Айвенго (с иллюстрациями) - Скотт Вальтер - Страница 34

и брань из-за недопитых бутылок вина и остатков различных закусок, которые разносили зрителям в течение дня.

На лугу, за оградой, во многих местах расположились кузнецы. По мере

того как сумерки сгущались, огни их костров разгорались все ярче и ярче; это говорило о том, что оружейники всю ночь проведут за работой, занима-ясь починкой или переделкой оружия, которое понадобится назавтра.

Сильный отряд вооруженной стражи, сменявшийся через каждые два

часа, окружил ристалище и охранял его всю ночь.

ГЛАВА X

Как вещий ворон — прорицатель жуткий —

Летит во мраке молчаливой ночи,

Когда больному предрекает гибель,

Заразу сея с черных крыл своих,

Так в ужасе бежит Варавва бедный,

Жестоко проклиная христиан.

К. Марло. Мальтийский еврей (акт II) 1

два рыцарь Лишенный Наследства вошел в свой шатер, как

явились оруженосцы, пажи и иные приспешники, прося

позволения помочь ему снять доспехи и предлагая свежее

белье и освежительное омовение. За их любезностью скры-валось, вероятно, желание узнать, кто этот рыцарь, стяжав-ший в один день столько лавров и не соглашавшийся ни

поднять забрало, ни сказать своего настоящего имени, несмотря на приказание самого принца Джона. Но их назойливое любопытство

не получило удовлетворения. Рыцарь Лишенный Наследства наотрез отказался

от всяких услуг, говоря, что у него есть свой оруженосец. На этом мужиковатом

на вид слуге, похожем на йомена, был широкий плащ из темного войлока, а на

голове черная норманнская меховая шапка. По-видимому, опасаясь, как бы его

не узнали, он надвинул ее на самый лоб. Выпроводив всех посторонних из палатки, слуга снял с рыцаря тяжелые доспехи и поставил перед ним еду и вино, что было далеко не лишним после напряжения этого дня.

1 Кристофер Марло (1564–1593) — драматург, поэт, переводчик елизаветинской

эпохи.

118

айвенго

Рыцарь едва успел наскоро поесть, как слуга доложил, что его спрашивают

пятеро незнакомых людей, каждый из которых привел в поводу коня в полном боевом снаряжении. Когда рыцарь снял доспехи, он накинул длинную

мантию с большим капюшоном, под которым можно было почти так же хорошо скрыть свое лицо, как под забралом шлема. Однако сумерки уже настолько

сгустились, что в такой маскировке не было надобности: рыцаря мог бы узнать только очень близкий знакомый.

Поэтому рыцарь Лишенный Наследства смело вышел из шатра и увидел

оруженосцев — всех пятерых зачинщиков турнира: он узнал их по коричнево-черным кафтанам и по тому, что каждый из них держал в поводу лошадь своего хозяина, навьюченную его доспехами.

Рыцарь Лишенный Наследства смело вышел из шатра и увидел оруженосцев

— По правилам рыцарства, — сказал первый оруженосец, — я, Болдуин

де Ойлей, оруженосец грозного рыцаря Бриана де Буагильбера, явился от

его имени передать вам, ныне именующему себя рыцарем Лишенным Наследства, того коня и то оружие, которые служили упомянутому Бриану де

Буагильберу во время турнира, происходившего сегодня. Вам предоставляется право удержать их при себе или взять за них выкуп. Таков закон ратного

поля.

глава x

119

Четверо остальных оруженосцев повторили почти то же самое и выстроились в ряд, ожидая решения рыцаря Лишенного Наследства.

— Вам четверым, господа, — отвечал рыцарь, — равно как и вашим почтенным и доблестным хозяевам, я отвечу одинаково: передайте благородным

рыцарям мой привет и скажите, что я бы дурно поступил, лишив их оружия

и коней, которые никогда не найдут себе более храбрых и достойных наездни-ков. К сожалению, я не могу ограничиться таким заявлением. Я не только по

имени, но и на деле лишен наследства и принужден сознаться, что господа рыцари весьма обяжут меня, если выкупят своих коней и оружие, ибо даже и то, которое я ношу, я не могу назвать своим.

— Нам поручено, — сказал оруженосец Реджинальда Фрон де Бефа, —

предложить вам по сто цехинов 1 выкупа за каждого коня вместе с вооружением.

