосуды, потом — суперклетки, переплетать их между собой. Полностью восстановить мышцу и кожу не получилось, но я заложил основы для регенерации.

Казалось, прошло часа три, но, когда я открыл глаза, тренер улыбнулся:

— Точность — вежливость королей. Уложился ровно в десять минут, Сань! Никак отладил внутренний хронометр?

Я пожал плечами, не понимая, как так вышло, потом подвигал головой вверх-вниз, по сторонам, поднял руку и не ощутил боли. Правда, чувствовалась небольшая скованность, кожу тянуло.

— Так когда, вы сказали, у меня бой? — спросил я и добавил: — И про обед я не забыл!

Витаутович улыбнулся правым уголком рта, оттянув его чуть ли не до уха, и отражение солнца, которое горело в моей груди, я увидел в зеленых глазах тренера.

— Ты уверен? — усмехнулся Витаутович.

Я молча отодрал повязку и повернул к Витаутовичу травмированную сторону шеи, тот цыкнул зубом и сказал:

— Сейчас приглашу дежурного, пусть осмотрит тебя. Хорошо, что он не видел, в каком состоянии тебя привезли… Хотя нет. Поспи. Любой ресурс конечен, тебе надо восстановиться, а все подобные процессы происходят во сне. У тебя есть два часа, а я пока аннулирую заявку на снятие с соревнований спортсмена Нерушимого.

На языке вертелась сотня вопросов касаемо пробудившейся силы, но почему-то я был уверен, что даже сейчас Витаутович изобразит непонимание.

— Никакой заявки вы не подавали, — блефанул я, но моя уверенность на пару секунд ввела Витаутовича в ступор.

Он погрозил пальцем, и я понял — все-таки не подавал, тянул до последнего, полагая, что я смогу восстановиться. Это окрылило. Верит, верит в меня товарищ Тирликас!

— Спи, — сказал он. — Два часа. И помни, что любой ресурс конечен.

Он протянул мне протеиновый батончик и, сунув руки в карманы белого халата, направился к выходу.

Выключился я, как только закрыл глаза. А добудиться меня долго не могли: трясли, похлопывали по щекам, звали.

Зато я сразу сориентировался, где нахожусь и что следует говорить. Над кроватью навис врач с кислым и усталым лицом, и в мятом халате.

Подбоченясь он возмущался:

— …теперь любую обморочную барышню в больницу тащить?!

— Каротидный гломус, — проговорил я, и врач подавился своими словами. — Меня во время поединка ударили в шею, как раз туда, и я вырубился. Давление упало, подумали, наверное, что внутричерепная гематома. Решили перестраховаться.

Я встал с кровати, покрутил головой, поприседал, замер на одной ноге — проверить, не поведет ли в сторону. Врача, судя по бейджу, звали товарищ Ямяк А. С.

Товарищ Ямяк потряс стопкой листов под носом Льва Витаутовича:

— А это что? Вы зачем из меня дурака делаете? Тут написано… — Он приосанился и прочитал: — «Рваная рана в области шеи». Вы издеваетесь? Вам больше заняться нечем?

Витаутович попытался сделать честное лицо, но оно получилось придурковатым.

— Перепутали, наверное, пациентов. Извините. Идем, Саня.

— Погодите! Он весь в крови. Откуда кровь? — не унимался врач.

— Из рассеченной головы соперника, — ответил я не оборачиваясь.

Голова, надо отдать должное, кружилась, но скорее от голода, потому что мой организм исчерпал резервы, неестественно быстро выстраивая новые ткани.

На выходе из больницы я заглянул в блестящую табличку с надписью «Приемное отделение», где в бронзовом отражении всмотрелся в рану. Розовое пятно грануляции повторяло укус, даже следы от зубов остались.