Невольница: его проклятие (СИ) - Семенова Лика - Страница 24

Из этих слов я услышала только одно. То, о чем не могла даже помыслить. Глупо, отчаянно, несбыточно. Но мне уже нечего терять.

— Вы могущественный человек. Позвольте мне встретиться с Императором. Мне ничего не нужно. Ни положения, ни богатства — только возможность вернуться домой. Наверное, как высокородная, я имею право о чем-то просить.

Старик поджал губы, погладил пальцами подбородок:

— Я бы рад, но…

Если надавить на нужные рычаги, старик может стать моим единственным союзником. Но под силу ли мне найти эти пресловутые рычаги? Впрочем, казалось, он их вообще лишен — первое впечатление обычно самое верное. У Тенала нет слабостей. Я открыто посмотрела в его бесцветные глаза:

— Ведь я здесь из-за вашей дочери?

Он кивнул.

— Так отошлите меня домой или на любую свободную планету. Вы все можете. Я просто исчезну, и ваша дочь обретет покой.

Тенал молчал. Я порывисто схватила его сухую белую руку и сжала:

— Помогите мне улететь с этой планеты. Я умоляю вас. К сожалению, мне нечего вам предложить, кроме благодарности. Но она будет самой искренней. Я до конца жизни стану почитать вас за хорошего человека, каких здесь слишком мало.

Старик мягко вытянул свои пальцы, сцепил руки за спиной. Ему, должно быть, противно, что я дотрагиваюсь до него.

Он покачал головой:

— Тогда моя дочь лишится гарантий. Мы должны вернуть тебя — таковы условия. Они всегда таковы.

Я замерла, холодея:

— Но, в таком случае, это лишь временная мера. Если я вернусь, ваш поступок не будет иметь смысла, что бы вы не требовали для нее.

Тенал скорбно кивнул, уголки рта опустились, придавая ему обиженный вид:

— Ты разумная девочка. Но я не могу принять такое решение, не поговорив с дочерью.

— Умоляю, ваше сиятельство, донесите до Виреи мои слова. Или позвольте мне самой поговорить с ней.

Старик прикрыл тонкие веки:

— Вирея не хочет тебя видеть. И если бы не я, ты бы давно лежала с перерезанным горлом. К счастью, она понимает, что такой поступок положит конец всем ее надеждам. Она любит его — я не могу с этим ничего поделать. А он, кажется… любит тебя.

Я покачала головой:

— Любовь не может разрушать.

Старик усмехнулся уголком тонких губ:

— Поверь, девочка, любовь бывает разной. Даже безумной, злой, — бесцветные глаза старика внезапно потеплели, будто ожили. — Только никто из них не понимает, что любить — значит отпустить. Но это признак зрелости… которой в них еще нет. Ни в ком из них. Оба совершают одну и ту же ошибку.

Я опустила голову. Слова звучат красиво, но толку от слов.

— Вы не поможете мне, — не вопрос — утверждение.

— Я не могу. Я понимаю их обоих. Может, я не должен этого говорить, но я был на его месте.

Я порывисто взглянула в лицо старика. Он кивнул, поджимая губы.

— Адриан слишком похож на меня в молодые годы. Та же порывистость, та же спесь. То же безумие. Порой мне мучительно смотреть на него, понимая, насколько я постарел и изменился. Я вижу все его недостатки.

— Вы? На его месте?

Тенал кивнул:

— Об этом не принято говорить, но мать Виреи тоже не отличалась красотой. Но имела страстную натуру, которую унаследовала дочь. Она впитала все от матери. Увы… Жена боготворила меня, а я ее едва терпел. — Он усмехнулся: — Знакомо, да?

Я не ответила.

— Порой мозг бессилен, нами управляет нечто большее. Чувствам не прикажешь, как бы ни хотелось, и мы делаем выбор. Порой, неправильный и разрушительный. В моей жизни появилась женщина, которая лишила меня разума, — старик елозил взглядом по моему лицу. — Не менее красивая, чем ты, но безродная. Ненужная и неудобная женщина.

Он замолчал и задумчиво потирал пальцами гладкий подбородок.

Ненужная и неудобная… Как это точно.

— Что с ней стало?

— Мой отец велел убить ее. И все закончилось. Одним махом. Я горевал, но не так долго, как намеревался. Все встало на свои места.

