Взять измором или наказать сказочника (СИ) - Благосклонная Ядвига "Bambie" - Страница 26

Она несомненно была милой девахой, а еще симпатичной. В каком-то роде она меня привлекала. Впрочем, не в каком-то, а в том самом… Горизонтальном, разумеется. Однако, было в ней что-то что меня настораживало. Возможно, её чрезмерная настойчивость.

Тогда, на кухне, я понял, что если пересплю, случится неизбежное. Мне суждено было пропасть и поддаться соблазну, потерять контроль и раствориться в том чувственном танце, но не стал этого делать. Мой мозг учуяв опасность, подал сигнал нижнему Морозову и было принято срочное решение: «сваливать!». Отношения — не для меня. Я слишком счастлив, дабы заводить себе девушку.

Всякие подружани бывали у меня, а кисейных барышень и подавно, пруд в пруду. Но ни одна из них не волновала меня. Мне было все равно будут ли обо мне плакать или, напротив, забудут в тот же час. А малая не забудет. Почему мне было не все равно? Я не хотел искать ответ на этот вопрос, однако отчего-то по пути на тренировку открыл прочитанные смс, но так и оставшиеся без ответа.

«Доброе утро, Илюша! Надеюсь твой день пройдет хорошо, а мой вот не очень. Промокла под дождем: (Возьми зонтик, не повторяй моих ошибок!»

Это было вчера. И, черт побери, я действительно взял с собой зонтик!

Так-с, а это что-то новенькое. Открыл еще одно смс, которые прежде не видел.

Должно быть, потому что вчера был занят другой особой.

«Спокойной ночи, Илюша! Очень надеюсь, что на тренировке тебе не сильно досталось. Моя нога уже почти не болит. Сладких снов: *»

И еще одна непрочитанная. Сегодняшняя.

«Илюша, с добрым утречком! Ты опять куда-то пропал… Наверное, дела) А я собираюсь к грымзе, пожелай мне удачи!»

Такие смс я получал на протяжении трех недель. Создавалось впечатление, что у меня появлялись отношения, о которых я не в курсе. И это начинало напрягать, а еще больше напрягало то неожиданное тепло, разливающееся в моей груди.

Варя

— Ну ты, Варька, даешь! — выпучила глаза на меня Уляша, между тем набивая щеки десертом «тирамиссу».

— Ничего я ему не дала, — хмыкнула и показала язык, а девоньки на мою реплику рассмеялись.

— И поделом ему, малохольному! — вклинилась в разговор Сонечка. — Еще чего не хватало! Перебьется его Морозное величество.

Перебьется он-то точно, а я? А как же мне быть с моим женским естеством? После того вечера, когда вечно гордая, пресная ханжа Варвара Цветкова превратилась в совершенно непохожую на себя Варюшу Цветочек, такую пылкую и отзывчивую на ласку, внизу живота тянуло не по-детски. А сегодняшняя случайная встреча с виновником разыгравшихся во мне гормонов, лишь подкинуло дровишек в мой костер истомы. Чувство не оставляло меня по сей час, поэтому было принято немедленное решение: «развеяться», чтоб куриные мозги на место встали.

И вот мы сидели в том самом легендарном «Шафране», что не так давно в сердцах кляла Сонечка, обещая спалить чертову харчевню. Наслаждались принесенными этой пчелкой-труженицей в её наманикюренных пальчиках, коктейлями и сетовали на непригодную жизнь-жестянку.

— И все же хочешь его, — хитро прищурившись, раскола меня, поддавшись вперед и заглядывая в мои глаза, — по глазам вижу, что хочешь! Снился небось засранец-то? — пошевелила идеальными бровками.

Тело обладало жаром, когда в памяти всплыли те сны, что принято называть неприличными. Как Илья покусывал тонкую шею, как приподнял меня у стены, а там… Ох, чего ж это я?! Глупости какие!

— Ничего не снился, — проворчала, отводя глаза в сторону. На мои слова девоньки вновь залились задорным смехом, лярвы!

— Павлова! — гаркнули в нашу сторону. — Ты долго лясы будешь точить? Кто за тебя работать будет?

Сонькино лицо тотчас же нахмурилось, и, по-детски передразнив мужчину, она оттолкнулась от стола, на который облокачивалась доселе, и, виляя бедрами, почапала принимать заказ у только что вошедших ребят, бросив нам:

— Еще подойду.

