Безымянная Колючка (СИ) - Субботина Айя - Страница 37

Вся группа успевает уйти достаточно далеко, когда я, наконец, замечаю нужную мне дверь. Точнее, арку. Подхожу поближе. Мост крепится к двум каменным барельефам, которые выглядят достаточно крепкими, чтобы выдержать вес взрослого мужчины. Не говоря уже о тощей Безымянной. Я прикидываю расстояние – метров десять. Прикидываю высоту. К сожалению, если сорвусь, далеко внизу мои мозги брызнут во все стороны на радость летучим мышам, которые облюбовали все видимые уступы.

«Ничего, Йоэль, просто придется быть внимательнее и не торопится».

Я возвращаюсь на лестницу и продолжаю подъем. К тому времени, как, наконец, взбираюсь на самый верх, остальная группа уже успевает облепить здоровенный телескоп. Даже Рора выглядит достаточно увлеченной. Магистресса пафосно вещает о небесах и посланиях, которые шлют нам звезды и Луны. Вот так – меня все еще не хватились.

Я присоединяюсь к остальным и не замечаю, как пролетает время до обещанного лунного затмения. Даже не ожидала, что скучнейшая для меня тема окажется настолько увлекательной, что потеряю счет времени. Наблюдать за небесами действительно забавно.

Вы когда-нибудь видели лунное затмение? Даже если оно частичное? Ход Лун Шида – сложный хоровод небесных светил, каждое из которых еще и кружится в собственном танце. Никогда не уделяла этому много внимания, но стоит прильнуть к окуляру телескопа – и мои мысли несутся сквозь облака. Туда, где темно-красная луна превращается в злой клыкастый оскал. Дикость, но я ощущаю себя слепым котенком, у которого только сейчас прорезались глаза. Бесконечное множество далеких окровавленных осколков звезд берут меня в свой плен, и мне не хочется им сопротивляться. Я смотрю – и вижу прошлое. То самое, которое осталось моим единственным сокровищем и которое никому не под силу отнять.

«— Ты позволишь пригласить тебя на танец, эстрани?»

«— Разве я могу отказать кронпринцу?»

«— Можешь, если мысль о том, что мы будет так близко друг к другу, тебе омерзительна».

«— Она заставляет мое сердце биться быстрее, мой принц…»

«— Мое тоже…»

Я отступаю от телескопа раздавленная, размазанная собственными воспоминаниями. Мы танцевали несколько танцев подряд вопреки этикету и приличиям. А потом, когда вальс сменился кадрилью, я позволила Ашесу увести меня в безлюдную часть сада. И мы разговаривали обо всем на свете. И в ту ночь все звезды Шида сверкали лишь для меня одной.

Счастье подчас ранит сильнее отравленного клинка. То счастье, которое мелькнуло и растворилось. Которое бессмысленно и несбыточно даже в мечтах.

Глава восемнадцатая

Глава восемнадцатая

— Спать охота, - громко зевая, обрушивается на меня Рора.

— Мне казалось, тебе интересно. – Я моргаю непролитые слезы, хмурюсь и с умным видом принимаюсь записывать в тетрадь все, что мне якобы «поведали» сегодня звезды. Читай – полную и беспросветную чушь, первое, что приходит в голову.

— Слушай, Йоэль, мы приперлись сюда, выслушали лекцию, которая, не спорю, была интересной, посмотрели в телескоп. И чего? Пора уходить.

Я окидываю взглядом остальных: все увлеченно что-то скребут перьями в своих тетрадях и не выглядят ни уставшими, ни угнетенными. Магистресса, облокотившись на метровый бордюр, умиленно таращится в ночное небо.

— Говорят, на Бал приедет император Ниберу, - говорит Рора.

Еще одна причина туда не идти.

— Рановато он перестал носить траур.

Вот, дьявол, я сказала это вслух?

— Ну, до праздника еще две недели, - беззаботно отмахнулась она. На мое счастье, Рора действительно не слишком умна.

