Proxy bellum (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 6

Фрунзе бы отказался.

Он хотел с улицы Грановского сразу переехать в специально построенный правительственный квартал. Но с ним были трудности. Переезжать пока было некуда.

На Воробьевых горах его возводить не стали из-за нарастающих проблем с грунтами. И уже на стадии строительства массивных фундаментов стало ясно — его лучше перенести. Действительно монументальный комплекс тут не возвести без чрезвычайных проблем. Причем долгоиграющих. Поэтому воспользовавшись одним из параллельных проектов, стали строить правительственный квартал по правую руку от Тверской улицы за Садовым бульваром. До Самотечной. Что формировало чуть выгнутый прямоугольный массив длинной полтора километра и шириной около семисот метров. Это место с одной стороны было достаточно удалено от Москвы-реки. И сценарий с баржей англичане провернуть не могли. С другой стороны, оно хоть и подходило довольно близко к Белорусскому вокзалу, но только одним углом. И не так, чтобы в упор.

Ближе к Самотечной должна была расположиться главная державная высотка, спроектированная под впечатлением от Бурдж-Халифа. Окруженная красивым парком. Здесь генсек планировал разместить правительство, верховный совет, свою резиденцию и прочие центральные органы власти.

Ближе к Тверской должны были встать башни пониже. Существенно пониже. Для офисов ведущих компаний Союза и разных иных важных объектов хозяйственного комплекса.

Между ними красивый парк.

Под ними единый многоярусный подземный атриум, переходящий в бомбоубежище. Натуральный Vault в духе игры Fallout, только без комплексов для заморозки обитателей. Там же должна была разместиться и станция метро. Куда уж без нее?

Метро, кстати, уже начали строить, несколько раньше, чем в оригинальной истории. Глубокого залегания. И сразу так, чтобы станции и тоннели можно было использовать в качестве бомбоубежищ. А то мало ли большая война? Их сразу делали с защитой от затопления, системой принудительной вентиляции, автономными электрогенераторами и запасами топлива, складами продуктов длительного хранения, своими источниками воды, отдельной канализацией и различными вспомогательными сервисными объектами.

Вот к этой системе подземных коммуникаций будущий правительственный квартал и планировали подключить. Но это дело будущего. Ту же правительственную высотку только начали строить. Энергично. Со всем рвением. Но на нее требовалось время. А пока Михаил Васильевич размещался в кремле. В здании Сената, где традиционно с 1918 года выделялись квартиры правительственным чиновникам…

Зазвонил телефон.

Генсек нехотя отошел от окна и снял трубку.

— Слушаю. Фрунзе.

— Горит Фраучи. У нас ЧП.

— Что случилось?

— На латвийской границе стрельба.

— Стычка?

— В том-то и дело, что нет. С заставы доложили, что на той стороне идет бой. Подняли автожир. Сказали, что кто-то в советской форме атакует латвийскую заставу. Я ни о каких подобных вылазках не знаю.

Фрунзе замолчал на несколько секунд, обдумывая ситуацию. С той стороны собеседник не спешил прерывать эти размышления, прекрасно понимая, насколько странной выглядит подобная ситуацию. Наконец, после затянувшегося молчания, генсек произнес:

— Заставе атаковать неизвестных. Цель — помощь заставе Латвии и захватить языка. Лучше языков.

— Михаил Васильевич, вы уверены?

— Да. Уверен. Если будет возможность — подчистите свое участие. В идеале тихо подойти. Взять несколько ряженых. И так же тихо отойти.

— Ряженых?

— Ты полагаешься, что это кто-то иной? Очевидная же провокация. И нам нужно взять за яйца тех, кто ее затеял. В общем — действуй.

С чем и положил трубку.

Несколько секунд ожидания.

И он снова ее снял. Вызвал секретаря. И произнес:

— Соедини меня с Игнатьевым. Да. Хорошо. Жду.

Генеральный секретарь нервно прошелся по комнате. Остановился, потирая переносицу. Потом потер лицо. Подошел к столу. Отпил теплый, свежий, ароматный чай. Терпкий. Черный. Без сахара.

Поглядел на трубку.

И взял ее в руки.