— Этого вполне достаточно, — сказал рыцарь Лишенный Наследства. —

Обстоятельства вынуждают меня принять половину этой суммы. Из остаю-щихся денег прошу вас, господа оруженосцы, половину разделить между собой, а другую раздать герольдам, вестникам, менестрелям и слугам.

Оруженосцы сняли шапки и с низкими поклонами стали выражать глубо-чайшую признательность за такую исключительную щедрость. Затем рыцарь

обратился к Болдуину, оруженосцу Бриана де Буагильбера:

— От вашего хозяина я не принимаю ни доспехов, ни выкупа. Скажите ему

от моего имени, что наш бой не кончен и не кончится до тех пор, пока мы не сра-зимся и мечами, и копьями, пешие или конные. Он сам вызвал меня на смертный бой, и я этого не забуду. Пусть он знает, что я отношусь к нему не так, как

к его товарищам, с которыми мне приятно обмениваться любезностями: я считаю его своим смертельным врагом.

— Мой господин, — отвечал Болдуин, — умеет на презрение отвечать

презрением, за удары платить ударами, а за любезность — любезностью. Если

вы не хотите принять от него хотя бы часть того выкупа, который назначили

за доспехи других рыцарей, я должен оставить здесь его оружие и коня. Я уверен, что он никогда не снизойдет до того, чтобы снова сесть на эту лошадь или

надеть эти доспехи.

— Отлично сказано, добрый оруженосец! — сказал рыцарь Лишенный

Наследства. — Ваша речь обличает смелость и горячность, подобающие тому, кто отвечает за отсутствующего хозяина. И все же не оставляйте мне ни коня, ни оружия и возвратите их хозяину. А если он не пожелает принять их обратно, возьмите их себе, друг мой, и владейте ими сами. Раз я имею право ими

распоряжаться, охотно дарю их вам.

Болдуин низко поклонился и ушел вместе с остальными, а рыцарь Лишенный Наследства возвратился в шатер.

— До сих пор, Гурт, — сказал он своему служителю, — честь английского

рыцарства не пострадала в моих руках.

1 Цехин — старинная венецианская золотая монета.

120

айвенго

— А я, — подхватил Гурт, — для саксонского свинопаса недурно сыграл

роль норманнского оруженосца.

— Это правда, — отвечал рыцарь Лишенный Наследства. — А все-таки

я все время был в тревоге, как бы твоя неуклюжая фигура не выдала тебя.

— Ну, вот этого, — сказал Гурт, — я нисколько не боюсь! Если кто может

меня узнать, то разве только шут Вамба! До сих пор я не знаю в точности, дурак он или плут. Ох, и трудно же мне было удержаться от смеха, когда старый мой хозяин проходил так близко от меня; он-то думал, что Гурт пасет

его свиней за много миль отсюда, среди кустов и болот Ротервуда! Если меня

узнают…

— Ну, довольно об этом, — прервал его рыцарь. — Ты знаешь, что я обещал тебе.

— Не в этом дело! — сказал Гурт. — Я никогда не предам друга из страха

перед наказанием. Шкура у меня толстая, выдержит и розги, и скребки не хуже

любого борова из моего стада.

— Поверь, я вознагражу тебя за те опасности, которым ты подвергаешься

из любви ко мне, Гурт, — сказал рыцарь. — А пока что возьми, пожалуйста, десять золотых монет.

— Я теперь богаче, — сказал Гурт, пряча деньги в сумку, — чем любой раб

или свинопас во все времена.

— А вот этот мешок с золотом, — продолжал его хозяин, — снеси в Ашби.

Разыщи там Исаака из Йорка. Пускай он из этих денег возьмет себе то, что

следует за коня и доспехи, которые он достал мне в долг.

— Нет, клянусь святым Дунстаном, этого я не сделаю! — воскликнул Гурт.

— Как не сделаешь, плут? — спросил рыцарь. — Как же ты смеешь не исполнять моих приказаний?

— Всегда исполняю, коли то, что вы приказываете, честно, и разумно, и по-христиански, — отвечал Гурт. — А это что ж такое! Чтобы еврей сам платил себе — нечестно, так как это все равно что надуть своего хозяина; да и неразумно, ибо это значит остаться в дураках; да и не по-христиански, так как