Зато ее вмешательство приходится как нельзя вовремя: самое время приступать к реализации своего плана. Я подступаюсь к магистрессе, изображаю неимоверный восторг и вдохновение от увиденного, она отвечает какой-то высокопарной ерундой. Через пару минут, когда наша беседа становится непринужденной, жалуюсь, что до смерти хочу по малой нужде. И если бы не это – поток моих мыслей был бы куда более связным и бойким. На деле мои слова звучат более изящно и жалобно. Магистресса сокрушенно качает головой и великодушно разрешает «ненадолго отлучиться». И даже не предупреждает, что я на особом счету и чтобы не вздумала натворить ничего эдакого.

Я, как могу, быстро спускаюсь на нужный этаж и, помолившись всем Взошедшим, одним махом шагаю на мост. В темноте этот переход кажется настоящим испытанием веры: с остервенением вцепившись в веревочные перила, едва вижу, куда иду. Знаю, что смотреть вниз – лучший способ заработать головокружение, но как, скажите на милость, идти, не глядя под ноги?

Хвала Взошедшим, на противоположную сторону я добираюсь без приключений. Сразу выскальзываю за каменный уступ, в ту часть башни, где меня точно никто не увидит. Достаю одну флягу с порошком и вытряхиваю ее содержимое на ладонь. Смесь вспыхивает, искрится и приобретает форму светящегося шара. Света от него примерно столько же, сколько от пары свечей. Присмотревшись, замечаю полуразрушенную, но вполне пригодную лестницу вниз. В принципе, это единственный спуск. Вверху, кроме пары трухлявых балок, больше вообще ничего не уцелело.

Спускаюсь со всей возможной скоростью, на которую только способна. Запах здесь стоит отвратительный: тяжелый, прогорклый, сухой. Помещение, в котором я оказываюсь, внушает уважение своими размерами. Снаружи все это выглядит куда скромнее, чем в действительности. Разрушений тоже порядочно – почти все каменные перегородки сильно повреждены и выглядят так, что от них хочется держаться подальше.

Я решаю быть последовательной и иду по кругу. Шар послушно следует за мной, болтаясь где-то над правым ухом.

Что я ищу? Понятия не имею, как бы глупо это ни звучало. Но с каждым шагом все больше ощущаю себя пресловутой дурочкой из притчи, которая сперва сделала, а потом подумала. С моей стороны было очень наивно верить, будто стоит сюда попасть – и произошедшее откроется для меня во всей обличительной правде. На деле я не вижу вообще ничего, кроме мусора и пепла.

И все же, мое внимание привлекает большое черное пятно на полу. Подступаюсь ближе, подсвечиваю его. Чтобы убедиться, что не мерещится, приседаю и использую лупу. Так и есть – то, что я приняла за золу, оказывается странной субстанцией темно-синего цвета, слишком мягкой и невесомым на ощупь. Словно цветочная пыльца. Да и не пятно это вовсе, а какие-то символы и знаки, сложенные в странный хоровод.

Чтобы подтвердить мелькнувшую догадку, обхожу рисунок несколько раз. Нахожу неподалеку кусок обугленной щепки и с ее помощью делаю набросок на куске пергамента. Кручу ее так и эдак, чтобы окончательно убедиться - мне не показалось.

Это самая что ни на есть настоящая мангарская пентаграмма.

Порядком подпорченная и определенно далекая от первоначального вида, но, если хорошенько присмотреться, на полу все еще остались тонкие, едва заметные борозды. Словно кто-то нарочно очертил контур очень острым лезвием. Вряд ли это так. Скорее всего, последствия активации.

Наверное, именно это я и искала, когда планировала все это мероприятие.

Только есть одно «но»: мангарские письмена и все, что с ними связано, – канувшее в лету знание времен Забытых богов. В свое время именно это мастерство едва не погубило Взошедших, которые в ту пору еще были смертными. С тех времен мастерство начертания манагар под запретом и предано забвению. Разумеется, в книгах упоминания о нем имеются, но обязательно с налетом бесконечной мерзости. Даже оживление трупов считается куда менее мерзопакостным действом, чем изучение мангарского письма. Любого, кто будет замечен за чем-то подобном, признают еретиком и отправляют на костер независимо от его рождения и статуса.

Знание Забытых должно кануть в лету, чтобы никто из ныне живущих не поддался искушению взобраться в Небесные чертоги, как это уже сделал один умник двести лет назад. Собственно, тогда-то Взошедшие и рухнули на землю.