Это был любимая трубка Иосифа Виссарионовича. И он ее хранил.

— Не сработались… — тихо, почти шепотом произнес Фрунзе. — Он не был врагом Сталина. Он не считал его врагом Союза. В чем-то ошибающимся, скудно образованным и излишне увлекающимся — да. Но не более. И вполне искренне хотел войти с ним в тандем. Но… увы… Иосиф не мог работать в таком режиме. Любой человек, дышащий ему в затылок, занимая вторую позицию для него был врагом. И пропасть между ним, и подчиненными в его представлении, являлась залогом надежности и стабильности власти. Фрунзе же получался слишком ярким. А таких не любят…

Вот и не сработались.

Хотя определенное чувство вины вынудило Михаила Васильевича усыновить младших детей Сталина и опекать старшего. Да вот эту трубку держал. На память.

Не так он себе представлял «друга всех физкультурников». Не так.

Хотя вполне отдавал себе отчет, что в той кровавой каше, каковой была плеяда вооруженных переворотов 1917 года разной степени успешности, и последующая Гражданская война, иных людей бы и не выкристаллизовалось. Сталин, как и многие иные был продуктом своей эпохи. И попытка его идеализировать чуть было не стоило Фрунзе жизни. Причем неоднократно…

Зазвонил телефон.

— Фрунзе. Слушаю.

— Игнатьев. Вы меня искали Михаил Васильевич?

— Да. Сейчас на латвийской границе ряженные в советскую форму атаковали латвийский пограничный пост. Потрудитесь вызвать посла Латвии и вручить ему ноту протеста. И потребуйте объяснений, дабы он прояснил, чем был вызван этот маскарад.

— Кхм…

— Удивлены?

— Еще как. Вы уверены, что нужно именно так действовать?

— Да. Сейчас пограничники попробуют взять языков для допроса. И мы сможем точно узнать, кто там ряжеными переоделся. Но это не особо и важно. В общем, вызывай посла и начисти ему харю. Образно. Ну и не забудь разослать письма по остальным посольствам, разъясняя инцидент.

— Ох… даже не знаю…

— Зато я знаю. Действуй. Судя по всему, они пытаются начать войну. И строить бедного родственника нам не с руки. Или вы хотите, чтобы бремя белого человека, продолжало лежат тяжелым грузом у нас на загривке?

— Михаил Васильевич, мне кажется вы несколько превратно трактуете «бремя белого человека». Обычно под этим выражением подразумевают долю несения цивилизации диким народам.

— И что, англичане ее кому-то принесли? Грабят и убивают. Только выдумали красивых повод для того, чтобы их никто не воспринимал обычными разбойниками, каковыми они и являются по сути. А их бремя — это крест, который на своем горбу тащит все остальное человечество. В том числе и белые варвары, такие как мы с вами.

— Я понимаю, но…

— Что, но? Хотите, чтобы Россия вновь испытала то, что с ней случилось в 1917 году?

— Нет.

— Тогда идите и набейте морду послу. Ведите себя так, словно он — нашкодивший щенок, обоссавший ваши любимые тапки. Поняли?

— Понял.

— Действуйте.

Вечером того же дня в Лондоне...

— Да что он себе позволяет?! — с порога воскликнул холеный мужчина лет шестидесяти.

— А вы не привыкли к тому, что этот варвар постоянно устраивает сцены? — фыркнул упитанный мужчина в возрасте с пышными усами.

— Как к этому можно привыкнуть? Как?! Эти варвары совсем от рук отбились! Творят черт знает, что! Им пора преподать урок и хорошенько их выпороть!

— А вы не боитесь, что этот варвар по своему обыкновению нас нашей же розгой и отлупит? — хохотнул упитанный мужчина средних лет с чисто выбритым лицом, которое, несмотря на это, все равно выглядело помятым. — Как мне кажется Фрунзе ясно дал понять, что контролирует ситуацию и что он — отнюдь не эта бесхребетная амеба — Николай.

— У него всего один корпус о двух дивизиях! Он хорош, но он всего один. Мы разнесем его в пух и прах! Ему просто не хватит людей! Кроме того, мы — не поляки. Да и уроки польской кампании выучили.