Я похолодела: неужели это намек? Я молча смотрела на Тенала, все еще на что-то надеясь, потом опустила голову:

— Вы убьете меня?

В руке старика появился тонкий короткий нож. Я даже не увидела, откуда он его достал. Таким ножом едва ли можно убить. Что он отрежет? Нос? Ухо? Палец?

Герцог ухватил прядь волос и чиркнул с отвратительным скрежетом:

— Начнем с малого, а дальше посмотрим.

Он направился к двери и бросил наемникам:

— Девочку не трогать.

Старик Тенал… Не понимаю, что ему нужно, но он явился без оповещения и настаивал на встрече. Если он сейчас заведет разговор о Вирее, клянусь, я собственноручно спущу его с лестницы и запихаю в корвет. Только его сейчас не хватало.

Раб проводил его в малую приемную, и я поднялся навстречу:

— Ваше сиятельство. Чем обязан чести видеть вас?

Герцог Тенал проигнорировал мою любезность, без приглашения занял кресло и отставил черную трость, инкрустированную перламутром:

— Я пришел не для того, чтобы слушать любезности.

Я опустился напротив, поправил полы халата, закинул ногу на ногу — старик ненавидит такие вольности в своем присутствии. Но я в своем доме.

— Так зачем же вы пришли, ваше сиятельство?

Он окинул меня презрительным выцветшим взглядом:

— Договориться.

— Если по поводу Виреи — мой ответ тот же. Вам не стоило себя утруждать визитом.

— Стоило. Я не с пустыми руками. У меня есть подарок для тебя.

Герцог порылся в кармане, достал продолговатую коробочку белого металла и положил передо мной на маленький столик. Многозначительно повел глазами, побуждая открыть.

Я усмехнулся:

— Футляр для драгоценностей?

Старик кивнул:

— Думаю, то, что внутри, крайне драгоценно для тебя.

Я уже все понял. Где-то глубоко внутри, даже не успев облечь это понимание в мысленные слова. Я осторожно открыл крышку и окаменел: на белом шелке лежала огненная прядь. Тенал… Старый говнюк. И его дочь.

Старик, не таясь, наслаждался моей реакцией:

— По вкусу ли мой подарок?

Я ответил не сразу, сидел напряженный до предела, борясь с острым желанием убить старика. Но дело не в старике — в его дочери. Некоторое время дышал, поджав губы, пока от напряжения не заломило спину. Наконец, отставил коробочку на стол:

— Весьма по вкусу.

Пали последние бастионы приличий. Я бы мог, пожалуй, убить его одним ударом. И да, черт возьми, едва сдерживался. Я вцепился в подлокотники кресла, чтобы занять руки, сжал до ломоты в пальцах:

— Вирея…

Старик охотно кивнул:

— Как видишь. Что, не ожидал от чванливого педанта?

Увы, не ожидал, думал, кишка тонка. Подозревал кого угодно, Ларисса тоже, несмотря на все его клятвы, но не Тенала. Глупец. Трижды глупец. Я расставил ноги и подался вперед, опираясь руками на колени:

— Это моя женщина. А то, что вы сделали, называется похищением. Преступлением, которое карается законом Империи.

— Не тебе учить меня законам. Я могу обвинить тебя в укрывательстве преступника.

Прав, старый урод, но, к счастью, не все знает.

— Так что вы хотите?

Он оперся обеими руками на круглый набалдашник трости и тоже подался вперед:

— Ты возвращаешь Вирею ко двору.

— И только? — не думаю, что у старика лишь одно требование. Это слишком просто.

— Почти. Как только дочь подтвердит мне, что ты исправно исполняешь супружеский долг — я верну тебе твою шлюху. Может, даже невредимой.

Я усмехнулся, откинулся на спинку кресла. Напряжение вмиг улетучилось, как спиртовые пары, оставив в сухом остатке лишь злость.

— Не стоит лезть в супружескую постель, ваше сиятельство. Неужели вам не противно? Неужели ей не противно?

— Я отец. И вправе лезть туда, куда сочту нужным, если этого потребуют интересы моей дочери.

— Это уж слишком…

— Я все сказал. Либо так, как требую я, либо… я верну тебе девку. По частям, — он щелкнул сухими пальцами по коробочке, и она поехала по гладкой поверхности столешницы в мою сторону. — Вот в таких маленьких футлярах, как величайшую драгоценность.