— Мир. Труд. Май, — съязвила довольно громко Уля, приподняв бокал, как только подруга прошествовала мимо нас обратно. Вот же, змеюка подколодная!

— Улька, — хихикнув, укорительно покачала головой Дунька, извиняющейся посмотрев на труженицу.

— Шучу, хотя зрелище занятное.

Нам оставалось только согласиться с такими умозаключениями. Наблюдать за работающей Павловой, это… Как побывать на концерте давно почившей Мерлин Монро, то бишь из мира фантастики.

Постоянно появлялось желание протереть очи, дабы стереть этот мираж. Однако, все было именно так: Сонечка работала. И хоть лицо ее порой не могло скрыть всего отвращения и безысходности своего положения, она исправно таскала подносы, скалила, аки гиена, зубы, ибо улыбкой назвать то, что она изображала на своем фарфоровом лице назвать было никак нельзя, и принимала заказы.

«Вам что-нибудь подсказать? Не желаете десерт? Повторить?», и это мое любимое: «Приятного аппетита!», что из её уст звучало как: «Чтоб вы подавились!».

— Знаете, а ведь Сонька нас обставляет, — произнесла я. — С такими темпами Павлова выиграет.

— А что поделать-то, если этот Синичкин, кирдык его за ногу, прячется от меня! Представляете? — излишне эмоционально выдала подруга, взмахивая своими кочерыжками. — Меня! — показала на себя пальцем, не хватало только по груди постучать, — и избегает! — И хрясь на стол коктейль, что Дунька аж отодвинулась, дабы не попасть ненароком под горячую руку. — Хожу в этих хардах-мордах, что аж люди шарахаются, — тут она безусловно преувеличила, — косы эти плету, как монашка-девственница, прости, Дунь, — осеклась, ведь коса была любимой прической нашей Бобрич, — а он, видите ли, бегает от меня. Только видит, так в другую сторону — брык! Совсем ему не хочется меня что-ли? — всхлипнула и запила свое горе коктейлем.

Хуже злой и неудовлетворенной Фроловой могла быть только… Пьяная неудовлетворенная Фролова. К концу вечера девушка была в зюзю. Клевала носом, затем вызывалась петь в караоке, хотя в «Шафране» отродясь не пели, и, конечно же, пугала всех сотрудников и, по-совместительству, коллег Павловой. Уж больно настойчивая была и меры в выражениях не знала.

— Красавчик, айда танцевать с красивой и привлекательной! — говорила она.

Несчастный долго невнятно ворчал себе под нос, потом с трудом вырвался из хватки этой неугомонный женщины и, в конце концов, сбежал, поджав хвост.

— Сопляк! — в спину лишь рявкнула ему эта фурия.

Но ежели ты ищешь себе приключения на пятую точку, ты их обязательно найдешь. Улькиным «приключением» оказался крайне неприятный тип.

— Мадам, — хищно облизнув губы, произнес, — не желаете потанцевать?

По роже видно, что бандюга каких поискать! Смотрел оценивающе, будто на вещь. От него исходила неприкрытая аура угрозы. Взбитый, плечи широкие, которые обтягивал черный дорогой пиджак. Туфли, начищенные до блеска настолько, что казалось можно увидеть свое отражение. Черный свитер под горло и золотая цепура.

У него были грубые и неприятные черты лица. Не единожды переломанный нос, как пить дать — в разборках, глубоко посаженные серые глаза, которые на мир смотрели с превосходством и тонкие сухие губы. По коже прошел холодок. Он не внушал доверия, от таких типов родители берегут своих детей. Но, очевидно, Ульяну не смутил его бандюганский вид.

— Очень даже желает!

«Шафран» мне всегда казался приличным местом, и мне было невдомек, откуда здесь такие гадкие шакалы водятся. Однако, осмотревшись, пришла к выводу, что чем позднее становилось, тем таких дяденек с кошельками и отсутствием совести становилось больше.

Не успела я схватить за руку Фролову, каюсь! Та с диванчика так сиганула, что едва сама к этому бандерлогу в руки не угодила, а тот только и рад!

— Дунь, так что там твой Белов? — спросила, когда Фролова отчалила танцевать. Краем глаза все же наблюдала за ней, чтобы боков не напорола, а то знала я ее шальную натуру. Понеслась душа в рай, что называется…

— Ничего он не мой! Я за ним не слежу, поэтому не знаю, как он там, — фыркнула и взяла в руки коктейль, потягивая жидкость через пёструю трубочку, тем самым давая понять, что теперь из нее и словечка не вытащишь.