Безымянная Колючка (СИ) - Субботина Айя - Страница 38

Символ, который лежит прямо у моих ног, намного меньше, чем те, что я видела в книгах. Хотя и видела-то всего несколько, к тому же незавершенных. А здесь круг радиусом с полметра - порядком запорошенный пеплом и мелкими камушками, но вовсе не такой уж незаметный. Очень хочется верить в свою находчивость, удачу и смекалку, но лучше посмотреть правде в глаза: мангарский орнамент слишком заметен, чтобы не привлечь внимания.

Я трачу еще минуту, дополняя свой рисунок деталями, которые упустила из виду. Интересно, почему его не убрали? Я пробую растереть контур носком ноги – и ничего. Темная пыль охотно расползается, но через секунду снова «стекает» на прежнее место как намагниченная.

Оставив мангарские письмена в покое, на всякий случай осматриваю оставшуюся часть помещения, но больше ничего не нахожу. Не буду кривить душой и скажу честно, что надеялась откопать из пепла останки сестры, чтобы когда-нибудь в будущем похоронить ее как следует. Но тщетно – ни намека на чьи-либо кости. Впрочем, если здесь погибли и другие студенты, то уж наверняка место обследовали, чтобы вернуть останки безутешным семьям.

Когда действие моего «светлячка» заканчивается - и я тянусь к сумке за второй склянкой, по моей щеке скользит холодный порыв ветра. Трусливо дергаюсь, решив, что меня раскрыли, но не вижу ничего, кроме пустоты. Пока как подслеповатая мышь шарю взглядом вокруг, мои руки уже открывают сумку и выуживают склянку со светящимся порошком. Я уже почти откупориваю пробку, когда что-то большое и плотное с размаху налетает на меня и валит на пол. Точнее сказать, сметает, как таран. Удар такой силы, что склянка отлетает в неизвестном направлении, а меня несколько метров тащит по каменным плитам, неумолимо приближая к огромной дыре в стене. От падения в нее меня отделяет каких-нибудь полметра. Я скребу ногтями по полу, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь. Пальцы хватаются за торчащий из груды камней кусок доски. Все происходящее подозрительно напоминает о той фатальной встрече на лестнице в доме несостоявшегося мужа…

Мне даже почти удается подняться на ноги. Страх и отчаяние колотятся в груди, заставляют быстрее шевелиться.

А потом комната резко и бесшумно взрывается, слепит меня яркая вспышкой.

В лицо ударяет горячей волной. Я кричу и жмурюсь - резь в глазах такая, будто туда насыпали стеклянный песок. И все же кое-как загораживаюсь рукой, одновременно пятясь подальше от дыры в стене. По крайней мере, не свалюсь башкой вниз - уже хорошо.

Снова становится темно.

Порошок из разбитой склянки рассыпается по полу как раз по мангарским письменам. Он то вспыхивает, то гаснет. И в редких проблесках света я вижу… что-то.

Оно двигается. Глаза так невыносимо болят, что хочется только одного: закрыть их и дождаться, когда станет хоть немного полегче. Но я продолжаю смотреть.

Темное пятно, бесформенная субстанция – вот и все, что мельтешит по полуразрушенной башне. И с каждой вспышкой света оно становится все ближе.

Взошедшие, да это действительно призрак!

Я собираюсь с силами и предпринимаю отчаянную попытку добраться до лестницы, но новый толчок сбивает с ног. Но никакого касания - в смысле, физического - я не чувствую. Ощущение такое, будто обстреливают из воздушной пушки: залп за залпом опрокидывают на пол, не давая шанса сопротивляться.

Сама не помню, как, но все же добираюсь до лестницы и даже одолеваю первых несколько ступенек. Невидимая сила обвивается вокруг моей лодыжки и дергает вниз. Зловонное шипение окатывает с ног до головы, живот скручивает жгутом. Я отчаянно рвусь вверх, к спасению, но все равно проигрываю борьбу без каких-либо шансов. Дьявол, еще немного, и невидимое «что-то» все-таки уронит меня с этой башни. А я не готова умирать в таком юном возрасте!

Не знаю, что бы со мной случилось, если бы новая вспышка света внезапно не озарила башню, словно взошедшее солнце. А вслед за этим меня окутывает непроглядная безмолвная тьма и роняет обратно.

Я ничего не вижу. Совсем ничего.

Кое-как двигаюсь буквально наощупь, встаю на ноги, слепо хватаюсь за лестницу. Ползу по ней. Ужас, тяжелый и губительный, почти что сводящий с ума, все-таки достает меня до самых печенок. Руки дрожат так, что едва свожу пальцы, чтобы подтягиваться вверх, когда отказывают ноги.

Больше меня никто не пытается схватить. Мне даже удается выбраться на верхний этаж. К счастью, слепота оказывается временной, и зрение понемногу возвращается. Охо-хо, что же я натворила?! Вспышки наверняка было видно на всю округу. Если узнают, что это моих рук дело, – пиши пропало. Нужно пошевелиться, и тогда, может быть, удастся выкрутиться.

Вы не поверите, но часто один страх вдребезги разбивается о другой. Я так боюсь разоблачения, что обратно по мосту не то что прохожу – практически пролетаю. Понимаю, что за любую заминку придется дорого заплатить.

А стоит ввалиться в башню обсерватории, как далеко наверху раздаются первые выкрики и шаги.

Ладно, где наша, беззубая, не пропадала.

Я растягиваюсь на лестнице, изображая падение, и истошно ору во всю глотку:

— Помогите!

Глава девятнадцатая

Глава девятнадцатая

— Эти книги стоят не на месте.

Я снимаю несколько старых потрепанных томов по теории математики, которые непонятно каким образом попали на полку со справочниками и манускриптами по демонологии.

Глер высовывается из-за стеллажа, бросает на меня быстрый взгляд, пожимает плечами и снова исчезает.

Идет второй день отработки моего дисциплинарного взыскания. И эти полтора дня я счастлива, как никогда с момента поступления в Аринг-Холл. И даже компания мерзкого Глера не может помешать наслаждаться своей стихией. «Наказать» меня неделей отработки в библиотеке – все равно что утопить рыбу в реке. Я с упоением жду, пока закончатся лекции и практические занятия и, окрыленная скорой встречей со своими лучшими друзьями, книгами, спешу в библиотеку.

За инцидент в башне, конечно, приходится заплатить. Точнее, не совсем за него. Дело в том, что, когда магистресса Кларанса увидела меня, «упавшую с лестницы», она была в еще большей панике, чем я. Только я притворялась, а вентрана находилась в шаге от настоящей истерики. Я быстро сообразила, что к чему: если всплывет, что я отлучалась с ее разрешения, то влететь может не только мне, но и ей. Особенно если откроются странные вспышки в сгоревшей башне. В общем, старательно изображая готовность к самопожертвованию, предложила сделать вид, что я никуда не уходила. Остальные студенты так увлеченно скребли перьями в своих тетрадях, что вряд ли мое долгое отсутствие кому-то бросилось в глаза. Взамен этого мы договорились сказать, что я просто нарушила правила обращения со светящимся порошком. Магистресса даже не пыталась отнекиваться и сразу подхватила «спасительную» идею.

Всегда знала, что мир спасут не только храбрецы, но и, в некоторой степени, трусы.

Спустя полчаса после инцидента нас по очереди вызвали к ректору, где мы убедительно и «честно» рассказали о случившемся - придуманную нами историю. Я опасалась, что ректор не поверит и поставит Императора в известность, а уж его дознаватели живо вытянут из меня всю правду. Но кто-то на небесах решил, что я и так на горе сижу и горем погоняю, так что мне посчастливилось отделаться воспитательным взысканием сроком в одну неделю. А когда стало известно, где именно мне предстоит его отрабатывать, моей радости не было предела. Тем более позже выяснилась еще одна приятная сторона наказания: Рэн на дух не переносит запах библиотеки и не достает меня там своим присутствием. Правда, это не отменяет того факта, что мне и дальше приходится выполнять его поручения, и у меня нет другого выхода, кроме как заниматься этим прямо на лекциях или во время практических заданий.

Если так пойдет дальше, я в совершенстве овладею мастерством маскировки. А заодно поднаторею в каллиграфии, лекарском деле, составлении монографий и прочих скучных дисциплинах, на которые Рэн не считает нужным убивать время.